Окончание. Начало здесь
9.
Андрей подходит к Александре.
- Можно я сниму с тебя платок? Давай выпустим их на волю.
Александра пытается стянуть платок, но Андрей останавливает ее.
- Я сам.
Он теребит узелок, пальцы плохо слушаются, и узелок поддается не сразу. Он тихонько стягивает платок, и пышные волосы рассыпаются по плечам Александры. Андрей зарывается в них лицом, вдыхая их теплый уютный запах.
- Я сейчас! - шепчет Александра. Она протискивается между бочками и через несколько минут возвращается с кувшином, полным вина.
От кувшина исходит сладкий земляничный дух.
- Это "изабелла". Мое любимое. Бабушка отменная виноделка! Попробуй!
Андрей выпивает стакан терпкого, с легкой горчинкой, ароматного вина . Александра с улыбкой разглядывает его. Андрей видит ее ласкающий взгляд и чувствует, как от этого взгляда вспыхивает лицо, словно внезапно подскочила температура. Он садится рядом с Александрой на диванчик. Ее плечо касается его плеча, и каждое прикосновение обжигает. Александра, как примерная ученица, сложила руки на коленях. Молчание сгущается, но Андрей никак не может преодолеть внезапно охватившую его робость. Робость и нежность. Нежность переполняет его, и он не знает и не умеет выразить ее. Ему хочется взять Александру на руки, посадить на колени и баюкать, как маленькую девочку. Хочется коснуться щекой ее волос и вновь ощутить их теплую шелковистость. Но он не смеет.
- Я хочу вина. Налей, пожалуйста.
Андрей протянул стакан.
-Не-е-т, не так, - Александра качнула головой и волосы плавно качнулись, скользнув по его щеке, и его снова словно обжигает, - я хочу, чтобы ты напоил меня.
- Как?
- Как птицы поят своих птенцов. Видел? Из клювика...
Александра улыбается, берет стакан, делает глоток и поворачивается к Андрею. В сумраке подвала ее сияющие зеленые глаза кажутся темнее. Она обхватывает его голову руками и прижимается сладкими влажными гyбами к его рту. Андрей чувствует, как сладкая терпкая струйка льется в его рот, словно и не вино это, а сама любовь, обжигая, проникает в него, заполняет его. Он судорожно сглатывает еще и еще. В голове звенит, разноцветные огоньки завертелись, завихрились перед глазами.
Андрей прижимает к себе Александру с такой силой, что она стонет. Пересохшими от желания губами он касается ее разрумянившейся щеки, еле сдерживая себя, проводит губами по ее закрытым глазам, ощущая, как вздрагивают ее веки и трепещут влажные ресницы. Светлая прозрачная капелька покатилась по ее щеке. Он закрывает ее губами и ощущает ее горькую соленость.
- Ты плачешь, радость моя? Не плачь! Девочка моя чудная, не плачь! Он целует ее горячий висок, где кожа тонка и почти прозрачна. И ему кажется, что никогда в жизни ничего прекрасней, чем этот висок с тонкой дрожащей под губами жилочкой, он не видел.
Ее кожа пахнет яблоком, зимним яблоком. Мелькнула в памяти молодая яблонька в саду и исчезла, растаяла в жарком желании обладать. Он восхищается ее ослепительной женственностью и горюет, осознавая хрупкость и быстротечность этого сладкого мига.
Крышка погреба распахнулась и чей-то грубый голос рявкнул:
- Эй, птенчики, выходите!
Лохматая голова свесилась из отверстия и оскалилась.
-Э-э-э, собака! Да они там тpахаются!
Грубый хохот и нецензурная бpань.
- Врешь! -это уже женский голос.
Александра, лихорадочно натягивая одежду, тихо ахнула: Валентина!
Андрей сжал ее плечи:
- Посмотри на меня! Ничего не бойся, слышишь! Им нужен я. Тебя они не тронут! Пошли!
Он крепко стиснул ее ладошку, поднимаясь по лестнице, помог выйти.
В кухне у двери двое бородатых Сыновей Свободы с плетками. Третий - Кривой - сидит за столом. Ухмыляется. Валентина стоит за его спиной, прислонившись к стене.
- Бабушка! Где бабушка? Что вы с ней сделали? - Александра взволнованно оглядывается.
