Я фермер, продолжаю дело своего дедушки и отца. Не буду описывать вам все сложности и трудности своей деятельности, ведь сказ не об этом. Расскажу вам странную истории, свидетелем и невольным участником которой я однажды стал.
Всё происходило летом. В период, когда созревала пшеница. Одно из наших пшеничных полей находилось вблизи посёлка.
Так вот, один мужичок, звали его Василием, живший в крайнем доме по улице, прилегающей к полю, повадился подкармливать своих коз нашей пшеницей. Каждый день, проходя по дороге, стадо объедало пшеницу по краю поля. На это я смотрел сквозь пальцы, поскольку по краям поля пшеница была не самого хорошего качества. Да и понимал, что имея около тридцати голов, за всеми не усмотришь.
Только мою доброту Василий расценил как слабость. И с каждым днём стадо всё глубже заходило в поле. Я предупреждал его не единожды, только у мужика всё отговорки: то не доглядел, то калитку козы снесли и сами в поле убежали.
Как-то в один из жарких дней мы с товарищем объезжали поля. Подъехали к этому самому полю. Остановились на холме и вижу я, как бежит с центра поля стадо Василия. Выскочили козы на дорогу и дали деру к его дому. Аж пыль стоит! А самого хозяина не видать. Я злюсь, негодую. «Ну шельма, — думаю, — сейчас ему задам! Теперь он мне за всё ответит!»
Стоим с товарищем, ждём, когда и сам Василий объявится на дороге. И мы его догоним на машине. Нет и нет. А потом заметили его в поле. Ходит по кругу и руками машет. Будто разговаривает с кем-то. У нас с холма обзор неплохой и точно видим, кроме него в поле никого нет. А пшеница вся по кругу истоптана, видать давно ходит.
— Что это с ним? — удивился товарищ.
— Да глаза залил! Что ещё! — психую я.
— Так он не пьёт. Я его знаю. Сердце у него больное! — в полном недоумении возразил товарищ.
—Хм, ладно, пойду проверю, что он там делает. А чтобы там не было, он у меня сегодня забудет дорогу в поле. Наглец! — отвечаю я, грозя кулаком.
Товарищ остался у машины, а я по самому зною пошел к Василию.
Я хоть и серчал, но всё же заволновался за мужика. Не молодой ведь, и сердце больное, а на таком солнцепёке и помереть может.
А дальше начались ещё большие странности. По приближению к Василию мои ноги с каждым шагом тяжелели, становясь ватными. А когда до него осталось не более тридцати метров, тело обмякло, и я обессилено упал на колени. Я окликнул его, но ответа не было. Василий, не замечая меня, продолжал ходить по кругу, махать руками и бубнить себе под нос. Выглядел он уставшим и изнеможенным.
«Чертовщина какая-то!» — подумал я и почувствовал, что вот-вот потеряю сознание. В это мгновение перед моим лицом возникло лицо красивой девушки с венком на голове. Подняв моё лицо своей ладонью, она, глядя на меня небесно-голубыми глазами, широко улыбнулась и попятилась назад. А потом, взяв за руку мужика, потянула его за собой с такой силой, что он бросился бегать за ней с несвойственной человеку скоростью.
«Загоняет до смерти!» — испугался я за мужика. Я не мог пошевелиться и ничем помочь ему. Чем быстрее становился их бег по кругу, тем пугающе выглядела девушка. Её русые волосы седели, а лицо стало мёртво-серего цвета. Небесно-голубые глаза превратились в белёсые, словно их выжгло солнце.
И в это мгновение меня осенило: сия устрашающая барышня есть Полудница. Хранительница полей! Я помню, как дед пугал меня этой девицей. Хоть я тогда был и мал, но в памяти сохранились его истории. Рассказывал он, как жёстко она наказывает тех, кто работает в полдень или вредит её полям, воруя урожай либо уничтожая его.
— Остановись, прошу тебя! Отпусти мужика! — едва смог вымолвить я.
И Полудница на мгновение замерла. Повернув ко мне своё ни живое, ни мёртвое лицо, громко захохотала и ещё быстрее потащила за собой Василия.
Я понял, что Полудница не остановится, пока у мужика не разорвётся сердце, а она таким образом сведёт с ним свои счёты.
Я не желал Василию смерти. Мне было очень жаль его и не скрою, меня охватил страх от всего происходящего. Единственное, что можно противопоставить нечистой силе, это молитва. К ней я и приступил.
Я закрыл глаза и начал молитву. Первые слова произносил с трудом, как и первое крестное знамение. Но чем дальше я продолжал молиться, тем легче мне становилось.
По завершению молитвы я смог встать на ноги. Открыв глаза, я обнаружил на земле тяжело дышащего Василия. Позади послышалось шаги. Обернувшись, я увидел товарища. Мы взяли под руки Василия и повели к машине. Через некоторое время, когда он отдышался и пришёл в себя, рассказал, как встретил в поле девицу, которая сердилась за то, что он пасёт здесь коз. Василий и не смекнул, кто она, нагрубил, сказав, что это не её ума дело.
И после его слов девушка усмехнулась и сказала: «Козы твои разбежались. Только одна в поле осталась, да там же оягнилась двумя козлятам. Видела, знаю, где они. Показать?»
— Я ей поверил. Болтала без устали, одурманив меня своими разговорами! — рассказывал Василий. — Поначалу мне казалось, что мы и вправду идём за козой с козлятами. Лишь какое-то время спустя я понял, что нет никакой козы с козлятами, да и водит она меня по кругу. Я тогда уже не владел своим телом. Ноги меня не слушались. Шёл за ней, остановиться не мог. Я убеждал, потом просил, а через время уже умолял её отпустить меня. Только она все хохотала и продолжала тараторить, — со слезами на глазах говорил Василий.
А после, встав и положив мне руку на плечо, добавил:
— Когда мне уже совсем плохо стало, она исчезла. Я услышал твою молитву и увидел тебя, Павел. Век не забуду! Спасибо тебе и прости меня, дурака!
После этих слов он пожал мою руку и, пошатываясь от усталости, отправился домой.
С того дня Василий пасёт своё стадо далеко от пшеницы. Надо отдать должное Полуднице, отвадила наглого мужика от нашего поля. Добрая она или злая, справедливая или жестокая, решайте сами.
