...У Соломона Перельмана умерла единственная дочь. Семнадцатилетняя красавица погибла до безобразия нелепо, выпав из не плотно закрытой двери маршрутного такси, когда оно, уже сбросив скорость, подъезжало к остановке. Едва коснувшись виском парапета, маленькая хрупкая Циля так и осталась лежать на обочине, сжимая в руках хорошенький букетик и сумочку…
Старый Перельман мужественно перенес страшное известие. Он, как египетская статуя, вытянул на подлокотниках кресла руки, сидел, словно окаменев, не проронив ни звука, ни слезы.
Без преувеличения весь город собрался на похоронах, но, правду сказать, не только из сострадания к несчастному еврею.
…Никто не мог теперь уже припомнить, откуда и когда появился нелепый слух о сказочных богатствах Соломона. Но появившись, уже не исчезал, то и дело будоражил нетвёрдые умы лихих людей, охотившихся за чужими деньгами. Они не раз врывались в его бедный маленький дом, обыскивали, громили его до основания в поисках вожделенных сокровищ. Поговаривали, что и сам Перельман лишился здоровья, стал инвалидом вследствие пыток пришедших за его золотом бандитов. И Соломон больше не запирал дверей. Любой желающий мог запросто попасть в его не раз ограбленные «апартаменты», где единственной настоящей ценностью была прелестная Циля. Теперь старик лишился и ее.
Жадная до сплетен и зрелищ толпа собралась у несчастного дома, желая посмотреть на роскошь, с какой этот «мильонщик» будет хоронить единственную дочь.
…Одобрительный гул восторга и оправданных надежд, вспугнув голубей, прокатился по верхушкам утопавших в цвету вишен, когда невиданно роскошный гроб с телом Цили появился из недр похоронного автобуса. Забыв о приличиях и скорби, пиная и отпихивая друг друга, зеваки с жадным нетерпением заглянули в него: в белоснежном облаке из фатина и кружев лежала обворожительно красивая мертвая невеста.
Умиленная толпа, затаив дыхание, как представления, ожидала картины прощания старика с погибшей дочерью…
Соломон, на коляске, едва пробился сквозь живую любопытную стену, замер у тела. Он несколько минут потерянно смотрел на покойную свою девочку, которая, как будто грустя о своём положении, об откровенном бессердечии людей к их горю и невозможности утешить отца и остаться, лежала с бесконечно печальным лицом, как живая. Теплый ласковый ветер шевельнул ее чудесные локоны, покружил и улетел, сожалея об этой удивительной, но, увы, уже мертвой красоте.
Перельман еще мгновение всматривался в любимое неживое лицо, а потом, растеряв все мужество, вцепился в край гроба, уронил в него свою маленькую птичью голову, заплакал так больно и так горько, что толпа отшатнулась, устыдилась своего подлого любопытства. Словно, наконец, осознавая весь ужас случившейся трагедии, она вдруг дружно охнула, заголосила жалостливо и искренне.
…Целый день гроб с телом стоял в тени старых вишен. Люди, пришибленные чудовищным несоответствием между пробудившейся цветущей природой и смертью юной девочки-невесты, уже не замечая и не интересуясь роскошью чужого несчастья, нескончаемым потоком шли прощаться с уходившей от них навеки Цилей.
Вечером, забрав гроб в комнаты, Соломон впервые изменил своему правилу: выгнав плакальщиц, он наглухо закрыл ставни и двери осиротевшего своего жилища.
Уважая его чувства и местную традицию, когда покойник, прощаясь с домом, оставался ночевать в нем последний раз, народ оставил старика оплакивать своё горькое сиротство, разошелся.
* * *
...Влад, не мигая, уставился в высокий потолок, думал.
Он не мог ошибиться. Нет, не мог. Если это правда... Да ну о чем говорить?! Почему «если...», когда это правда…
Он резко отвернулся к стене, закусил кулак: он должен... должен на это решиться... Такой шанс... Такого шанса судьба ему больше не даст. Ведь пришла же эта идея ему в голову! Отчего-то же пришла?! Именно ему и никому другому... А раз так, раз он так мучится, болеет, значит... значит...
