XLVI.
Осколками воспоминаний,
Как градом, мысли налетят.
Смесь боли и переживаний...
Почти что сорок лет назад,
В афганской дальней стороне,
Случилось побывать и мне.
Кто тоже был здесь, тот поймёт,
Жизнь здесь не сахар и не мёд.
Порою в гиблых тех местах,
В Афгане столько повидали...
Порою земляков встречали.
И на кабинах, на бортах,
Названья городов читали.
Так земляков мы узнавали.
XLVII.
В Афгане иногда дороги,
Похожи, словно близнецы:
Вдали, как правило, отроги,
И гор высокие зубцы.
Пейзаж пустынный, полудикий,
Безмолвно-сонный и безликий.
А вдоль обочин там и тут,
Машин каркасы предстают,
Иль встретишь взорванные танки,
Без башен, только корпуса...
О, бронетехники краса!
Лишь обгоревшие останки,
Салярной копотью покрыты,
Да, ржавчиной вовсю изрыты.
XLVIII.
Да, пыль повсюду густо вьётся.
Как охрой, красит весь металл.
И за машинами несётся.
Вкус пыли на зубах достал!
Её досужей сторонишься.
Вдыхая, непременно злишься.
Но, отправляясь в путь опять,
Уж, знаешь, что не избежать...
Что вновь, в который раз облепит,
Одежду, руки и лицо.
Невольно крепкое словцо,
Нет-нет сорвётся. Солнце слепит.
От духоты струится пот,
И, добавляя всем хлопот,
XLIX.
Стекает каплями по коже:
Со лба, иль сразу от виска,
Иль от затылка льётся тоже,
Иль норовит исподтишка,
Собравшись густо у бровей,
(Чтобы затем щипать по злей),
На веко быстро он стекает.
Глаза нещадно разъедает.
Тогда глядеть-то невозможно,
Не то что целиться в прицел.
И в тот момент, поверьте, дел,
Сыскать важнее очень сложно.
Глаза стараясь протереть,
Готов реветь, как тот медведь.
L.
Но для Андрея и Максима,
Теперь всё это позади.
Навстречу им неотвратимо,
Стремится дембель. Провели,
Два года жизни на войне.
А им хотелось в тишине,
Побыть, и не услышать больше...
Забыть, не вспоминать подольше,
Как рвутся мины и снаряды;
Как пули у виска свистят,
Убить иль ранить норовят;
Как грохочат боезаряды;
Как трассеры в ночи гудят;
Как танки копотью чадят.
LI.
Но только вряд ли что поможет,
Им позабыть Афганистан.
Боль и поныне души гложет,
Сливаясь с болью наших ран.
С лихвой мы цену заплатили,
И вдоволь кровушки пролили.
В Афгане насмерть мы стояли.
Свой долг священный выполняли,
Стремясь Отчизну защитить.
Коль не было бы нас в ту пору,
Тогда б всю натовскую свору,
Пришлось в Афганистан впустить.
И там ракеты б их стояли.
Нам денно-нощно угрожали.
LII.
По-прежнему Афган со мной.
Он по ночам бывает снится.
Мы связаны одной судьбой.
Афган, увы, не рукавица.
Его не скинешь так с руки.
Воспоминания нелегки.
Припомнишь смертный стон друзей.
У гроба крики матерей.
И снова память возвращает,
К событиям, что далеки,
Досужим сплетням вопреки,
Прошедшее в реальность превращает:
Ты всё переживаешь вновь,
И вновь из ран струится кровь.
LIII.
Не заживёт на сердце рана,
И боли не утихнут в ней...
Скажи, земля Афганистана,
Как слёзы наших матерей,
Искупишь? Только, чем поможешь?
Искупишь, если только сможешь,
Ты их однажды искупить,
И долг с избытком оплатить!
Народ убогой той земли,
По прошлым временам вздыхает,
И слёзы горько проливает.
Он помнит добрых шурави.
Так стоило ль тогда тягаться?
С державою большой сражаться,
LIV.
Что к вам с заботой отнеслась,
И помогала безвозмездно.
Что вытащить Афган взялась,
Из нищеты, дав повсеместно,
Всё то, что не хватало вам.
А вы, поддавшись злым словам,
Американской пропаганды,
Сплотились против нас же в банды,
И стали слепо убивать,
Порой жестокость проявляя,
И истерию нагнетая.
Как нам вам в этом не пенять?
Вы с нашей же руки кормились,
И отрубить её стремились!
LV.
На деньги сволочного НАТО,
Душманов бойне обучая,
Как бить советского солдата.
Зловонье всюду источая,
Пытались вихрем налетать,
И всё, как есть, уничтожать.
В засадах нас повсюду ждали.
Боёв фронтальных избегали.
Ловушки, мины расставляли.
Вам партизанская война,
Милее прочего была.
Когда ж в ответ по вам стреляли,
То, должный получив отпор,
Скрывались средь скалистых гор.
LVI.
Прошла афганская война?
Прошла ли?! Будет ли забыта?
Оставила ли след она,
Или затёрта в буднях быта?
