Виолет пошла по дорожке к саду, рассуждая о том, как бы употребить воскресенье без всякой цели. Она решила купить лотос. Через минуту она обнаружила, что идет по берегу сада, а рядом играет с веткой лотоса Белка – Белка из детства, с которой она много раз гуляла в лесу и несколько раз целовалась. Виолет вдруг поняла, что гуляла в этом самом саду совсем недавно, возможно даже в этот самый час, и теперь все кажется знакомым. Ей стало грустно. Ей захотелось бежать назад в свою комнату, закрыться там на два оборота ключа и попытаться понять, что же ей приснилось, потому что это было слишком странно. Но все равно это был такой же странный сон, как то, что она, проснувшись, уже забыла его. Виолет представила себе, что скажет завхоз по поводу того, что она гуляла по их саду в качестве маленькой посетительницы, и у нее упало сердце. Кроме того, у нее не было денег, и ей пришлось сесть на ближайшую лавочку. Она долго глядела на грустный желто- зеленый мирок, а потом, стараясь скрыть свое волнение, стала думать о занятиях за компьютером. Скоро в ее мысли вплелся мужской голос.
– О чем ты думаешь, Виолет? – спросил он.
– О экране, – ответила Виолет, не поднимая головы.
– Сколько у него цветов?
– Столько же, сколько дверей в доме. А ты считаешь, что про него нужно думать?
– Нет, – ответила Виолет.
– А ты про что- нибудь думаешь? – Пожалуй, о стене. Она просто бесконечная. Стена состоит из атомов. И в ней тоже нет дверей, кроме тех, через которые я сквозь нее смотрю.
- А обо мне уже говорили, да?
Виолет оглянулась и посмотрела на собеседника. Это был довольно молодой парень с длинными волосами и немного смуглой кожей. Рядом с ним на лавочке стоял такой же точно желтый ящик с экраном, какой она уже видела сегодня. Он был желтого цвета, и клавиатура выглядела тусклой и убогой – это были две какие- то сильно изогнутые скобы из хромированной стали, связанные одной лентой. По клавишам плавали алые кляксы. Виолет улыбнулась.
– Знаешь, Кео, – сказала она, – у тебя удивительные волосы. У меня в детстве была кукла, которая носила такие. Она была так похожа на тебя... Может быть, она была моей прабабушкой?
– Нет, – покачал головой парень. – Это были настоящие волосы, в которых ровно семьдесят пять центов. А эта вот серьга от Диора. Понимаешь, я знаю, что у нас дома было столько золота, что всю эту серьгу можно было бы купить за пятнадцать долларов... В жизни все бывает. Просто человек иногда начинает бояться того, что другие люди могут понять неправильно. А с ребенком в углу я могу говорить на эту тему без страха. Его можно даже потрогать, если захочешь. И он протянул ей свою открытую ладонь.
«Кео, – подумала Виолет, – ты даже не понимаешь, как ты сейчас невероятно похож на своего мертвого брата!» Она провела по его ладони пальцем, а потом взяла эту руку и положила себе на плечи.
– Я хочу, чтобы ты увидел мой сон, – сказала она. – Вдруг тебе это пригодится. Она попыталась перевернуться, но ее рука почему- то не слушалась. Парень засмеялся.
– Да ладно тебе, – сказал он. – Для этого мне достаточно посмотреть на тебя. Виолет стянула вниз бюстгальтер и чуть откинулась назад.
– Ты хочешь мне что- то рассказать? – спросил он, спуская брюки. – У тебя очень интересное лицо. Гораздо интереснее, чем твое тело.
– Я хочу рассказать тебе сон, – повторила Виолет. – Только, пожалуйста, не проси меня раздеваться. Я боюсь.
Он опять засмеялся.
– Давай, – сказал он. – Я потерплю. С тобой невозможно играть в гляделки. Тебе нужны не слова, а доказательства. Если они будут, мне тоже будет интересно. Но только тогда, когда ты снимешь кофточку.
– Хорошо, – сказала Виолет. Она сняла блузку. Затем отодвинулась от стола. Он подошел к ней, положил на ее плечи ладони и стал ее разглядывать. Потом он провел пальцами по ее коже.
– Ты… – прошептал он. – Ты – настоящее чудо! Это все, что я могу сказать. Но я еще не закончил. Его губы коснулись ее шеи. Он был очень нежен. Он не целовал ее, а только ласкал губами кожу. Потом он провел по ее плечам ладонями, положил руки ей на грудь и слегка сжал. Она вздрогнула.
– Ты… – прошептала она.
– Нет, – сказал он. – Ты не хочешь, чтобы я это делал.
– Но ты уже делаешь, – сказала она. – Я чувствую.
– Почему? – спросил он, наклоняясь к ней. Его лицо было совсем близко. Она чувствовала исходивший от него аромат мяты. На его лбу блестели бисеринки пота.
«Если это не случайность, – подумала она, – то я сейчас сойду с ума. Нужно, чтобы он кончил. Лучше сделать это сейчас, пока он дышит».
Она закрыла глаза. Раздался низкий, похожий на рычание рык, и она почувствовала, как его пальцы обхватывают ее груди. Ей стало горячо и мокро. Но в тот же момент, когда он сжал их, она распахнула глаза. От удивления он разжал пальцы. Она взяла со стола расческу и причесалась. Когда она повернулась к нему, он смотрел на нее, как- то странно ухмыляясь. Она не знала, как себя вести. Она знала, что надо что-то сказать, но слова словно прилипли к ее губам. Он начал поднимать руку с расческой. Она кинулась к нему. Через секунду ее пальцы сжали его кисть. Расческа оказалась у него во рту. Он испуганно оттолкнула ее. Но она продолжила. Он попытался вскрикнуть. Она зажмурилась. Его глаза опять закрылись. По щеке катилась слеза. Она очень хорошо знала, что нужно делать. Когда он снова притянул ее к себе, она из последних сил толкнула его локтем в солнечное сплетение. Он сделал несколько глубоких вдохов, передохнул, и вдруг, выпучив глаза, повалился на пол. Прошло несколько секунд, и он опять оказался на ногах. Он был бледен, но спокоен. Она попятилась к двери. Она заметила, что в одной руке у него зажат фельдфебель, а в другой - фотография. Она остановилась, обернулась, взяла расческу, включила свет и взглянула на фотографию. Это был кадр из какого- то дурацкого мужского журнала. Женщина в длинном черном платье сидела в кресле, положив ногу на ногу и положив на бедро левую руку. Ее взгляд был устремлен на зрителя, и казалось, что она еле заметно улыбается в объектив. У нее были красивые белые зубы, но не было головы на голове. На руке надет браслет с мелкими камешками.
Дверь захлопнулась, и на следующий день Кео уехал из города. А через тридцать пять лет неожиданно умер.