— Асылбек, Асылбек, сынок! — голос мамы звучит издалека.
Я пытаюсь мысленно его приблизить, закричать. Но получается только пищать и стонать. Огромная медведица склонилась надо мной.
Она лижет рану на моей груди.
Я пытаюсь шевелиться, она рычит. Мне страшно.
— Ты меня съешь? — спрашиваю я.
Она молчит...
Потом стало темно. Я чувствовал, как медведица повалилась набок. Захрапела. Я хотел привстать, но боль пронзила меня насквозь.
— И зачем я пошёл сегодня в лес? Ведь дед говорил, что сегодня неблагоприятный день для прогулок. Сегодня шайтан выходит искать себе жертву. Я попал в лапы к этому шайтану.
Когда расцвело, медведица ещё спала. Мы лежали в неглубокой яме.
Я смотрел на небо и молился. Я просил Аллаха помочь мне.
Вдруг стали слышны другие голоса:
— Асылбек, сынок, где ты?
Это был отец.
— Асылбек, ты где?
Это был дед.
— Асылбек! Давай выходи, дурень!
Это был кто-то из поисковой группы.
Голоса мамы уже не было. Я ещё не знал, что она умерла этой ночью от горя.
Айжан... Так звали мою маму. Она всегда была нежной и ласковой. Отец любил её больше жизни, больше чем меня и брата. Мы не называли маму мамой. Она была для нас Айжан. Так хотел отец. Мамой она стала для меня после смерти.
Имя Айжан символизировало луну, дыхание, жизнь. Моя мама была именно дыханием. Чистым, ровным, спокойным. Она никогда не ругала нас с братом. Никогда не повышала голос. Она была для нас всех огромной частью сердца, которая умерла в нас вместе с ней.
Но пока я лежал в яме в плену у медведицы и не знал, что мамы больше нет.
Огромный зверь зарычал. Я почувствовал горячее дыхание и приготовился умирать. Но медведица, по-видимому, есть меня не собиралась. Она опять облизывала рану на моей груди.
Я почему-то был без одежды. Как она смогла снять её с меня, я не знаю. Может быть я сделал это сам.
С утра всё было хорошо. Я пошёл в лес, чтобы побыть одному. Мне нравилось сидеть на опушке. Там встречались белки, зайцы, лисы. Они не боялись меня, я их. Я не охотился на них, не обижал.
В родной казахской степи не было белок. А здесь, на новом нашем месте жительства их было много.
Тайга, куда мы переехали в 1939 году, стала для меня таинственным местом. Она жила сама по себе, но я чувствовал её частью себя.
Вдруг я услышал выстрел: один, потом ещё несколько.
Что-то горячее обожгло меня изнутри.
Я увидел человека. Его глаза были полны ужаса.
Он кричал:
— Верка, ты убила ребёнка! Верка! Бежим.
И он убежал. Верку я не видел.
Я повалился наземь. И вдруг стало темно и страшно. Я заплакал.
Рычание сначала казалось мне ненастоящим, как будто в бреду всё было.
А потом я увидел медведя.
Он быстро настиг меня и сразу уткнулся в грудь.
Потом я разглядел висящие на пузе соски. Это была медведица.
Зверь тащил меня за руку зубами. Я кричал во всё горло, она рычала.
Но потом мы оказались в яме, и она опять принялась за мою рану.
Пуля, видимо, прошла насквозь между рёбрами справа. Медведица перевернула меня со спины на живот и принялась лизать рану.
Сколько прошло дней, я не знаю.
Когда я проголодался, то присосался к её груди. Густое, неприятное на вкус молоко стало моей едой на несколько дней.
Я не знал, съест ли она меня или нет. Когда рана стала затягиваться, и я вставал, она облизывала мою голову.
Я полюбил медведицу. Она не оставляла меня ни на секунду. А мне хотелось сбежать.
Когда я окончательно окреп, она пошла за мной.
Был август 1939 года. Ночи были уже холодными. Медведица вывела меня к посёлку. Я отгонял её от себя, но она рычала и упрямо шла рядом.
Несколько человек с ружьями стояли на улице.
