В ту ночь, когда горел дом Герасима, он снова ночевал в храме. Лесник зажёг свечу, встал на колени перед иконой и стал молиться. Герасим страшился этой ночи. Он помнил, что было в предыдущую, и как на него подействовал волчий вой стаи тех, к кому он теперь тоже, не по своей воле, примкнул. Как это снять? Как же ему вырваться из этой западни?
Он знал, что уже нет его главного врага - Никодима. Но это не сколько не успокаивало, поскольку он понял, что главный оборотень вырастил достойную смену в лице двух злющих и подлых племянников, единокровок властолюбивого Кудима. Давало надежду лишь одно: Кудим не отличался большим умом. Быть может и его сыновья не будут так хитры и изобретательны, и их удастся загнать в ловушку? Хотя, в ловушке пока он сам... И, понимая, какая сила в него входит по ночам не смотря на молитвы - он очень себя боялся... И не мог гарантировать окончательно, что не сорвётся и не убьёт человека в эту минуту...
Вдруг, находясь на молитве, Герасима стало клонить в сон. Он боролся, но оцепенение было сильнее его: голова налилась свинцом, веки отяжелели и он сам уже не понимал, спит или нет...
Вдруг в храме раздались громкие шаги, которые заставили его вздрогнуть. Как буд-то кто-то стучал железными каблуками и шёл прямо к нему. Герасим, сам не понимая, кто к нему идёт и почему его душа так боится этой встречи, в ужасе пополз и вжался спиной в стену, не отрывая взгляда от запертой двери. Это были не оборотни. Их присутствие он ощущал по другому. Это был кто-то очень страшный, как воплощение абсолютного зла. И он зашёл...
Перед ним стоял высокий господин в фраке, шляпе с полями и с тростью. Худое лицо его было с выражением надмения и лёгкого презрения. Большие глубоко посаженые глаза с тёмными кругами под ними смотрели цепко и изучающе. Узкий длинный худой нос с горбинкой, загнутый крючком, тонкие усики и бородка дополняли образ, придавая ему чопорность, высокомерие и некую нелюдимость. Герасим старался не смотреть на вошедшего господина, но глаза то и дело тянулись к нему. Леснику не хватало воздуха. Он почувствовал свою полную оставленность Богом и полную власть над ним этого странного господина. От этого Герасим полностью оробел и сник.
Господин вальяжно расположился на лавке напротив оцепеневшего человека, приподняв фалды фрака и закинув ногу в длинном чёрном велюровом сапоге с подкованным каблуком на ногу. Он пригладил свои усы, чуть помял бородку, не отрывая надменного и пытливого одновременно взгляда от лесника, и через какое-то время достал из отворота фрака свёрток, развернув который, и одев на кончик носа пенсне, делово спросил:
-Герасим Потапович, если не ошибаюсь?
Герасим, еле сглотнув слюну, утвердительно мотнул головой.
-Ага, ага... - продолжил загадочный господин, щурясь и вчитываясь в какой-то документ на листе бумаги, - Да-да, я, Герасим Потапович Никольский, такого-то года рождения, проживающий там -то там-то, проклинаю свою душу и желаю служить дьяволу, исполнять его волю и быть у него в рабстве, заключаю сделку от такого-то числа такого-то месяца, взамен пользуясь его силой и властью, подписываю документ сей своей кровью. Так это вы Герасим Потапович? - ещё раз со смехом через пенсне посмотрел на него странный господин.
У Герасима пересохло во рту.
-Я... То есть, не я... Это не то... Это другое... Как бы сказать... Меня неправильно поняли...- бормотал Герасим, пытаясь объяснить, что всё это было сделано в шутку и со своим умыслом.
На этот раз господин уже зло вскинул на него глаза.
-Пошутить, значит, изволили? Думали, в бирюльки будем играть? Или за дураков держите? - впился в него немигающим взглядом чёрных, горящих желчью и ненавистью, глаз бледный господин. - Цена договора - жизнь. Или - бессмертная душа... Выбирай, Герасим...
- Я не хотел.. - опустил голову Герасим,- Я думал, что всё можно вернуть... Я не желаю, не желаю, не желаю! - закричал он и вздрогнул, проснувшись в холодном поту. Сердце выпрыгивало из груди. В комнате никого не было, но дверь, прежде закрытая на ключ, была открыта... И вдалеке, на первом этаже храма, как будто слышалось уходящее цоканье каблуков и скрип храмовой двери...
В эту минуту пламя пожара озарило сгустившийся ночной сумрак над деревней и лесник услышал тревожный звон пожарных колоколов. Он не знал, что горит его дом. Герасим склонил голову над лавкой и горько заплакал. Он желал вырваться из рабства этого господина и был готов даже умереть...
Тем временем мужики и бабы в селе пытались затушить пожар, боясь, что огонь перекинется на соседние дома. Среди тушащих был сторож Фома - хитрый востроглазый мужичок, всегда дающий взаймы под проценты. Он суетился, покрикивал в ночной темноте, озаряемой всполохами пожара, и сетовал:
-Ах, как жаль! Герасим погиб! Какой мужик был! Ну не повезло!
И когда наутро среди головёшек пожарища не нашли обугленного тела Герасима - просто обалдел:
-Как же так? Не может быть! Куда же он делся?
Люди посматривали на него в недоумении, и один из тушивших пожар мужиков сказал:
-Да он в храме ночует. Ты что, не знал?...
Фома тут же угомонился, мотая себе что-то на ус...
Глеб Никифорович, не решаясь пытать Алёну, где она вечерами который день пропадает, увидел вдруг её, возвращаясь с работы, идущую со стороны посадок, ведущих в лес. Он остановился и дождался супругу, издали отметив про себя её крайне расстроенный и удручённый вид.
-Зачем ты туда ходишь? Не боишься? - лишь спросил он.
Алёна смотрела вокруг себя ничего не видящим, потерянным взглядом.
-Мне нужно с тобой поговорить... - лишь промолвила она.
-Пойдём... - согласился Глеб Никифорович и они вместе пошли к Пелагеи Ивановне забирать на ночь детей.
