… Зимой 1943 года в январе Клавдия Кузнецова получила похоронку на мужа. В эту зиму свирепствовала волчья стая. Волки заходили в деревню прямо днём, нападая на собак дворняг. Резали их и уносили с собой. Ночью разрывали соломенные крыши хлевов, проникали вовнутрь, уби_вали по пять – шесть овец. Набеги стаи были частыми, то в одном конце Гомзяков, то в другом вырезали скот, а то и в колхозную овчарню наведаются. Народ стал организовывать дежурство, но и это не помогало.
Вожак стаи был очень хитёр и знал, где его поджидает опасность, совершал набеги там, где не было людей в этот момент.
Беликов вооружил двух стариков однозарядными ружьями, и когда волки орудовали в колхозной овчарне, старики открыли стрельбу. Волки ушли, но один из них был ранен…
Клавдия хорошо запомнила эту зиму, да и как было забыть те страдания и боль, что принесла вой_на, а тут ещё и эта стая. Волки не обошли стороной и её крайнюю избу. Уже в конце зимы они вырезали у неё всех овец, не оставив ни одной.
А ещё Клавдии вспомнился случай той страшной зимы. В один из вечеров Вера очень громко закричала и затряслась, как в лихорадке, указывая рукой на окно. Была оттепель, и Клавдия увидела огромную клыкастую морду, которая смотрела через стекло в избу. Клавдия оробела и от страха закричала:
– Пошёл!
Волк всё также смотрел в окно с низкой завалинки.
Собака была в этот вечер в сенях и, чуя волчий дух, рвалась из сеней на улицу. Клавдия и Вера оделись и вышли в сени с лампой в руках. Волки ломились в дверь, царапая её когтями. Рекс, воодушевлённый присутствием хозяек, со звонким и хриплым лаем стал рваться в дверь ещё сильнее.
Клавдия отдала лампу Вере, взяла из угла сеней лопату, стала стучать ею по двери, при этом громко кричала:
– А ну, уходите!
Когда она остановилась, волчий скрежет в дверь прекратился, но Рекс всё ещё продолжал лаять. А когда лай прекратился, Клавдия указала Вере придержать кобеля, а сама прислушалась. Было тихо. Но сквозь эту тишину мать и дочь душил страх. Когда они вновь вошли в избу, собака забежала вслед за ними. Волчьей физиономии в окне не было. Клавдия взглянула в окно: волчья стая уходила, волков было семь…
Клавдия вспоминала, идя по Гомзякам в сумерках к своей избе: о похоронке на мужа и сына, о набегах волчьей стаи в эту зиму на деревню. И ей вдруг стало очень страшно…
***
…Она вновь представила перед глазами извещения, что лежали в документах, в сундуке. Клавдия снова будто читала наяву строки, написанные самописными буквами: Ваш (сын, муж, отец и т.д.) Военное звание – рядовой. Фамилия, имя, отчество – Кузнецов Иван Захарович. В бою за Социалистическую Родину, верный военной присяге, проявив геройство и мужество, пропал без вести. Похоронен с отданием военных почестей. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии. Приказ НОО СССР №238. Майор (Зайцев)
Клавдия возвращалась из колхоза к своей избёнке в одно и то же время, вечером. Было это до Нового года. Морозный оранжевый закат озарял небо, а снег от этого казался совсем не белым, а таким же, как и само небо. Зимние закаты особенные, не такие, как в другое время года, сказочные, как и сама русская зима. Они словно сказка с лёгким инеем на всём. Клавдия любила, да, она очень любила январские морозы, не то чтобы лютые, а так чтоб горели щёки и, слегка потрескивали деревья. Сначала Рождественские, а затем, следом за ними и Крещенские морозы. Кузнецова шла по дороге легко и шустро, несмотря на лёгкую дневную усталость.
У колодца, проходя мимо, она встретила двух женщин из своей бригады. Одна из них уже набрала воды из колодца в вёдра, они стояли перед ней прямо на снегу, а другая, опустив журавку в колодец, зачерпнула воды. Они, не видя Клавдию, о чём-то вели разговор, а когда одна из них увидела её:
– Здравствуй, Клавдия, – сказала она.
Обернулась в сторону Клавдии и вторая, что стояла к ней спиной:
– Здравствуй. Добрый вечер, бригадир.
– Здравствуйте, бабоньки, – ответила вежливо Клавдия, – и вам же такого доброго вечера!
