Павла Петровича разбудило солнце. Он решил, что проспал. Но взглянув на часы, обнаружил, что ещё ночь. Маленькая стрелка указывала на цифру «3». Тем не менее слепящий свет и птичьи трели взывали к действию. Он распахнул рамы. Воздух показался необычным – более тяжёлым, чем дома. Да и пахло иначе – деревом и болотом. Оказалось, что он не единственный полуночник: поодаль на коричневом квадрате копошилась женщина в косынке цвета морской волны.
«Бессонница замучила?»
Словно услышав его вопрос, огородница подняла голову. Павел Петрович неожиданно для себя помахал ей рукой. Незнакомка не ответила, а только яростнее заработала мотыгой.
Он прилёг и провалился в сон. А когда пробудился, солнце было уже высоко.
Он спустился на первый этаж в расчёте увидеть портье, но холл был пуст. Тогда он стал рассматривать выставленные в витрине книги. Его заинтересовал сборник легенд и воспоминаний о Таракановке. На форзаце- надпись: « К трёхсотлетию со дня основания».
-Д-о-облое у-у-тло! –вынырнувший откуда-то монашек немилосердно растягивал гласные.
«Это из-за дефекта ротовой полости?»
- Могу я приобрести книжицу?
-Дв-е-е-сти лублей.
Белозерцев положил две сотни на сооружение типа конторки и вышел на воздух.
Солнце заливало пространство, беря реванш за долгие зимние ночи.Павел Петрович миновал площадь с торговыми точками и кафе «Триада». Вдали блеснули воды Северной Двины. Новый ориентир прибавил сил, так что уже через считанные минуты он стоял на крутояре и всматривался в гигантский плот из брёвен.
« Река-труженица!»
Острые лучи, отражаясь от воды, обстреливали его рикошетом. Спасаясь от них, Белозерцев надел тёмные очки и вытащил из пакета приобретение. «Тихая моя Родина» была издана в количестве тысяча экземпляров. Для такого рода литературы тираж немалый. Вероятно, издатель рассчитывал, что книжку приобретут не только авторы и их родственники.
* * *
Обутые в кеды-конверсы ноги пружинисто вышагивали по деревянным мосткам Рябинового переулка. Он уже представлял, каким удивлением во взгляде окатит его Светлана-Соломия, как братец пожмёт его руку, а он вытащит «Континент» со статьёй об их библиотеке, как…
Взгляд упёрся в ворота- приспособление для стука исчезло. Пришлось задействовать собственный кулак-звук вышел глухой и жалкий.
Он вдруг вспомнил дождливое минувшее лето. И как он приходил в этом дом. И какие грустные бледные были лица у его обитателей.
Эрик отогнал от себя воспоминания и снова приложился кулаком по доскам.
По ту сторону тренькали воробьи, но ни звяканья собачьей цепи, ни куриного кудахтанья не слыхать.Тогда он изо всех сил нажал на полотнище ворот- не поддались. Придётся в обход.
Там, где изба примыкала к оврагу, насколько он помнил,отходила заборная доска. Эрик прощупал их все – ни одна не двинулась.
Уже раздумывая, не повернуть ли обратно, он вспомнил про дерево на задах. Тополь накренился в сторону участка, и при известной ловкости им можно воспользоваться как трамплином. Кеды-конверсы тоже сослужили хорошую службу: он почти не ощутил отдачи.
Казалось, двор затаил дыхание,ожидая,пока пришелец войдёт и всё узнает. Он приблизился к крыльцу.
« Амбарный замок!»
По всему выходило, хозяева отлучились надолго. Тем не менее он решил обойти фасад. И уткнулся в так называемую поветь.
«Не заперто».
Внутри помещение издавало то вкрадчивые вздохи, то лёгкое потрескивание. Вдоль бревенчатых стен пылились без надобности солонки-уточки, хлебницы из бересты, деревянные некрашеные чашки, которые прежде брали в лес или на сенокос. Валялся заржавевший серп. В углу притулилась рассохшаяся бочка.
«Неужели та самая, в которой староверы крестились?»