— Не стреляйте, — кричал я, — не смейте! Она меня спасла.
Меня послушали.
Во дворе родного дома меня встречал отец. Тоже с ружьём. Он потребовал, чтобы я отошёл от зверя. Я объяснил отцу, что я в безопасности.
Отец как-то равнодушно махнул рукой и ушёл в дом.
Я за ним.
Медведица осталась во дворе. За двором стали собираться люди. Они кричали моему отцу:
— Камал, выходи! Надо что-то решать! Медведь во дворе!
Но отец в это время обнимал меня и плакал. А потом оттолкнул и сказал:
— Ненавижу тебя! Моя Айжан умерла из-за тебя. Ты мне больше не сын.
Мне было девять лет.
Я ушёл в лес со своей спасительницей.
Питался мхом, кореньями, грибами. Разводил костёр. Айжан, так я назвал свою медведицу, стала оставлять меня. Ходила на охоту. Приносила зайцев.
Я жарил их на костре. Удивительно, но Айжан тоже ела еду с костра. Когда наступила осень, Айжан пропала. Я вернулся в посёлок. Отец и брат возненавидели меня.
Я работал в артели по деревообработке. Меня научили делать разделочные доски и выжигать на них рисунки. Все мои рисунки были медведями.
В июне 1940 года Айжан пришла в посёлок. Один из жителей выстрелил в неё и попал в переднюю лапу. Хромая и ревя медведица подошла к моему дому. Сломала забор и села на крыльцо. Я выбежал. Бросился к ней. Она дышала тяжело. Облизывала моё лицо.
Мне пришлось забинтовать ей лапу и поселить временно в конюшне, где давно не было лошадей.
Отец обещал убить зверя, но ни разу своё обещание не выполнил.
Когда лапа зажила, Айжан ушла и вернулась с тремя медвежатами.
В поселке, кажется, уже привыкли к ней. Она никого не трогала. Об Айжан стали писать в газетах. Из райцентра приезжали журналисты и фотографировали меня вместе с ней. Фотографировали и всех желающих.
К осени Айжан опять исчезла и вернулась летом 1941 года.
Она была исхудавшей и выглядела больной. Я украдкой поил её коровьим молоком.
До осени она приходила и уходила. Когда в наш посёлок пришли немцы, я, мой отец, брат и ещё несколько жителей ушли в тайгу.
Там меня нашла Айжан. Она помогала нам. Пугала немцев, которые ходили по тайге в поисках партизан. В неё ни разу не попала вражеская пуля. Даже зимой медведица носила нам еду: зайцев, лис, птиц.
Я не понимал, почему она не ушла в спячку.
После войны я видел её вплоть до 1950 года.
В августе 1950 года у меня родился сын. Я ходил по двору и укачивал его.
Вдруг увидел медведицу. Она шла вперевалочку. Часто останавливалась.
Опять сломала забор.
— Смотри, Айжан, — обратился к ней я. — У меня теперь есть сын.
Она смотрела на него, на меня, утыкалась носом в моё плечо.
В ту же ночь она умерла в старой конюшне.
Я не знаю, сколько ей было лет.
Айжан хоронили на местном кладбище.
— Когда я умру, — говорил я своей жене, — похороните меня рядом с медведицей.
Асылбек Камалович Джамалаев умер в 2010 году.
Внуки похоронили его рядом с медведицей.
До сих пор в небольшом таёжном посёлке рассказывают эту историю.
Конечно, она обрастает новыми подробностями.
Некоторые говорят о том, что умершая мать Асылбека просто превратилась в медведицу и всю жизнь была рядом со свой семьёй.
А ведь это не так уже и важно.
Для меня такая дружба всегда в диковинку. Мой знакомый приручил ворона и научил его разговаривать. Оказывается, вороны говорят лучше, чем попугаи.
А вы, дорогие читатели, слышали о дружбе с дикими животными?
Совсем немного осталось до 1 августа. До новой истории из жизни.
У меня есть ещё немного книг "Зоя". Заказать их можно в ватсапе 89045097050
Всем доброй рабочей недели!