--- 3 ---
Даша недовольно подняла голову, она только-только начала штриховать голову Давида. Ох, и какой получался у неё Давид — сказка. Идеальные черты лица: нахмуренные брови, тонкий нос, буйные кудри, сурово сжатые губы. И главное — похож же. Красота. Она так старалась, строила его. И тут эта Жучка.
– Особое приглашение нужно, - взвизгнула Жучка и лихо повернувшись махнула облезлым хвостом. Визг получился того неповторимого тембра и тона, как у собак тех истеричных кровей, которые так и лезут под колёса машин, неистово облаивая, а при малейшем тычке верещат, как будто их режут уж очень тупым ножом.
«Стоп!» Хвостик. Откуда хвостик? Ребята в аудитории начали перешептываться и смеяться.
- Вещи свои прихвати! - раздалось из коридора.
Схватив пенал и плейер и впопыхах отправив их в рюкзак, на ходу сдернув с вешалки ветровку и шарф, Даша вышла, обдумывая странность, зачем ей брать вещи, если вызвали на минутку. В коридоре её ждала бабуля из трамвая. И тут Даше стало нехорошо, под ложечкой засосало.
– Ольга Алексеевна, а кто это?
– Дарья, не морочь мне голову. Это же к тебе пришли, а не ко мне.
– Но я не знаю, кто это!
– Как кто? Дарёнушка, ну хватит дуться, внученька. Не дури, - вклинилась бабка в алых сапогах.
– Ольга Алексеевна, подождите, - уже со слезами прокричала удаляющейся Жучке девочка.
– Дарья, мне некогда, - залаяла в поисках блошек в сгибе локтя и вверх к подмышке Жучка, и на прощанье кокетливо вильнув хвостиком завернула за угол.
Стараясь унять панику, Даша начала искать разумное объяснение нахождению здесь странной бабки.
– Я, наверное, выронила в трамвае что-нибудь, и вы за мной шли?
– Нам надо поговорить, Дарёна
– Я Даша! Точно! Вы меня с другой девочкой перепутали.
– Я здесь, потому что время истекло.
«Время истекло», - так мама сегодня сказала. Из-за яйца, - «Нет. Так не бывает при чем здесь яйцо? Бред какой-то.»
– Яйцо было не простое!
– Ага. Золотое
– Не поясничай, Дарёнка. Твоя мать и Федя в беде. Ещё немного и будет поздно. Поехали.
– Куда?
– Как куда? В музей поездов.
Это было похоже на бредовый и страшный своей безысходностью сон — вроде бы ничего страшного и не случается, а ты идешь, летишь, едешь по замкнутому кругу абсурда. Выжившая из ума бабка в явно дорогих итальянских казаках подчинила волю Даши, и они сначала пошли на Старый рынок, где бабка решила купить майской (ну, не совсем еще майской) донской селёдки, два кило молочных карамелек и кило зефира в шоколаде, три апельсина, дубовый веник и настойку тройчатки Эволара. «Ещё немного и у неё начнётся сахарная кома», - злорадно думала Даша. Заминка произошла возле лотка с кофе, чаями и сластями, увидев яйца-сюрпризы бабка притормозила и спросила у девочки:
– Что это?
– Киндер-сюрпризы.
– Киндер-сюрпризы, - глупо захихикав, повторила грымза, схватив в руки яйцо и разглядывая его, - теперь вы так размножаетесь?
– Женщина! Вы чего товар лапаете-то? Брать будете или гребите отсюда! - вклинилась в их беседу продавщица.
– Ты это мне?
– А то кому же? Хрычовка старая! Облапала тут всё руками загребущими!
– Колотовка, да как ты с хлиенткой смеешь так разговаривать?!
– Там игрушки,- тихо произнесла Даша, - яйцо шоколадное, а внутри игрушки, для детей.
– Как интересненько, а я думала, здесь все совсем уж отказались от чудес. Ладно, тётушка, - с недобрым прищуром обратилась ведьма к продавщице, явно намереваясь её уязвить, которая хоть и была не молода — от силы лет тридцать пять, но никак не больше.
– Чтооо? Ах ты карга старая, да я тебя!
– Да чтоб ты в нищете померла!, - завопила Ядвига, озорно сверкая стёклами очков, глаз по-прежнему видно не было.
«Да она же наслаждается руганью», - поняла Даша.
– А их еще купить где можно? Яйки-то энти?
– Да, тут у многих.
– Пошли!!!
Купили в итоге в лотке напротив обруганной тётки, которая злобно зыркала на них глазами и вполголоса ругалась, однако не рискуя делать это громко. Ядвига Людвиговна (вот имечком бог наградил, думалось Даше) даже спросила, сколько купить Даше, та попросила три.
– Хорошая цифра, - одобрила склочница и купила одно.
Потом они дождались очередного трамвая, который по стечению обстоятельств снова оказался пуст несмотря на толчею у остановки. Эту старую «единичку» со странной дробью двадцать семь тире тридцать все бабки с рынка, студенты, попрошайки, цыгане с мётлами дружно проигнорировали. Старая ведьма протащила Дашу на заднее сиденье и удобно расположившись с кульками, начала наставлять.
– Так тебе по приезду надо отметиться у родни, нос не задирай, уважь предков.
– Предков?
– Ну-дык, они хоть и перешли Порог, но при желании могут и повлиять на Исход.