- Чего раскудахталась? В спальне она. Чего ей сделается! - Валентина криво усмехнулась.
Александра обжигает Валентину гневным взглядом, но сдерживается.
- Ты гляделками своими не жги! Моя взяла. Не твоя! - Валентина торжествующе улыбается.
- Валька, молчи! - Кривой хлопнул ладонью по столу. Он тяжело поднимается из-за стола, подходит к Андрею. Улыбка кривит его губы.
- Ну, что, собака, добегался? Думал, ты хитрый? Только я хитрей! Молись своему Богу, собака! Сейчас я тебя резать буду.
- Не посмеешь! Это мой раб. Я купила его у Хозяина. Хозяин не любит самоуправства, - голос Александры холоден и спокоен. Андрей тихонько сжимает ее ладошку, восхищаясь поразительным самообладанием перед лицом смертельной опасности.
- Я люблю тебя. Я горжусь тобой! - проговорил он тихо.
- Я люблю тебя, - голос Александры дрогнул.
- Надо же, какие нежности! - Валентина вымученно рассмеялась.
Кривой махнул рукой, двое подручных, оттолкнув Александру, схватили Андрея и потащили во двор.
- Эй, постойте, а кольцо!
Кривой повернулся к Александре:
- Эй, женщина, отдай кольцо ей! Я так велел! - он тычет пальцем в Валентину.
- У меня его нет, - Александра нетерпеливо пожимает плечами.
- Она врет! Врет! Обыщи ее! - голос Валентины срывается на визг.
- Кольцо у Хозяина. Я выкупила пленника. Забыл?
- Э-э-э, Валька, она говорит правду, - с этими словами Кривой выходит из дома. Александра бросается следом. Валентина хватает ее за руку:
- Нет! Ты отдашь кольцо! Я не верю тебе!
Александра вырывается и выбегает из дома. Валентина бежит за ней.
Связанный Андрей валяется посреди двора, а подручные под присмотром Кривого сосредоточенно, с размаху избивают его ногами. Александра с криком бросается на того, кто ближе и, вцепившись в волосы, виснет всей тяжестью. Подручный орет и мaтерится.
- Убери эту сyчку! Я ее щас грохну!
Кривой пытается оттащить Александру. Она извивается, визжит и впивается в его руку зубами. Теперь уже Кривой орет и мaтерится. Он с силой бьет Александру кулаком в висок, та падает, как подкошенная в грязь и не движется.
- Саша! Саша! Сашенька! - Андрей, извиваясь, перекатывается, пытаясь подползти к Александре. Он выплевывает выбитые зубы и страшно кричит окровавленным разбитым ртом.
Валентина испуганно пятится к калитке. Она не может отвести взгляда от сестры, неподвижно лежащей в грязи. Широко распахнутые глаза Александры устремлены в серое ненастное небо.
Тоненько звякает разбитое стекло, два выстрела звучат один за другим. И тут же третий. Сыны Свободы падают, как подкошенные. На бородатых лицах застывает изумление. Валентина, охнув, выскакивает за калитку и бежит, не разбирая дороги, в горы. В разбитом окне старая женщина с точеным лицом и царственной осанкой, вцепившись в ружье, в оцепенении смотрит на неподвижную фигурку девушки в грязи.
До полудня Андрей, корчась от боли в сломанном ребре, копал Александре могилу. В дальнем углу сада. Рядом с яблоней, распластавшей свои корявые сучья почти до земли . Иногда он садился покурить. Смотрел холодным пустым взглядом на затянутое тучами небо, на заснеженные горы, на воронье, облепившее черными яблоками голые ветви тополей за дорогой. Он старательно отгонял от себя мысли о том, что Александра останется здесь, в этой черной сырой яме. Что эти мерзлые комья земли скроют ее тело, такое горячее и страстное. И все это горькое время, упрекая себя за это чистейшей воды безумие, он, вопреки здравому смыслу, молился, как молятся язычники, впервые обратившиеся к Богу. Душа корчилась от невыносимой боли, и он, раздираемый отчаянием и сумасшедшей надеждой, мысленно молил: "Оживи ее, Господи! Ты же все можешь! Только один раз сотвори это чудо, Господи! Вот сейчас я войду в комнату, а она встретит меня. Живая! Господи, яви свою милость! Верни мне ее, Господи!