– Из колхозного правления идёшь? – спросили они разом. – С наряду?
– Ага.
– Ишь как морозит, в ночь видать будет ого-го! – сказала одна из женщин, – завтра в ригу приходить иль нет? Воскресенье же!
– Нет, – ответила Клавдия, – до понедельника.
– А потом?
– А что потом?
– Рождество ведь через два дня, а то может…
Клавдия и сама любила этот праздник, ей бы самой в этот день отдохнуть, и она тут же подумала: «А сделает ли Беликов этот день выходным?» Она не знала, что ответить женщинам, ведь только что, с неделю назад прошёл Новый год. Два дня с завыванием бушевала метель, а потом была небольшая оттепель, а теперь вот стоят крепкие морозы, и, видно, будут морозными и Рождественские дни, и она, подумав, сказала:
– Хорошо, я поговорю с Беликовым, ну а потом уже…
– С энтузиазмом, – ответили довольно улыбающиеся женщины, – мы согласны и с огоньком!
– А что же другие? – спросила вдруг Клавдия.
– И другие от этого не откажутся.
– Ну ладно.
Клавдия махнула рукой, соглашаясь с их доводами. За разговором женщины наполнили вёдра студёной водой со льдинками и стали расходиться в каждая в свою сторону. Пошла и Кузнецова к своей избёнке, прибавив шагу для сугрева. Она быстро дошла до дома, где её встретило воробьиное чириканье из соломенной крыши, где они прятались в норах:
– Чив-чив.
… За ночь Клавдия, совсем неожиданно для самой себя, решила перед Рождеством сходить за дровами в дубовую рощу, что перед Дубравой в двух километрах от Гомзяков. А дрова нужны для того, чтобы напечь блинов с утра на Рождество, с пылу с жару.
«Для этого дела, ах, как хорош дубовый сушняк» – думала она уже утром, когда шла на работу в колхоз, через день после воскресного дня.
Клавдия договорилась с Беликовым о выходном Рождестве для своей бригады. Председатель с неохотой, но всё же дал согласие, погрозив ей пальцем:
– Не дай Бог этот мой уступок дойдёт до Лучёва в райком! Он же меня за это по головке не погладит!
– Откуда?
– А уполномоченный?
– Я с ним сама поговорю.
– Поговори, но я после тебя, – струсил видно Фёдор Ефимович. – Сажаешь ты меня в калошу, Клавдия. Бригадир ты хороший, но мыслишь не по-современному. Бога-то нет!
Клавдия пожала плечами, ей сделалось неловко и она не знала, что сказать, когда сейчас ведётся такая атеистическая пропаганда. В душе же она была не согласна с этим:
– Я думаю…
– Понятно, – перебил её Беликов, не дав высказаться, – только это держи в голове, а не на языке!
Они разговаривали наедине.
Накануне шестого января Клавдия вновь вспомнила о блинах и засобиралась: «От навоза и торфа такого жара не будет» – твёрдо решила она.
С обеда Вера ушла к своей подружке Груше, мать поняла это из её жестов. Клавдия осталась с Шумиловым наедине.
– Дрова, конечно, Петя, есть, – сказала она, – но их очень и очень мало. Сам знаешь, кот наплакал, да и сэкономить хочется. А завтра я вам с Верой с утра рождественских блинов и блинчиков в печи напеку. Ты не против?
– Ну раз тебе так хочется, так я-то что… – Шумилов стоял у печи, подкидывая в неё сухой торф. От такой топки в небольшой избёнке в трескучие морозы было холодно и даже очень. Оба они были одеты в ватники и верхнюю одежду.
– Мороз-то очень уж сильный, – сказал он, – может быть…
– Сильный, – ответила она, – но я, Петя, быстро приду, ты и глазом моргнуть не успеешь, а тебя на замок закрою. Думаю, за это время, что меня не будет, Вера ещё не вернётся.
Шумилов теперь уже промолчал. Хозяйка стала одеваться потеплее.
– Далеко? – спросил он.
– Что?
– За дровами-то далеко идти? – допытывался он, чувствуя себя виноватым перед ней.
– Нет, не беспокойся за меня, вижу, что переживаешь. Не терзай себя, Петро.
Но ему всё равно было неловко перед Клавдией.
Она была готова, подпоясалась широким мужским ремнём, подошла к порогу:
– Я пошла, а если Вера всё же вернётся раньше… – и Клавдия подумав, продолжила. – Не говори, что я ушла в Дубраву, не надо.
