В моей космоопере "Хранительница", которая выкладывается на Литрес, важную роль играет немецкий язык. И это неспроста!
Уже в первой книге, "Тетрадь с Энцелада", главная героиня, Юлия Цветанова-Флорес, упоминает о том, что с детства играючи усваивала разные языки, в том числе немецкий. На орбитальной станции "Энцелад-Эврика" она общается на немецком с биологом, фрау Вайскопф.
Поэтому при первом знакомстве в школе на Арпадана с "ах-каким-парнем", юным бароном Карлом Максимилианом, Юлия мастерски исполняет соло на "рояле в кустах":
Я подошла к новичку и сказала на космолингве:
— Привет! Ты здесь первый день? Давай знакомиться! Я — Юла из пятого класса!
Он медленно оторвался от монитора, с недоумением посмотрел на меня и ответил, выдержав паузу:
— Очень приятно. Терпеть не могу космолингву.
— А какой язык тебе нравится?
— Meine Muttersprache ist Deutsch, — снисходительно сообщил он. То есть, дескать, я немец.
— Ach, so! — тотчас переключилась я на немецкий. — Wunderschön! Распрекрасно! А зовут тебя как? Wie heißt du?
Дальше разговор шел на этом восхитительном языке, но я уж буду писать по-русски.
Он встал в гордую позу и произнес нечто невероятное:
— Я барон Карл Максимилиан Ризеншнайдер цу Нойбург фон Волькенштайн! — И добавил с едва заметной усмешкой: — Если трудно запомнить, то имя можно сократить до Карл-Макс. А ты, значит, просто Юла…
— Если хочешь, тоже представлюсь полностью: Юлия Лаура Антоновна Цветанова-Флорес! — похвасталась я.
Кажется, это его впечатлило, и он даже слегка улыбнулся:
— О, так, конечно же, лучше!
Дальше они с Карлом постоянно общаются на немецком. Нет, я не Лев Толстой и не собираюсь мучить читателей длинными диалогами на иностранных языках. Иногда вставляю в текст немецкие словечки и фразы, которые, как правило, сразу же разъясняются.
Почему у меня в космосе появились немцы, я рассказала в предыдущей статье.
Но это ещё далеко не всё.
Один из секретов "Хранительницы" - мои собственные языковые пристрастия. Я люблю немецкий язык. Музыковеду он просто необходим (а я занимаюсь преимущественно немецкой и австрийской музыкой от Генделя до Бетховена). Но, помимо профессиональной литературы и, естественно, музыки с немецкими текстами, я люблю немецкую и австрийскую поэзию. Сама довольно много переводила своих любимых поэтов (стихи разных авторов, Франц Грильпарцер, Каролина фон Гюндероде). Карманное издание лирики Гёте в бумажном переплёте (естественно, на немецком!) сопровождало меня во многих путешествиях, и где только не побывало, от деревни в тверских болотах до экзотической страны Бангладеш.
Так почему не отправить немецкие стихи в космос? Автору "Фауста" это наверняка бы понравилось!
Те, кто продолжает думать, будто немецкий язык - некрасивый, грубый, немелодичный, неприятный и тому подобное - могут оставаться при своем мнении. Но оно идет от незнания. Командные выражения, выкрикнутые грозным голосом ("Стой! Руки вверх!" - "Halt! Hände hoch!") будут звучать резко и грубо на любом языке. Но у меня-то в "Хранительнице" на немецком ведутся совсем не такие речи!
В моей космоопере немецкий - это язык влюбленных, Юлии и Карла. А также язык изысканных интеллектуальных бесед, в том числе с инопланетянами.
Немецким языком практически в совершенстве владеет учитель Юлии, профессор Джеджидд, он же - принц Ульвен Киофар. На этой почве он познакомился и подружился с бароном Максимилианом Александром.
Внешность барона-отца я представляю себе несколько напоминающей облик первого немецкого космонавта, Зигмунда Йена (1937-2019).
Ульвен Киофар изучает земные языки в Колледже космолингвистики, причем особенно его привлекает немецкий. В книге "Двойное кольцо" есть такой диалог:
– А ваша любовь к немецкому языку тоже идет со студенческих лет? – поинтересовался барон Максимилиан Александр. – Ведь в Космосе это редкость. Обычно все знают английский. Так повелось с очень давних времен, с двадцать первого века.
– Да, – согласился Ульвен. – Немецкий привлек меня сложностью. Я едва не сломал язык, осваивая ваше произношение.
– И едва не сломал мозги, штудируя вашу грамматику, – пошутила в тон дяде Маилла.
– Грамматика после латыни и древнегреческого показалась мне очень понятной, – бесстрастно ответил Ульвен. – Бывают языки намного причудливее.
– Табасаранский, китайский, келлойский, – напомнила я. – Или шесть основных биксанийских, основанных на одних грамматических правилах, но совершенно разных по лексике.
– Юлия, это неинтересно никому, кроме космолингвистов, – мягко остановил он меня. – Мы не колледже, моя милая.
Ну да, стал бы он в колледже называть меня «своей милой»… Там я чаще всего получаю по шее (простите за очередной жаргонизм).
Помимо уйлоанского принца, в дальнем космосе на немецком, как выясняется в том же "Двойном кольце", говорят шерстистые жители планеты Бо-Кхан. Объясняется это тем, что первыми к ним прибыли немецкие астронавты, и языком межпланетного общения там стал именно немецкий, а потом уже космолингва. Юлия переводит бо-кханцу на Межгалактическом конгрессе и узнает все эти подробности.
Читайте "Хранительницу" на Литрес, подписывайтесь на этот блог, комментируйте тут и там!