Я бежала по узкому темному коридору, задыхаясь и крича что-то невнятное срывающимся голосом. Стены были гладкими – ни дверей, ни окон, только какой-то больничный светло-голубой цвет, местами с пятнами свежей краски.
За мной плелся, чуть прихрамывая, мужчина в белом халате. Я не видела его лица, не было времени всмотреться в него, но что-то знакомое было в его походке. Мои ноги, как назло, стали ватными и как будто вязли в кафельном полу. Липкий страх парализовал меня, от него горело огнем в груди. Мужчина настигал меня. Вот она – спасительная дверь на лестничную площадку. Я чувствовала, как моя нога цепляется за первую ступень и мое тело падает на холодный бетон. В этот момент цепкие пальцы впились в мое плечо, и мужчина с силой перевернул меня на спину. Лица было не различить во мраке, только холодным блеском отсвечивали линзы очков. Он занес надо мной руку со шприцом, бормоча под нос:
- Киа, ты больше не будешь ничего чувствовать… Поверь мне…
***
Я резко открыла глаза, в своей комнате, в своей постели. Еще было темно, будильник мерцал зеленым светом и показывал 4 утра. Кошмар… В очередной раз.
Вот уже несколько месяцев он не давал мне покоя, заставляя просыпаться в холодном поту. Я откинула со лба прядь мокрых волос. Сон больше не шел. Самым логичным сейчас было пойти в ванную и умыться.
На непослушных дрожащих ногах я тихо прошла в душевую и посмотрела на себя в зеркало – блеск глаз казался нездоровым, а круги под ними были темнее обычного.
- Неплохое начало восемнадцатого дня рождения! – скривилась я, облизывая сухие губы.
Никто бы никогда не дал этому подростку восемнадцать – высокая, худая, угловатая как мальчик. Все, что отличало меня от парня – длинные вьющиеся волосы каштанового цвета.
Я никогда себе не нравилась…Да и вообще, тогда мне казалось, что я никому не нравилась. И главное – мне было хорошо от того, что меня не окружала толпа людей, не было поклонников. Мои комплексы отпугивали всех – высказать свое мнение мне было чрезвычайно сложно. Первые месяцы знакомства со мной были похожи на выманивание суслика из норы. Эдакий разборчивый зверек.
Тайком я была влюблена в самого красивого парня в школе, но он об этом так и не узнал. Молчать для меня было привычным, пожалуй, только мой дневник знал все секреты. Типичная история для переходного возраста, который, в моем случае, немного затянулся.
Мне изрядно доставалось от сверстников, потому что я была умнее, а мой молчаливый образ жизни они принимали как показатель зазнайства.
Нет, конечно, я не говорю о своей уникальности, это проблема многих школьников, а, может, куда глобальнее. Если ты был не таким, как все, то с тобой проще было расправиться, чтобы привести систему в некий «порядок». Ни взаимопомощи, ни сострадания, ни дружелюбия. Только холодный расчет: дружба должна приносить выгоду, работа – деньги, любовь… Ничего не должна давать любовь. Проще, если ее нет… Ведь она порождает зависимость, а та в свою очередь является слабостью… Жестокий мир – вот сегодняшняя реалия.
Единственной подругой была и осталась Лиз, мы учились с ней в одном классе. Невероятно позитивная, излучающая всем своим видом тепло, заботу и хорошее настроение. Даже ее волосы были какого-то солнечного оттенка, а на носу горели веснушки. Она не просила и не ждала от меня речей, Лиз всегда говорила сама. Конечно, обеих это устраивало, и я верила, что столь радостное событие, как день рождения, я разделю именно с ней.
Приведя себя в порядок, я накинула халат и спустилась на кухню. Мама сидела за столом, положив голову на сложенные перед собой руки. От скрипа ступеней она резко вскочила и схватила какие-то бумаги.
- Киа, почему ты не спишь?! –слишком резко спросила она, прижимая к груди исписанные от руки листы, и уже более спокойно добавила:
- Опять кошмары?
- Да… Ничего нового. А ты снова работаешь?
- Днем времени катастрофически не хватает. Хочешь, я сделаю тебе чай?
- Спасибо, я сама…
Она как-то разочарованно вздохнула.
Сейчас моя мама работала химиком в лаборатории при Университете, но когда-то они вместе с отцом были ведущими специалистами в корпорации ИнДжениус. Эта знаменитая компания вела разработки в области пищевых добавок и лекарственных препаратов, направленных на оптимизацию работы головного мозга и всех жизненных процессов человеческого организма. Так по крайней мере, говорил отец. Я была слишком мала, чтобы понимать смысл этой фразы, но я гордилась ими. И любила их…
А одиннадцать лет назад ИнДжениус внезапно объявила о своем закрытии. Родителей отправили в бессрочный отпуск. Для отца проекты корпорации были всей его жизнью, он продолжал работать дома, переживая за судьбу компании, а через месяц бесследно исчез. Полиция закрыла дело за недостаточностью улик. А я винила мать за то, что она даже не пыталась найти отца. Мы ругались слишком часто, мама несколько лет прожила в депрессии. Тогда бабушка забрала меня к себе, а к матери я вернулась только пару лет назад. Я понимала, что так должно быть – ребенок должен жить с родителями, но находить общий язык было очень сложно. Мы искренне пытались создать иллюзию благополучия, но каждый раз, когда я вспоминала ее бездействие, все рушилось как карточный домик.
Свежезаваренный чай обжигал горло и его тепло приятно разливалось по венам. Я следила за тем, как мать вновь склонилась над бумагами… Ее глаза были красными – от усталости или от слез?
Я не была готова выяснять сегодня что-либо, поэтому поднялась наверх и расслабилась. Мысли вереницей врывались в мою голову, но тут же покидали ее. Сон навалился на меня внезапно, тяжелый и какой-то сумбурный. В этом беспокойстве я встретила утро.