Влад опять резко откинулся на спину. Да, да, именно так! Если она, мысль, появилась, болит, значит, так должно быть…
Он вытянулся на диване, расслабился, облизал пересохшие губы. Всё. Прочь сомнения! Он должен решиться: он же не сможет потом жить, если не сделает этого...
Влад подбросил свое тело, сел, потер ладонями виски. Занавеска на окне заволновалась, пропустила приятный горьковато-пряный, пахнущий цветущими вишнями свежий воздух. Весна.
Он прошелся по комнате, вышел на балкон. Стайки пьяных горожан, поддерживая друг друга, брели по улице, горланили песни. «Это с поминок...» - Влад вгляделся в далекий белый остров. Там, под сенью цветущих садов, вторые сутки продолжали поминать юную покойницу. «Скоты... У человека горе, а этим только бы напиться...»
Очередная компания остановилась у клумбы, стала справлять нужду. «Отлив», она облегченно захихикала, опять запела. Влад услышал фамилию старика, вспомнил его лицо... Вот ублюдки! Они сожалеют о том, что дочь у еврея была единственной, что ему теперь уже некого будет хоронить, а потому такой праздник больше не повторится...
Он не сдержался, ругнулся. «Народ» обиделся, стал заводиться, но потом решил, что правда на стороне обидчика, и что поминки, которые старый жид не зажал, а организовал «как надо», все-таки - поминки, а не свадьба, притих, побрел прочь.
Влад вернулся в комнату, уже спокойно выдохнул, потянулся к телефону.
- Доктор, ты? Зайди ко мне сегодня. Дело срочное, поговорить надо...
***
...Доктор будто приклеился к стулу, как крыса в сыр, вцепился в свой портфель, пришибленно рассматривал товарища. Он укусил себя за губу и, убеждаясь, что это ему не снится, что приятель не шутит, нахмурился.
- С чего ты взял, что они именно там?..
Влад хмыкнул.
- А где же им еще быть?
Гость интеллигентно промокнул взмокший от волнения лоб платочком, спрятал его в нагрудном кармане, поерзал на стуле.
- Ты меня удивил. Признаться, я никак не ожидал этого от тебя...
- Чего не ожидал? Что эта мысль придет мне в голову, или что я решусь на это?..
- И то и другое. Что ты, оказывается, веришь во всю эту чушь, что ты думал об этом...
- А в это весь город верит. Ты видел, сколько зевак собралось на похоронах?..
- Влад, послушай... Ты же взрослый человек, ей-богу!.. Это же ребячество! «Клады», «сокровища»... - Доктор скривился в презрительной гримасе. - И это не смешно.
- А я, разве, предлагаю тебе веселиться? Я предлагаю тебе работу. - Влад очень близко склонился к лицу товарища, вгляделся в него. - Серьезную работу, Боря. Которая раз и навсегда избавит тебя от необходимости заботиться о хлебе насущном. Понимаешь?..
Доктор замер, перебрал ногами. Ему вдруг стало жарко. Он рванул галстук, пуговку воротника, заходился вытирать короткую толстую шею.
- Ну, ты даешь! Да ты хоть знаешь, что жид даже дверей в доме не запирает! Что они у него уже просто не в состоянии запираться! На них же живого места нет! Всё разрушено! Всё! Дом, как кукольный: камни, как кубики, друг на друге лежат, - все перебраны, простуканы шпаной многократно. Сокровищ там не было и нет! Иначе бы их давно нашли. А, может, уже и нашли... Сам подумай: где, откуда старик мог их взять, чтобы потом, как ты говоришь, сунуть в гроб к дочери и похоронить?!
- Почему вы все решили, что свои сокровища еврей хранил непременно в доме? Он мог принести их ночью из другого места…
- Исключено! - Боря категорически затряс головой. - Старик за всю ночь ни разу не покидал дом даже через окно!
- А ты откуда знаешь?..