– Хорошо, – и вдруг неожиданно для себя и Клавдии спросил. – Жалеешь?
– Да, жалею. Она у меня одна осталась.
Шумилов промолчал. Клавдия вышла из избы. В тёмных сенях, нащупав за закромом для зерна небольшой топорик, наточенный накануне Шумиловым, вытащила его и засунула топорищем под ремень. Закрыв дверь на замок, спрятала ключ. Клавдия надела рукавицы и, став на лыжи, прямо от избы пошла в поле. Шла она свободно, несмотря на холодный ветерок, чувствовала тепло во всём теле, а особенно тепло ног в валенках, даже слегка спина взопрела. Валенки, что на ногах Клавдии, почти новые, два года назад они, вместе с Верой, ездили в Мичуринск, где на Покровской улице, при въезде в город, жил старый вальщик дед Сафрон.
– Шерсть поярки, – говорила Клавдия, – первой стрижки.
– Вижу, – отвечал дед, а сам почему-то смотрел в сторону девушки, которая всё время молчала.
– А ты что молчишь? – не вытерпев, спросил дед Сафрон.
Когда Вера отвернулась, мать быстро шепнула ему на ухо:
– Немая она с рождения, – и дед отстал тогда от Веры.
Валенки оказались хорошей работы и пришлись впору и матери, и дочери.
Клавдия щурилась от яркого солнца, светившего с юго-западной стороны, и вновь вспомнила первые военные зимы. Тогда фронт был почти рядом, Тамбовская область была прифронтовой зоной. В эти зимы особенно озорничали волки, спасаясь от войны, они тоже мигрировали, шли стаями от боёв и пожарищ. Но и тут им было несладко, донимал лютый холод и голод. И перед глазами женщины вновь предстала та волчья голова в окне, этот пронзительный, страшный взгляд того волка. И Клавдия с опаской озиралась по сторонам. Тишина, скрип снега под лыжами, но страшные воспоминания о волках не уходили.
Ближе к дубкам, перед самой рощей, сугробы стали плотней и выше. Клавдия остановилась, решая идти вглубь на лыжах, или сбросить их здесь. И всё же решила оставить их. Она воткнула их в снег и отправилась в дубки пешим ходом. Снежный наст был твёрд, что радовало. Встревожилась сорока, взлетев с ветки одного дуба.
– Ах ты,! – сказала Клавдия, – сорока белобока.
Она всматривалась, ища глазами сухие ветки дуба, но найти их было непросто в это время года. Но Клавдия уже нашла ветку, ловко орудуя топором, нарушив тишину. Сорока ещё верещала недалеко, но совсем не улетала. Вскоре Клавдия наготовила сушняка на вязанку. На снегу очень много было заячьих следов и помёта.
– Косой куролесит, – сказала себе Клавдия, выходя из рощи к своим лыжам с вязанкой дров за плечами.
Вдруг она вздрогнула, почувствовав на себе чей-то взгляд. Оглянулась. С сугроба, что был справа, за ней наблюдал волк. Женщина оробела от такой встречи и от тех мыслей, что преследовали её до этого.
– Ах, – она сбросила вязанку с плеча, – накаркала беду на свою голову, – сказала она, – что теперь будет?
Глаза волка светились и сверкали, но нападать он не решался. Вокруг ещё волков не было, он был один – очень худой и, видно, старый. Клавдия схватила топор, что был у неё за ремнём, одной рукой, а другой ухватилась за гру_дь, услышав, как сильно стучит сердце.
– Страх надо унять, – сказала она себе, – страх унять, – и крикнула на волка:
– Пошёл, серый разбойник!
«Страх надо унять в душе, и ни в коем случае нельзя бежать, волк почувствует мою трусость и слабость!», – решила она.
Она глядела на него, а волк на неё. Он был огромный, но очень, очень слабый.
Клавдия закричала, чтобы отпугнуть серого:
– А – а – а – а! – размахивала руками, в одной был топор, – ну, подходи, подходи! Я тебя вот этим топором по твоей разбойничьей голове приласкаю!
Она шагнула в сторону волка, не чувствуя страха. Волк оскалился, не собираясь отступать. Взгляд его был суров. Он с высоты сугроба наблюдал за человеком. Клавдия сделала ещё несколько шагов. Серый, прогнув спину, втянув поджарый живот, отступил со своего места чуть в сторону. Он смотрел всё с такой же яростью и рычал, как собака.