В другом углу свалены берестяные короба, корзины,туеса. Пробираясь к ним, Эрик едва не споткнулся о чугунный утюг. И тут едва не закричал от изумления: в углу кто-то шевельнулся. Он напряг зрение и… хохотнул. В мутном от времени зеркале отразился он- собственной персоной.
Оглядев залежи предметов, вызывающих интерес разве лишь у музейщиков-краеведов, Эрик вышел на воздух. И только сейчас заметил: он не единственный, кто нанёс сюда визит. Стекло на первом этаже было аккуратно вынуто, однако шпингалеты оказались на месте, более того – закрыты. Он огляделся: кроны деревьев защищали его от любопытных взглядов.
Кто спорит, частная собственность – это святое. Будь он в Германии, никогда бы не решился… Но в России… другое дело. И молодой человек просунул руку внутрь. Рамы рассохлись, и ему потребовалось дополнительное усилие. Затем он подтянулся и перемахнул через подоконник.
Судя по географической карте, письменному столу, комната принадлежала Ваську. Первым делом посетитель распахнул платяной шкаф-дрогнули пустые плечики.
«Значит, в дорогу собрались основательно, и она была неблизкой».
Эрик вышел в коридор и поднял крышку умывальника.
«Сухо».
На кухне прибрано, но уже ощущался запах покинутости. Он поднялся на второй этаж и поискал помещение, где, по его прикидкам, хранилась библиотека. К его изумлению, сундук оказался на месте. Крышка поднялась без труда.
«Пусто!»
Он собрался уже покинуть помещение, как услышал скрип. Дверь? Рама? Сбежав вниз, он увидел тощий меховой задок.
«Это же « чернобурка»!
Гуля оказался проворнее и шмыгнул через тот же оконный проём.
-Марина! Ты здесь?
Ни звука.
«Стоит поскорее убраться отсюда».
И вдруг зазвонил телефон-резко и требовательно. Эрик двинулся на звук и поразился древности модели аппарата.
«Поднять трубку? Но как объяснить свой визит в отсутствие хозяев?»
И он на цыпочках- как будто на том конце провода могли услышать его шаги-поторопился за дверь. А телефон всё звонил и звонил.
С реки подул ветер. Зябкий, пронизывающий. Дождевая капля шлёпнула по щеке.
«Да, погода в России может быть жаркой, может пробирать до костей, может стоять сушь или ливмя лить. Но одно непреложно: погода в этой стране не может быть скучной».
И тут его боковое зрение уловило некий силуэт. Под раскидистым ивняком. Его, по всей вероятности, поджидали. Эрик хотел было дать дёру, но устыдился и развернулся в направлении фигуры.
-У-у-уф. Что ты здесь делаешь?
-Мимо плоходил.
Скептическая ухмылка раздвигает губы русского немца.
-Да ведь монастырь в другой стороне. Или ты в обход?
Послушник до комментария не снизошёл.
« А он не так прост…»
-А может у тебя здесь наблюдательный пункт?
Правое Юрочкино плечо резко подаётся вверх.
« А он заметно окреп…»
-Её не-е-т!-слышится из-под куколя.
-Кого?
-Увезли-и-и.
…И фигура в пыльном подряснике шагает в сторону, всем своим видом демонстрируя желание разминуться ...
« Чувак явно почувствовал себя значимой фигурой. Куда подевалась его всегдашняя забитость? Ещё бы! Он нынче келейник самого настоятеля. Пусть и бывшего».
-Ты про кого толкуешь?- бросает Эрик вдогонку. Тёмная фигура даже не обернулась. Впрочем, та, имя которой странноватый малый озвучить поостерёгся, не составляет тайны. Оно уже готово сорваться с уст, но внезапно они конвульсивно сжимаются.
« И с чего ты такой шуганный?»- вопрос коллекционер адресует самому себе. Его прямота и грубоватость призваны привести в чувство, но руки всё равно ходят ходуном.
«Нервы шалят!»
Эрик волевым усилием кладёт конец самоанализу, но вместо того чтобы двинуть в поля-луга, кружит между избами, с крыш которых косятся на него деревянные коньки.