Какой историки урок,
Войне той подведя итог,
Поспешно сделают для нас?
Дерзайте, други! В добрый час!
Одно могу лишь я сказать:
Коль в памяти война сотрётся,
Немало слёз ещё прольётся,
И совесть будет тех терзать,
Кто в главных войсковых штабах,
Не видя в цинковых гробах,
LVII.
Трагедии, большой беды,
Усевшись, пишет мемуары,
Про свои ратные труды.
Для них приятнее фанфары,
Чем выводы о той войне,
Писать при полной тишине.
А выводы, увы, просты:
Война не терпит слепоты,
Когда решенья принимают,
На разведданных устаревших.
Затем назад ждут уцелевших,
Бойцов. Их крепко обнимают.
Бойцов в горах ждала засада,
И, чудом вырвавшись из ада,
LVIII.
Из того самого района,
Где их огнём встречали хлёстко.
Осталось их от батальона,
Ничтожно маленькая горстка.
Или, когда фронтальный бой,
(Мощь, силу чуя за собой),
Пытались "духам" навязать.
Они спешили ускользать.
Нам партизанскую войну,
Использовать тогда бы надо.
Мы б пронеслись там, как торнадо,
Рождая дерзкую волну.
Глядишь, воинственный их пыл,
На "нет" сошёл, совсем остыл.
LIX.
Но хуже внешнего врага,
Враг внутренний. Он непристанно,
Сев у родного очага,
Твердил в Союзе неустанно,
О том, что не нужна война;
Что столько бед несёт она.
Мол, та война для нас чужая.
Что, мол, её мы продолжая,
Устроили второй Вьетнам.
И оттого теперь страдаем.
Всё по талонам получаем.
Ох, провалиться б тем лгунам,
Что опорочили солдата,
Чья доблесть воинская свята.
LX.
Но люди верили словам,
Писак, досужих щелкопёров,
А с ними "искренним" речам,
Заморских разных визитёров.
Внимали им, и унижались.
Их слушали, и соглашались,
Что беды наши и проблемы,
Не только результат системы,
Что всеми нами управляла.
Душила творческий порыв.
Свободу слова нагло скрыв,
Людьми, как стадом, помыкала.
Что и афганская война,
Большой ошибкою была.
LXI.
Что у России есть два друга,
Надёжных - армия и флот,
И не прожить им друг без друга,
Слова те позабыл народ.
Забвенью долгому предал.
Стыдился и не вспоминал,
О тех, кто доблестно в Афгане,
(Отнюдь не в фильмах на экране),
Отстаивая честь державы,
Ни сил, ни жизни не щадил.
Домой седой весь приходил.
О, как же были вы не правы,
Когда нам из толпы кричали:
"Мы вас туда не посылали!"
LXII.
Покуда живы ветераны,
Жива и память о войне.
Их зарубцованные раны,
Готовы хоть сейчас вполне,
Свидетельствовать о боях,
Что шли в далёких тех краях,
На выжженой земле афганской.
Осколком, пулей ли душманской,
Однажды был служивый ранен -
Испита чаша им до дна.
Стирает время имена.
Взгляд стариковский отуманен.
Позвякивая орденами,
Война уходит вместе с нами.
LXIII.
Два года медленно тянулись:
Неторопливо день за днём.
Когда с задания вернулись,
Бойцы мечтали: "Отдохнём".
Но новый поступил приказ,
И батальон готов тот час,
Отправиться на "боевые".
Для десантуры не впервые...
Они с дороги лишь бодрей.
Но дембелей в бой не берут.
Их вертолёты уже ждут,
Чтобы доставить поскорей,
Не упустив благой момент,
(Пока погода есть) в Ташкент.
LXIV.
Все дембеля засуетились.
На сборы времени в обрез.
Мгновенно умывались, брились.
Все с мыльно-рыльными на перевес,
Себя в порядок привели,
Чтобы в Союзе патрули,
Вниманья меньше обращали.
Парадки украшать не стали.
Хоть, если честно говорить,
Какие, к чёрту, украшенья!
В объятьях сонного забвенья,
Хотелось поскорей парить,
Когда вернулись с "боевых",
Не чуя ног, здесь каждый дрых.
LXV.
Андрей собрался очень быстро.
В "парадку" новую одет.
В глазах нет-нет блистает искра.
Есть новый тельник и берет.
Обуты две его ноги,
В начищенные сапоги.
Став "дедом", отпустил усы.
Отнюдь совсем не для красы.
Награды на его груди:
Здесь три медали "За Отвагу",
За то, что выполнив присягу,
В боях всегда был впереди.
Есть Орден "Красная звезда",
Полученный ещё тогда,
LXVI.
Когда, всего лишь впятером,
Они на "духов" налетели,
Под утро, словно с неба гром,
И "духи" тут же ошалели,
От наглости, от быстроты.
Опешили, раскрывши рты,
От натиска пяти бойцов,
Что яростней свирепых псов,
Две сотни "духов" прочь прогнали,
С какой-то важной высоты,
И до прихода темноты,
Её, не отступив, держали.
А там, уж, близилось спасенье:
К ним подоспело подкрепленье.