Клавдия поняла тут, что поблизости кроме этого волка никого нет. А этот старый и больной зверь отстал от стаи. Он охотился один, делая это с опаской и с большим трудом для себя, поэтому он и не пытался напасть на человека, хотя и был очень голодным.
Противостояние волка и человека было недолгим. Волк сдался и, поджав хвост, направился прочь. Клавдия, почувствовав, что зверь уходит, вздохнула с облегчением. Застыв на месте, она смотрела в его сторону, держа над головой в правой руке топор, крикнула:
– И правильно, уходи, старый разбойник! Вот и правда говорят: не кличь чертей, а то они и впрямь явятся!
Сказав это, она повернулась назад, сделала несколько шагов, обернулась: волк уходил.
Клавдия была уже у своей вязанки. Она вытащила лыжи из снега, положила их перед собой и встала на них. Ещё раз взглянула на волка, он был уже далеко, шёл он в поле от дубравы.
– Надо идти, – облегчённо вздохнув, сказала она, засовывая топор за пояс ремня. Затем, забросив вязанку с дровами себе на плечо, двинулась в путь, с чувством победы в поединке с волком, с лёгкой тревогой в душе. «Моя взяла» – думала она пока шла по полям к деревне.
Добравшись до своей крайней избёнки по своему же следу, у самого порога, перед дверью в сени, она скинула вязанку с уставшего плеча. Ноша была нелёгкой, сняв лыжи, Клавдия присела со вздохом на дрова. Дверь была на замке, Вера ещё не пришла. Так, посидев минут десять, она взяла ключ, открыла замок, затащила дрова и лыжи в сени, и вошла в избу. Сразу же свалилась на лавку, что стояла у порога. Как только Шумилов увидел Клавдию, спросил:
– Что случилось?
Хозяйка забыла вытащить топор из-за пояса, так и сидела с ним. Она молча вытащила его и бросила на пол. В её глазах был ещё испуг, и он выдавал её.
– Волк, – сказала она.
– Что? Волки? – испугался за неё Шумилов.
– Нет, он был один и напасть не решился, видно, что был старый. И хорошо, что был один.
Клавдия рассказала подробно.
– Это, видно, был волк-изгой, – сказал Шумилов.
– Изгой, – переспросила она, – но я, Петя, струхнула.
– Это хорошо, что он не почувствовал этого.
– Я пошла на него первая с топором.
Шумилов приобнял Клавдию:
– И правильно сделала, – сказал он.
– И слава Богу, что волк худой и старый. Не знаю, может быть, что это он смотрел к нам в окно в вой_ну, – она указала пальцем на окно.
– Да нет, Клавдия, – сказал Шумилов, отходя от неё, – не может быть. Выпей горячего чая, я тебе сейчас налью, – предложил он, – и успокойся.
– Хорошо. Только вот дочке об этом не говори.
– А зачем? Не надо, – ответил он, – не надо.
...
Продолжение следует...
1 и 2 части https://zen.yandex.ru/media/lakutin/hleb-i-slezy-povest-1-i-2-chasti-v-fomenkov-62c8f7e78e03103b2042e56d
3 и 4 части https://zen.yandex.ru/media/lakutin/hleb-i-slezy-povest-3-i-4-chasti-v-fomenkov-62ca9f7a354a1f4bd21d8fcc
5 и 6 части https://zen.yandex.ru/media/lakutin/hleb-i-slezy-povest-5-i-6-chasti-v-fomenkov-62d3af72996e500f07de1828
7,8 и 9 части https://zen.yandex.ru/media/lakutin/hleb-i-slezy-povest-78-i-9-chasti-v-fomenkov-62dd455e8708be14cbffdf89
10, 11 и 12-я части https://zen.yandex.ru/media/lakutin/hleb-i-slezy-povest-10-11-i-12-chasti-v-fomenkov-62e61ee86138d4474d11890b
...
Автор: Виктор Фоменков
https://proza.ru/avtor/gomzaki2020
ПРИНИМАЕМ на публикацию не опубликованные ранее истории из жизни, рассуждения, рассказы на почту Lakutin200@mail.ru
Оф. сайт автора канала https://lakutin-n.ru/
Фото к публикации из интернета по лицензии Creative Commons
Тёплые комментарии, лайки и подписки приветствуются, даже очень