В конце переулка белеет платочек.
Ах, эта невинная привычка старости- сидеть у ворот и наблюдать жизнь с той самой лавочки, которую, надо полагать, ещё покойный супруг соорудил.
«Без него и цветы не цветно цветут! Без него не красно светит солнце красное!»
-Анфиса Павловна!-Имя спустилось откуда сверху- прямиком на макушку.-Здравствуйте!
Белый треугольник качнулся в ответном приветствии. В глазах мелькнуло оживление.
« А ведь бабулька способна прочесть в его душе то, что он предпочёл бы не вспоминать».
Он прибавил было шагу. Но её взгляд действовал как тот магнит в школьном опыте, заставляя металлические стружки ложиться в определённом порядке. И Эрик нажал на тормоза.
-Жарко!- В любой стране погода служит неиссякаемой темой и хорошим началом разговора.
-Да-а-а! Стариковская кровь от тепла шибче бежит.
-Как ваше здоровье?
- Эх, и картошку сейгод не сажала! - отвечает старушка.
Радужки у неё такие блёклые, что кажется: остались одни белки.
Эрик надеется: стариковская память подведёт, и она его не вспомнит. Но невидимая нить минувшего-тонкая, как паутина, всё-таки завибрировала напоминанием.
-Все уехали! Словно птицы перелётные! Разом снялись…-Анфиса Павловна задумчиво жуёт стёртым временем ртом.
-Да-да!-торопливо кивает русский немец и спешит прочь из опасения, что бабушка оповестит о том, что может испортить и без того меланхоличное его настроение.
Он вышагивает по мосткам, давая понять: его ждут дела поважнее.Однако между лопатками свербит, и молодой человек оглядывается. Старица продолжает следить за ним. И в том взгляде - отсвет иного, непроявленного мира.
* * *
Белозерцев свернул с Монастырской улицы в Рябиновый переулок и ему показалось, что вдали мелькнула знакомая фигура. Попутчик с теплохода? Эдик! Нет, молодого человека завали Эриком.
В то утро Павлу Петровичу хотелось побыть одному и он не стал окликать нового знакомого.
Колено никак не напоминало о себе, что подняло градус настроения. Он шагал без особой цели. Как в молодости. Когда движешься по дороге ради самой дороги. И надо сказать, что открывающиеся пейзажи радовали его с каждым часом. Болота и тайга сменились холмами. Путник обнаружил в себе силы исследовать один из них. Его старание было вознаграждено. Вскарабкавшись на самый вверх, Павел Петрович обнаружил мрачное урочище, по дну которого устремлялся бурный ручей.
Разум возобладал над искушением немедленно спуститься к воде. Он сел на прогретый солнышком камень и обнаружил, что голоден. Эх, напрасно пустился он в путь без завтрака! И всё-таки не был Белозерцев Белозерцевым, если бы вовсе лишил себя съестного. Завёрнутый в салфетку, в барсетке притаился бутерброд из «Триады». И хотя он успел зачерстветь, вкус не утратил.
Подкрепив силы, он начал спуск. Икры ног напрягались, коленные чашечки – скрежетали, так что к концу путник ощутил потребность вытянуться где-нибудь в тенёчке. Пробираясь к кронам корабельных сосен он заметил некое зернисто-серое сооружение, но подойти поленился.
«На обратном пути!»
Дойдя до первой сосны он снял ветровку, бросил на покрытую шишками землю и растянулся. Верхушка дерева покачивалась вверху, подобно маятнику гипнотизёра.
Белозерцев погрузился в сон.
Пробудился он от бьющего по нервам звука. Будто что-то металлическое шкрябнуло о камень.
Он приподнял голову. Прямо по курсу опустилась гигантская бабочка. Он слышал от кого-то, что прежде эти великанши в этих краях не водились. Дать ход мыслям о причинах этой миграции помешал комар, который попытался пробурить скважину на его лбу. Рука смахнула кровососа, а заодно образовала некий угол преломления солнечного луча. В нём он и углядел предмет, заинтересовавший его ранее. Судя по его правильным формам, он был рукотворен. Более того имел предназначение- быть последней данью живых – мёртвому.
