Василисе лет было ещё немного - тридцать пять, и сама она, в общем, жила - не тужила: денег вроде бы хватало, муж и дети содержались в порядке, работа имелась неплохая. Вредные привычки - в меру. Увлечения - скромные, домашние (стирка, уборка, огород - не в счёт): собраться иногда толпой с роднёй и соседями, песни поорать, под Стаса Михайлова по линолеуму потопать, а когда и летом на юг ездить - спину погреть. В общем, всё, как у всех.
О какой-либо религии женщина не помышляла, так как даже не была крещёной, и в храмы не заглядывала. Но всё же однажды выпал случай, что ей довелось там побывать: отпевали кого-то из преждевременно почивших коллег. Под тёмными сводами всё было степенно и медленно, и Василисе даже сначала любопытно стало, чем всё дело кончится. Но потом ей сделалось как-то нехорошо и тоскливо - поют чего-то, сырость разводят, дым пускают... Вышла женщина из трапезной, отстранилась немного от входа, и тут же жадно закурила, отвернувшись в сторону и разглядывая десяток прогуливающихся тощих голубей. Пернатые нетерпеливо гоняли затасканную корку, а рядом просеменил, широко крестясь на храм и готовясь туда проникнуть, какой-то дед. Одёжка у самого была бедноватой, а улыбался он, щерясь неполным ртом зубов, что твоё солнышко! "И чё лыбится? - думалось Василисе, - какой там интерес - тоска одна несусветная..."
Дедуля вдруг неожиданно подступил к ней: "Милая, хороните кого, небось?" - "Да, коллегу" - "А хороший человек был?" - "Да, все хвалили" - "Ну, добро..." Пауза.
"А сама что грустишь?" - "Не радостно мне" - "Жаль, а сегодня праздник, душа поёт, и Ангелы поют на небесах. Сейчас служба будет, и многие туда идут" - "Не чувствую ничего такого..." - "Печальное дело, дочка, очень печальное, ведь Рай и Ад начинаются уже здесь, на земле..."
С этими словами пожилой человек отошёл от женщины и сразу же исчез под древними тёмными сводами храма.
Подписка и оценки приветствуются.