Доктор поперхнулся, затравлено заметался глазами по комнате, стал медленно наливаться густой горячей краской. Он сорвал с себя очки, начал усиленно протирать стекла. Руки его предательски дрожали. Влад пристально вгляделся в товарища и вдруг тихо присвистнул
- Так ты что же, был там в ту ночь?!
Доктор кивнул, опять взмок, уже не промокнул - размазал по лицу горячие потные струи
- Был. Но это вовсе не то, о чем ты думаешь... Я не охотник за сокровищами. Я вообще не верю во все эти дурацкие сплетни!
- Это не сплетни. Золото у Перельмана есть и его очень много, Боря.
Доктор торопливо надел очки.
Влад, что-то обдумывая, прошелся по комнате, потом неожиданно ухмыльнулся, быстро оглянулся на приятеля.
- Так ты говоришь: шпана по камешку перебрала стены, и дверь уже не запирается?.. Хорошооо... И... и человек после этого продолжает жить там и не уезжает?..
Доктор побагровел еще больше. Он в одно мгновение оценил этот простой, но в высшей степени выразительный факт, застыл с открытым ртом. Действительно, что могло удерживать несчастного нищего еврея в городе, где у него не было ни родни, ни святынь, ни мало-мальски понятной при таких обстоятельствах привязанности?.. Что, ну что может связывать человека с местами, где его постоянно мучают, разрушают дом, угрожают расправой единственной дочери?!
- И ты думаешь...
- Я уверен!
- Но как, когда?!
- Ночью, пока гроб с телом Цили находился в доме. Он и гроб заказал такой, что в него и троих мертвецов уложить можно. А, главное, вес...
- Что вес?!
- Ты был, когда ее привезли?
Борис кивнул.
- Ты видел, как гроб выгружали из катафалка, как несли?.. И как потом выносили из дома?..
Доктор неопределенно передернул плечами, страдальчески поморщился, стараясь припомнить вовсе не интересовавшие его тогда подробности.
- Нет... Не помню...
- Гроб вносили шестеро, а вынести из дома смогли уже только восемь человек.
- Невероятно...
- Они едва не уронили его, когда опускали в могилу. Ты видел, что творилось со стариком?.. Ты видел его лицо?..
Борис побледнел.
- Значит, золото все-таки было...
- Оно есть.
Они помолчали.
- Зачем он это сделал?
- От горя, я думаю. Дочь красавица была. Только бы жить... У нее могла быть семья, дети... Для кого все берег?.. Из-за кого страдал и все терпел?.. А теперь?.. Ушла единственная любовь, ушел смысл... Ему самому оно уже ни к чему...
- Да-да... Ты прав. Конечно... Во всем должен быть смысл...
Борис замолчал, опять побледнел.
- А если ты ошибаешься?.. Если сокровищ там нет?!
- Тогда ты будешь продолжать держать свой жалкий бизнес, ездить в грязной общественной тарантайке, больше не имея в жизни ни единого шанса...
Борис побледнел еще сильнее, жалко улыбнулся.
- А если ты прав?..
- Обеспеченными буду даже твои правнуки...
Доктор глубоко вздохнул и все еще не решаясь, заволновался.
- Когда это нужно сделать?
- Сегодня ночью. Максимум - завтра.
- К чему такая спешка?! Это же слишком серьезно, Влад! Мы можем все испортить! Здесь нужно все как следует обмозговать, нельзя торопиться!
- Я давно уже все обмозговал. А поторопиться как раз следует. Уж тебе ли не знать, что трупы - продукт специфический, скоропортящийся. Рыться потом в кишащей червями разложившейся зловонной гнили - удовольствие небольшое даже для тебя, профессионала.
- Я не брезглив.
- А остальные?
Доктор вздрогнул .
- Мы будет не одни?!
- Нет, с бригадой.
- Бригадой?!! Это еще зачем?!
- Не будь идиотом! Вдвоем мы это дело не осилим. Старик зарыл свои сокровища почти на трехметровой глубине. Вдвоем мы не успеем отрыть за ночь даже половину могилы.
Доктор обмяк.
- Да-да, конечно, ты прав. Я об этом как-то не подумал. Сколько же нас будет?!