Он попытался подняться, но заныло в коленной чашечке, и чтобы принять вертикальное положение, он вынужден был встать на четвереньки и опереться о шершавый ствол сосны. А когда разогнулся, его взгляду предстала футболка, знакомая ещё по столичному вокзалу.
Судя по движению обтянутых коричневой тканью лопаток, работа выдалась напряжённой.
Белозерцев смахнул прилипшие к куртке иголки и двинулся к русскому немцу.
На треск валежника тот развернулся и попытался обезоружить пришельца прицельным взглядом. Тот и вправду опешил. Но не от выражения лица нового знакомого. А от тёмных провалов глазниц, глядевших в никуда. Как будто надмогильную фотографию проявили не до конца. А вот выбитая на известняке строчка сохраняла чёткость:
« Не буди девочку! До светлого утра!»
«Эпитафия близка поколению, для которого покой- непозволительная роскошь»,- пришло на ум сыщику.
- А вы никак в гробокопатели подались?-сыщик замер на дистанции, которая позволяла вести диалог, но при этом не подавать руки.
-Вынужден пойти на этот шаг.
Русский немец снял холщовые рукавицы, словно приглашая обменяться рукопожатием, и продолжил:
-Аленький цветочек нашла эту могилу первой.
-Не говорите загадками.Что ещё за цветочек?
-Девушка из Москвы.
-Любопытно. Кто такая?
-Это было в прошлом году. Мне сказали, что она пропала.
«Ого, а не в одном отчёте данный факт знакомства не упоминается. Сыщики недоработали или молодой человек шифровался?»
-И всё таки поясните, что заставило вас пойти на противоправные действия?
-Сразу видно, что вы новичок в этих краях, - ехидно улыбнулся немец.
-И как это понимать?
-Лопата у меня одна, поэтому приглашения поучаствовать в процессе не последует, - ушёл от ответа Эрик.
-Да уж, увольте.
-А вот наблюдать...пожалуйста.
И Эрик натянул грубые холщовые рукавицы. От такой дерзости кулаки Белозерцева непроизвольно сжались. Но они в тайге одни, а что на уме у эмигранта- неведомо.
Он перевёл взгляд на лопату.
« Штыковая».
Послышался глухой стук.
« Металл ударился о дерево».
Теперь лопата заходила в руках копателя ещё энергичнее, но при этом сменила направление, двигаясь по периметру предмета.
Кишечник Белозерцева завязался узлом.
«Как бы не оконфузиться…»
Когда он вернулся после отлучки в кусты, лопата уже лежала в стороне, а руки разгребали землю.
Гробик был маленький.Судя по сохранности, его сделали из лиственницы. И никакой обивки. Почему так убого для наследницы строительного магната? Если, конечно, там лежала она.
Молодой человек извлёк из рюкзака инструменты.
« Всё предусмотрел!»
Окружающее теперь представлялось сменой картинок, скорость которой совпадала с частотой пульса.Послышался звук: как будто кто-то с силой водил пальцем по воздушному шарику.
«Гвоздодёр при нём…»
Кровь отлила от лица гробокопателя, которое по своей текстуре и цвету стало напоминать овечий сыр. Его очень любит внук Костик. Воспоминание о мальчике с синдромом Дауна, которого произвела на свет его непутёвая дочь, дало Павлу Петровичу временную передышку. Сфокусировать взгляд он смог, когда крышку от гроба аккуратно положили на траву. Рядом с портретом покойницы.
« Чёлка и бант на макушке сохранились лучше всего. Всё остальное…»
С немецкой педантичностью грубые рукавицы были заменены на тонкие нитяные перчатки.
-Что там?- услышал Белозерцев свой голос.
-Гляньте сами.
Позвоночник Белозерцева стал резиновым, но он принудил себя сделать шаг.
Затем второй.
В гробике покоилось нечто.
У него были ручки и ножки. Имелась и повязанная платочком голова. А вот лица не было.
Совсем.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕКСТА "НЕ БУДИ ДЕВОЧКУ! ДО СВЕТЛОГО УТРА" СЛЕДУЕТ