– Знаете, мне кажется, я Вас где-то видела
Ощущение смутной тревоги начало усиливаться, когда Даша отвлеклась от казаков экстравагантной старой ведьмы, селедки, карамели, что-то сверлило и не давало покоя, какое-то слово, каждый раз когда она смотрела на ведьму... Ведьму! Это слово вдруг обожгло воспоминанием. Как это могло быть?
Воспоминание было ярким, пугающими и абсолютно нереальным. Она же видела её! Как! Как такое можно забыть?
Она, мать её - Полина и Феденька, маленький ещё, наверное, только полгода и исполнилось! И сажает эта карга в красных сапогах (кстати тогда они тоже были красивые и красные, но до нынешних тем далеко) с каким-то совком, нет это лопатка. Она обмазывает Федю липкой массой, на тесто вроде похоже и сажает его на лопату эту. И бормочет, бормочет под нос несусветицу что-то вроде «Припекись, припекись собачья старость», и тут мамушка обернулась, увидела её Дашу и поругала. Бред, но она помнит это, и Федя же живой и здоровый. Раньше этот кошмар часто ей снился, и она вскакивала в холодном поту, а мама говорила потом: «Ох, и яркие у тебя, Дашутка, сны!»
Но Даша испугалась не воспоминаний, а тех чувств, которые тогда испытала, так не бывает, неужели можно вспомнить такой дикий страх из снов семилетней давности.
– Дарёнка, ты слышала, что я тебе сказывала?
– Эээ...Ваши сапоги
– И не говори! Дорогие, но того стоят, нашла в вашенском как его не базаре, слово такое мудрёное?
– Торговый центр?
– Точно, сказали из самой Энталии каким-то Балдой-ни-ни сшиты-то. Энто ж надоть назвать хлопца Балдой-ни-ни. Но весчь!, - протянула карга, кокетливо поворачивая ножкой вправо-влево и любуясь игрой света в каменьях сапожка, - Ну, да мы отвлеклись, как прибудешь на место, знай, чтоб пройти к моему дому надо пересечь болото, а оно занято. Так ты уважь, народ, угости, развлеки, они и пропустят, может и есчё чем помогут.
– Я не понимаю.
– Ладно разберешься по ходу дела. О! Приехали, наша остановка!
Каким-то неведомым образом «единичка» с дробью двадцать семь тире тридцать привезла их к музею поездов под открытым небом, который, как обычно, пустовал.
Они прошли ворота, оказавшиеся открытыми. Припекало солнышко, на перроне лежало несколько разморенных апрельским деньком дворняг, лениво посмотревших на странную парочку и тут же отвернувшихся. Сторож или смотритель, кто уж он там Даша так и не поняла, вдруг вывернул из-за угла, увидел их, нахмурился, подошёл поближе:
– А вы здесь откуда? Сегодня закрыто у нас!
– Иди куда шёл, ветром гонимый, - кокетливо подмигнула бабка и, многозначительно помолчав, добавила, - Уважаемый.
Тот возмущаться не стал, задумчиво посмотрел перед собой в пустоту, пожевал нижнюю губу и пошёл, палимый полуденным солнцем.
Шли по шпалам. Карга долго и задумчиво взирала на паровозы, составы и вагоны различных эпох, потом выбрав один, она пробуксировала к нему вялую Дашу, подпихвая её, заставила взобраться в товарный вагон. Внутри было пусто. Только лишь старый облезлый стул возле древней буржуйки и том с сочинениями Владимира Ильича Ленина валялся рядом. Полистав книжку, недоуменно пробурчала что-то про сонное снадобье, швырнула её в окно, раздался визг обиженной псины, видать, попала томиком в отдыхающую дворнягу. Согнала Дашу со стула, села, достала из гобеленовой сумочки серебряный портсигар, украшенный резьбой с примечательной картинкой — три витязя на конях на перекрёстке. Похвасталась дарственной надписью «Ярой комсомолке и боевой подруге Ядвочке от благодарных товарищей с Калмыкии», вынула сигариллу, заправила её в мундштук и прикурила у внезапно оказавшейся горящей буржуйки.
– Ну и гадкие папироски тут у вас, суррегат — во как, - затянувшись с закрытыми глазами пожаловалась Даше, - Зато пахнут вкусно, вишней...Хочешь?
Даша помотала головой, отказываясь. Говорить сил не было, да и желания тоже. Она сидела прямо на полу вагона — стоять сил не было ноги, как ватные. Дрожащими руками положила рюкзак рядом.
– Молодец — холодец, помирать так здоровым - наклонилась Ядвига и вдруг дыхнула на Дашу целым облаком синтетического вишневого табака.
От неожиданности Даша вдохнула, закашлялась, её закачало, горло першило, потекли слёзы. Проморгавшись, она поняла, что осталась одна. «Фух, отстала наконец», - с облегчением вздохнула и, наконец, смогла расслабиться, попыталась встать с пола, но не смогла, почему-то вагон раскачивало. Тут она увидела в раскрытую дверь, что они едут, но этого просто не могло быть! Поезд же стоял в музее! Да ещё и окруженный другими составами!
Даша осторожно, чтобы не упасть встала сначала на четвереньки и схватила рюкзак, осторожно поднялась и подошла к распахнутой двери вагона. Поезд пересекал железнодорожный мост, Дон простирался внизу, голова закружилась от ветра, высоты и нехорошего предчувствия:
– Да-аа-ша! – вкрадчиво раздалось вдруг за плечом. Она резко обернулась и никого не увидела. От резкого разворота её закачало, и Даша потеряла равновесие. Несколько бесконечных мгновений она боролась с тяжёлым рюкзаком на спине, ветром и той пропастью, которая так сладко манила вниз, и проиграла.