Добрый день! Не хочется сегодня писать никаких подводок и выкладывать фотографию прекрасного солнечного дня, потому что отрывок невеселый. Простите!
Впереди была ровно неделя. Степан даже честно приезжал в клинику пару раз, что они сразу договорились сохранить в тайне, тем более, результаты минимального обследования показали проблемы, но не смертельные, и несостоявшийся пациент решил прекратить издевательство над собой, а именно так он воспринимал все то, что творили с ним медики.
#современная русская проза
#история с продолжением
#жизнь, как она есть
#виртуальность или реальность
#москва и москвичи
Жизнь шла своим чередом. Через неделю Роману позвонил представитель Российского посольства в Австрии и сообщил о трагедии и дате прилета в Москву самолета с грузом 200. Вот такое, лишенное каких бы то ни было эмоций сообщение, после которого он сполз по стене в родительской прихожей. Да, как в дешевом второсортном сериале ноги отказались держать, а мозг воспринимать полученную информацию. Он сам не знал, сколько просидел с телефонной трубкой в руках. И пришел в себя от того, что услышал короткие гудки, потом увидел записанную на автопилоте в ежедневнике, всегда лежавшем на тумбочке в коридоре, дату и номер рейса… И только в этот момент, увидев свое отражение в огромном зеркале, вдруг осознал, что все это случилось на самом деле, и он умер вместе с ними…. Да, именно так. Он умер вместе с ними на злосчастном горном повороте, где отец не сумел вовремя вывернуть руль…
О чем они говорили в последние минуты на том повороте? Успели понять, что происходит? Может, отец в очередной раз, как это с ним бывало частенько, задумался о сложном пациенте или отвлекся на что-то.
Когда Роман понял, что не может оставаться один, позвонил Степану. Брат не стал задавать лишних вопросов, а быстро приехал, пробыл около него до утра и, уехав на час, вернулся с Ксенией. И дальше они все делали вместе; в сложные моменты братья моментально становились единым целым, понимали друг друга с полуслова. Полное взаимопонимание и слаженность действий – это приходило само собой… Почти безмолвной тенью для них стала Ксения. Она не принимала участия в разговорах, просто не оставляла их вдвоем; интуиция подсказала, что ее присутствие помогает этим сильным парням держаться, и они действительно рядом с ней чувствовали себя сильнее.
Первые дни всегда наполнены заботами, излишней суматохой, и Жданов запретил себе думать, вспоминать. Все, как бы ни прозвучало кощунственно это слово, формальности братья сумели уладить вовремя. Время до похорон слилось в единое непрерывное целое, потому что были заполнено до отказа, и только вечером накануне, оставшись вчетвером, в мужской компании, в квартире Орловых, Роман вдруг понял, что рядом нет Ксении, и он не держит ее за руку. Все эти дни она всегда была рядом с ним. Об Алле он и не вспоминал. Девушка вдруг перестала существовать.
И когда, казалось бы, мужчины уже обсудили завтрашний день, спрогнозировали любые обстоятельства, которые могут возникнуть во время траурной церемонии, Владимир Петрович, отец Степана, вдруг заговорил совсем о другом:
- Степан, я надеюсь, завтра ты будешь один? Без нее?
- Почему? – спросили братья одновременно.
- Как только она появилась в нашем доме, все пошло по наклонной. На нас буквально посыпались несчастья.
- Отец, ты о чем сейчас? Ты и меня считаешь несчастьем? – не выдержал Артем. – Я ведь тоже появился в этом доме, благодаря Ксении в какой-то мере. Выходит, я игрушка? Ты поиграл мною неделю-две, и все? Тогда завтра, после похорон, я уйду.
- Артем, не дури! Отец неправильно высказался. Речь вообще не о тебе! Не цепляйся к словам; нервы и так у всех на пределе, - не выдержал Степан.
Владимир Петрович тут же отыграл назад, сказав, что Артем – это единственная хорошая новость, которая пришла в дом за последний месяц, и никто его не отпустит, потому что он член семьи, младший сын.
- А вот этой завтра на похоронах быть не должно! Я не желаю ее видеть! Кто она нам?
И Роман вдруг, неожиданно для самого себя, согласился с этими словами. Почему? Он не знал. Может, это была жалкая попытка мести за неудавшийся флирт, всплывшая так не вовремя и не к месту? Он и сам не понял…
- И ты тоже против? – Степан в недоумении посмотрел на брата. – Она все четыре дня твоей руки не отпускала. Ты же сам говорил, что тебе легче, когда она рядом, что она тебе напоминает Марту. Значит, завтра она тебе не нужна? Ты справишься сам?
Артем молчал, опустив голову. Ему не нравилась сцена, свидетелем которой он стал. Но как защитить Ксению, как помочь Степану, сообразить не получалось.
- Настоящие мужики! Нашли на ком свою силу показать, и главное, когда… Завтра в десять часов я буду у морга. А сейчас, извините, мне неприятно оставаться с вами вместе. Вас много, а Ксения дома одна, - закрыл дискуссию Степан и ушел.