- Кроме нас с тобой, еще четверо.
- Зачем так много?!
- Жадничаешь?
- Оставь свой тон! Твоя дурацкая ирония здесь совершенно неуместна! Ты бы еще всю улицу в помощники созвал, чтобы все были в курсе!.. Да ты хоть понимаешь, во что ты меня втягиваешь?! Это же преступление!
- Не самое тяжкое...
- Прекрати! Грабить мертвецов это пострашнее, чем грабить живых!
- Правосудие так не считает. Максимум, что ты за это можешь схлопотать - пару лет...
- Оставь! Оставь свои шутки!
- Я не шучу. Я просто готовлюсь и старюсь все предвидеть. Если «спалимся», - большой срок нам не грозит. Учитывая положительные характеристики и то, что никто из нас к суду раньше не привлекался, - это как максимум условный. Так что даже при самом худшем раскладе мы ничем не рискуем.
Доктор скомкал уже мокрый от пота платочек, брезгливо сунул его в портфель, начал успокаиваться.
- Ну, хорошо, хорошо... Но люди-то хоть надежные, серьезные?..
Влад хмыкнул.
- Да как тебе сказать?.. В общем-то, да... - Он помолчал. - Одни - алкоголики, другие - с заметными умственными отклонениями...
Борис замер и, думая, что ослышался, растерянно заморгал. Ему вдруг стало трудно дышать.
- Ну, знаешь...
Оскорбленный, он подхватил портфель, решительно засеменил к выходу.
- Выпусти меня!
- А, может, всё-таки поговорим?
Борис задыхался от обиды и негодования.
- О чем здесь можно еще говорить?! Ты прости, но я бы просил тебя больше не звонить мне...
Влад без улыбки, с заметным отвращением смотрел на приятеля. Доктор вспылил.
- Почему ты так смотришь?! Я не прав?! Ты предлагаешь серьезное дело и... и... Выпусти меня немедленно!
- Я тебя не держу. - Влад даже не пошевелился, продолжал закрывать собой дверь. - Это, действительно, серьезное дело и им должны заниматься серьезные люди. Разве я в тебе ошибся и ты не деловой человек?..
Доктор тяжело задышал.
- Но ты только что сказал...
- Что я сказал? Ты разве даешь мне что-либо сказать? Мы можем, наконец, поговорить спокойно, без истерик?
Борис вернулся к стулу, сел, с деланным равнодушием уставился на носки своих туфель.
- Ну?..
- Что тебя смущает?
- Теперь ничего...
Они помолчали.
- Ты, конечно, можешь уйти, я тебя не держу. Я вполне справлюсь с этим и сам. Но если ты хочешь участвовать в этом деле, ты должен со всей ответственностью отнестись к своей роли в нем.
- Кто бы говорил...
- Что тебя не устраивает?
- Если дело ответственное, то при чем здесь недоумки и алкоголики?!
- А кого я должен был, по-твоему, нанять рыть могилу?
- Они не могильщики, а - соучастники! И то, что ты предлагаешь, - пусть и не тяжкое, но преступление. Мне не нужен даже условный срок! Я привык иметь дело с серьезными людьми. Мне нужны гарантии...
- …и нож в спину?
Доктор поперхнулся.
- Что? Что ты сказал?! Что ты сейчас сказал?!!
- Я сказал, что все серьезные люди, идущие на такие дела, - бандиты, которые не любят делиться даже общей добычей. Пригласи я их на дело, не они, а ты откапывал бы гроб, чтобы потом остаться в нем навсегда...
Борис перестал дышать. Влад мягко улыбнулся.
- В этом деле будут только два серьезных человека: я и ты; остальные - просто рабочее быдло.
- Но ведь они... О том, что мы делали ночью на кладбище, завтра будет знать весь город!
- А что завтра будет знать весь город?..
- Что мы... мы откапывали...
- Что откапывали?..
- Еврейскую могилу, чёрт возьми!
- Зачем?
- Чтобы взять сокровища!
- Сокровища?.. Какие сокровища?..