На кухне повисла гнетущая тишина. Двоим из оставшихся за столом в разом опустевшей кухне троих мужчин точно стало стыдно, и тут заговорил Артем:
-Ромка, мы с тобой подлецы! Зачем ты это сказал? Да, и я хорош… Неправильно мы повели себя! Нельзя так!
***
На похороны Ксения естественно не пришла, и некому, пока не появилась чуть опоздавшая Светлана, было держать Романа за руку. Народу собралось много, но где как не в толпе человек остро ощущает свое одиночество, свою боль… «Они разойдутся по своим домам, к своим семьям, они будут жить дальше…. А я? А что я? Меня больше нет, потому что нет моей матери и нет моего продолжения – сына… Стоит ли существовать дальше? Для чего?» - думал он. И только подруга детства поняла его состояние:
-Ромка, даже не думай…
-О чем? – удивился он: «Неужели я сказал это вслух? Вот идиот, тогда мне прямая дорожка в психушку…»
-Ты меня понял. Сегодня поедешь к нам, – она оглянулась по сторонам. - Алине сообщили? Ее же нет…
- Не смог. С ней Степан разговаривал три дня назад.
-И?
- И она под наблюдением психиатров. Психика оказалась подвижной, даже слишком… А там у нее никого больше нет….
Ладно, Светка, все со мной нормально… будет. Две подлости я совершил за эти дни – надо исправлять, поэтому посуществуем пока на земле.
-Что значит посуществуем?
-То и значит, если человек не может жить, то остается только существовать… Зачем? Может как раз, чтобы ошибки исправить, - пробормотал он даже не школьной приятельнице, а скорее себе.
Алла на похоронах, как и следовало ожидать, не появилась. Ждал ли он ее? Хотел ли увидеть? Однозначно, нет!
К Светке Роман ехать отказался, потому что боялся воспоминаний, в которые может погрузиться его подруга.
Но и один в эту ночь он дома не остался: к нему пришел Артем. И их обоих накрыли те самые воспоминания, которых всячески избегал в последнее время внезапно осиротевший человек; проговорили всю ночь, так или иначе, о смерти. Они сидели на кухне и только подогревали изредка чайник, так и не налив чаю.
-Темыч, все-таки не доходит до меня, как так можно, чтобы сразу все? И еще моей первой мыслью было, что они не могут умереть, потому что врачи. Врачи помогают людям, а Ваньке всего шестнадцать. Где справедливость? Как теперь Алинка, ведь сын для нее был всем, правда, на втором месте, после работы?
- Да…., - вздохнул Артем, - история. Ром, ты прости! Правда, не знаю, что сказать. А вообще, я о другом почему-то подумал. Вспомнил, как Степка с Мартой в школу пришли, когда тетя Таня умерла. Степка тогда в черных джинсах и черной водолазке был… Он начал мне что-то говорить, вроде совершенно спокойно, а я посмотрел на него и вдруг увидел, что он седой, а раньше не замечал никогда и не видел, чтобы он плакал. Тогда у него слезы текли… и он их не чувствовал…
А тетя Таня… Я же всем в детдоме говорил, что она моя мама. Она врач, много работает, часто уезжает, поэтому живу здесь. И мне верили: она ведь очень часто меня навещала. И еще помню, как мы втроем летели к Степке в Германию: она, я и Марта. Я тогда в самолете придумал целую историю о том, что мы летим в гости к брату с мамой и тетей; Степка нас встречал. Мне лет десять, наверно, было.
- Знаешь, Тем, мы с ним оба были очень к матерям привязаны, но никогда не считались маменькиными сыночками, особенно Степка. От нас учителя в школе с ума сходили, хотя мы всегда учились хорошо, братец вообще с медалью закончил в пятнадцать с половиной лет, кстати, но поведение никогда не было нашим коньком. Учителя про нас всегда говорили, что мы дети из хороших семей, но позорим своих родителей. Марта с Танечкой по очереди приходили то к классной руководительнице, то к директору. Отцам-то некогда было воспитанием заниматься. У них работа была на первом месте: у моего – операции и пациенты, у Володи – автомобили и сплошные испытания. Так и сложилось, что мы с мамами чаще встречались, хотя у них тоже и суточные дежурства, и срочные вызовы – всего этого имелось в избытке. В общем, воспитывал нас тот из четверых родителей, у кого время находилось, а зачастую дед с бабушкой подключались.
У Романа даже получилось улыбнуться, только улыбка вышла грустной.
- Темка, слушай! Но почему ни Танечка, ни мама до поры до времени ничего про тебя не рассказывали? Я вдруг подумал, если Танечка из-за Володи не смогла тебя усыновить, то это могли бы сделать мы с Алинкой. Мы же тогда поженились. Правда, я еще учился на шестом курсе, но Алинка-то уже закончила ординатуру.
- И на фига вам в тот момент был нужен новорожденный, чужой к тому же? Ты сам говорил, что Алинка твоя спала и видела остаться в Москве. Вы и Ваньку-то родили только через четыре года. Не грузись, Ромка! Все нормально! Я вырос, мои меня не бросали никогда, и Марта. А знаешь, в Степку все наши девчонки и воспитательницы помоложе были влюблены: всегда веселый, высокий, широкоплечий красивый парень с невероятными глазами! И он никогда с пустыми руками не приходил. Девчонки ему списки писали, какую косметику купить или еще что-то. И он всегда приносил. Это уже потом, когда тетя Таня совсем заболела, и Степка вернулся…, - невольно Артем все время сворачивал тему разговора на Степана.
Может, пытался таким образом переключить внимание Романа?
Роман молчал, прислушиваясь к себе. Как ни странно, ему стало легче.
-Темыч, на фига тебе эти автомобили? Пока не поздно, поступай в медицинский: хочешь на клинического психолога, хочешь на лечебный, ты же прирожденный психиатр.
- Ага, Степка мне тут недавно про театральный говорил, а ты сегодня песню затянул про психиатрию. Кому же из вас мне верить?
- Да, мы оба правы! Почти одно и то же тебе предлагаем… А ты – автомобили, дороги… Тебе на роду с людьми прописано общаться, ты же прирожденный психолог, аналитик, Это по-настоящему твое, а не в железных, бездушных внутренностях копаться. Ты подумай, тебе всего двадцать: еще не поздно жизнь поменять.
- Ром, а здесь ты в точку попал! Я и меняю свою жизнь! Я все двадцать лет мечтал о семье, и она у меня вдруг появляется. А машинам уже изменять не буду. Эта болезнь заразная: и отец, и брат ею больны. Мне, так, сам Бог велел! Кстати, ты с Серегой знаком?
- Нет, это кто?
- Сын Ксении, мой ровесник. В медицинском, кстати, учится; отличный парень! И совсем новый для тебя человек. Хочешь, познакомлю? Мы с ним сегодня покататься хотели. Он права полтора года назад получил, а поездить толком не успел: папаша его ушел и не только свою, но и материну машину забрал. Вот они и остались с Ксенией без лошадки. Короче, Ром, тебе все равно надо отвлечься, поэтому поехали вместе?
- У Ксении есть сын? Только не понял, что значит, новый? И зачем он мне? – удивился Роман. Он почему-то не думал, что у нее могла быть семья, но при этом и в разряд старых дев не переводил. Для него она существовала как бы в настоящем времени, без прошлого.
- Ты меня назначил своим психиатром! Вот я и начал лечение! Мне кажется, тебе с ним сейчас самое оно пообщаться! Он не из нашего клана, и на мать свою здорово похож! Ты не дежуришь сегодня?
- Нет, мне неделю дали на приведение себя в норму. А поехали! Посмотрим, доктор, подействует ли ваше назначение? А ты, все-таки, подумай по поводу медицины… Твое это! Потомственного медика не проведешь. А Ждановы – все в медицине … были, и ты Жданов. Так Танечка решила, значит, тому и быть. Сопротивляйся не сопротивляйся, а от судьбы не убежишь. Это я тебе точно говорю.
- Ром, давай лучше спать., хоть пару часиков? День сегодня был тяжелый Так хочется, чтобы он кончился, - притворно зевнул Артем.
Да, день, может, и кончится через несколько минут, а боль, осознание потери? Уйдет ли когда-нибудь чувство вины, хотя ты и ни в чем не виноват….
Здесь они еще живы и, кажется, вот-вот вернутся, а от них остались только фотографии.
Милые детали, но именно они придают уют и жизнь мертвым стенам…
Говорят, что вещи рано или поздно впитывают в себя капельку души своего хозяина. А когда тот уходит, они чувствуют себя осиротевшими? Они ведь продолжают жить, пока их не отнесут на свалку. И там они, наверно, умирают, потому что теряют свою магическую силу, понимают, что больше не нужны, что у них больше нет дома.
В родительской спальне как стойкие оловянные солдатики построились на туалетном столике флакончики любимых духов Марты. На тумбочке лежит ее недочитанная книга с загнутым листочком вместо закладки.. «Эх, мама, мама! Как же ты ругала меня за эту привычку! Всегда говорила, что книжке больно.. а сама, оказывается, поступала так же. А может, ты просто не нашла затерявшуюся где-то закладку?»
А в бывшей его комнате, где приезжая в Москву, останавливался Ванька, на диване обнаружились забытые в суматохе прощания наушники. Забыл их парень впопыхах.. «Так вот почему мы носились по Шереметьево в поисках новых, - грустно улыбнулся Роман и почувствовал, что в глазах закипают слезы. – Ванька, зачем я тебя отпустил…»
Продолжение следует…
Лайки и комментарии, если повествование заинтересовало, приветствуются и очень радуют автора, добавляя уверенности в себе или, в крайнем случае, настроения)))
Заранее спасибо! Удачи!