Влад взял за плечи товарища, несильно тряхнул.
- Какие сокровища могут быть в могилах нищих простолюдинов, пусть даже и евреев?.. Боря, ты что? Ну, ну же, старик, приди в себя!
Борис обмяк, бессмысленно пошарил по комнате глазами.
- Откуда в гробу сокровища?.. Действительно... Откуда в гробу могут оказаться сокровища?.. В самом деле... Гроб и сокровища?.. Ффф-фу... Нелепость какая...
Он потер мокрыми ладонями колени, потом вдруг вскочил, заволновался.
- Но почему их так много?! Целых четыре человека! Хватило бы и двоих!
- Какая разница: двое, четверо?..
- И они что же... совсем того... умалишенные?! От тех, знаешь, тоже всего можно ожидать...
Влад ухмыльнулся.
- Да не дрейфь ты... Команда - что надо...
Лицо Доктора вдруг перекосилось, и ужасная догадка жалкой вымученной улыбкой застыла в его маленьких близоруких глазах. Смущаясь своей внезапной мысли, он потянулся к очкам, снял их, стал усиленно тереть запотевшие линзы. Он боялся теперь глядеть на приятеля. Влад догадался, сказал просто.
- Я не убийца, Боря…
Борис вздрогнул, судорожно сглотнул, отвел глаза.
- Тогда зачем тебе я?.. Ты говорил, что можешь справиться с этим и сам… Зачем тебе делиться?..
Влад не обиделся. Он прошелся по комнате, остановился у окна, на минуту задумался.
- Не все так просто... И ты прав: от тех недоумков можно ожидать всего. Мне нужно будет спускаться в могилу. А вдруг кому-нибудь из них придет в голову мысль «пошутить», забрать лестницу или... или засыпать яму?.. Да и сумки с драгоценностями, - а я уверен их будет не одна, - придется поднимать по очереди. Где гарантия, что они не нарушат приказ, не заглянут в одну из них, пока я буду доставать другие, не сбегут с ними, не взбунтуют?.. Ведь даже дураки поймут, какое это золото... Мне нужен надёжный человек, Боря, который будет страховать меня. А что касается сокровищ... Я не жаден и не подл. И будь это ни так, я бы дывно их уже взял...
Доктор, всё еще не доверяя, быстро с любопытством вскинул глаза
- Как это?!
- Очень просто. Пришел бы с рассветом еще в ту ночь, когда еврей прятал их у дочери в гробу, убил бы старика, и концы в воду. Хотя его и убивать не нужно было бы - просто отобрать золото и уйти. Думаешь, он стал бы заявлять?.. А если бы и заявил... Кто бы ему поверил? Но... Зачем обижать человека? У него тоже есть сердце. Пусть думает, что его тайна надежно похоронена. Мы возьмем золото, Боря, не причинив никому даже малейшей боли...
Влад, не мигая, уставился в окно, на утопавший в снегу цветущих вишен город, помолчал.
- А девчонку жаль. Честно. Я ее помню. Тихая, маленькая такая, светлая, как ангел... Была... Эх!.. Только бы жить…
Он помрачнел, поморщился и, отгоняя мысли о несчастном Соломоне и его горе, повернулся к притихшему товарищу.
- Грабить мертвецов не хорошо. Согласен. Но зачем этой мертвой девочке теперь такое богатство?.. Она не пользовалась им при жизни, а после смерти... - Влад махнул рукой, криво, невесело ухмыльнулся. - А нам, глядишь, и сгодится... Золота там много, Боря. Хватит и мне, и тебе. А полудурки?.. Проблем там не будет: о том, куда и зачем идут, они узнают в последний момент, а о золоте знать не будут вовсе. Так что оставь свои страхи и положись на меня...
Доктор уже пришел в себя, с неподдельным восхищением смотрел на товарища.
- Так вот ты оказывается какой...
- Какой?
- Не простой... А с виду тихоня. Вот тебе и школьный учитель...
- А ты врач...
Приятели еще секунду молча рассматривали друг друга, а потом сорвались на дружный хохот...
(продолжение следует...)