Вернувшись в дом, Андрей, не разуваясь, оставляя на ковре грязные следы, проходит в спальню. Чуда не случилось. Александра, накрытая простыней, лежит на кровати. Бабушка сидит рядом. Сухие глаза, прямая спина. И только мелко дрожащий подбородок выдает ее горе. Огромная тупая усталость, охватывает Андрея. И отчаяние. Он смахивает набежавшие слезы.
-Я побуду с ней. Один. Пожалуйста.
- Я приготовила платье, - бабушка кивнула на стул, на спинке которого висит платье из белого гипюра с огромным шелковым бантом, - в этом платье я венчалась.
Андрей молча кивнул, и женщина с царственной осанкой выходит из комнаты.
- Ее надо обмыть, а некому. Никого рядом нет, - говорит она с порога.
- Я все сделаю сам. Зачем вы подарили ей это проклятое кольцо? - Андрей задает этот вопрос неожиданно для себя.
- Мальчишка! Разве кольцо убило ее? - женщина печально смотрит на Андрея. - Судьба такая.
- Такая молодая! Такая красивая! - рыдания душат Андрея. Он отворачивается и, не скрывая слез, плачет.
- Поплачь. Поплачь. Горе надо выплакать.
Женщина пристально разглядывает Андрея.
- Это ведь тебя она отправилась спасать четыре дня назад?
Андрей кивнул.
- Ох, и любила же она тебя. Все статейки твои собирала, в папочку складывала. Берегла. Чем-то ты ее приворожил. Уж не знаю, чем. Кольцо вот фамильное отдала. Да что кольцо? Жизнь не пожалела. А ведь она тебя второй раз от смерти спасла, парень. Она, кровиночка моя, как раз ту секундочку мне сберегла, внимание отвлекла на себя,пока я руки развязывала, да ружье заряжала. Так что не ропщи на Бога, парень.
Женщина уходит. Андрей приносит тазик с теплой водой, осторожно разрезает и снимает с Александры грязную одежду. Он двигается, как заведенный. Внутри словно выгорело все, что умело страдать и радоваться, плакать и смеяться. Черная пустота осталась внутри. И ничего больше.
- Давай, Сашенька, я тебя умою!
Он смачивает полотенце и осторожно протирает лицо, шею, а затем обмывает все тело. Он до пояса разрезает гипюровое платье на спине, с трудом натягивает его на застывшее тело девушки. Находит в буфете иголку с нитками. Осторожно поворачивает покойницу на бок и крупными стежками зашивает разрез.
- Ты уж прости, Сашенька, что не так аккуратно, как должно быть.
Опять укладывает ее на спину, расправляет складки платья и бант.
- Какая же ты красивая! Не думал, что такой будет наша свадьба. И кольца у меня нет. Но я верну твое кольцо. Я тебе обещаю. И обязательно вернусь. С кольцом. Никто никогда больше не наденет его. А пока обменяемся крестиками.
Андрей бережно снимает серебряный крестик с Александры, надевает на себя, снимает свой крест и надевает на покойницу.
- Вот так. Вот и обвенчались.
Он судорожно всхлипывает, но усилием воли овладевает собой.
- Я все должен обдумать. Может, твоя бабушка и права. Может, и права. Прости. родная, что не сумел тебя защитить.
Андрей наклоняется к Александре и всматривается в ее мертвое заострившееся личико.
- Как много я не успел тебе сказать, ласточка моя. Девочка моя зеленоглазая. Ты попадешь в рай. Ты обязательно попадешь в рай. И значит, мы уже никогда с тобой не встретимся. Никогда. Ни в этой жизни. Ни в той. Мне-то уж точно в рай не попасть, потому что теперь до конца своих дней я буду рвать их зубами, я буду грызть. Я .... буду...
Андрей плачет навзрыд. Утирает слезы мокрым полотенцем, а они все бегут, бегут. В комнату заходит женщина с царственной осанкой. Она крестится и кланяется покойнице.
- Пора.
Андрей кивает.
- Прости меня, Сашенька.
Он целует Александру в губы, берет на руки и выносит из комнаты. Женщина с царственной осанкой достает из буфета белоснежную накрахмаленную скатерть и следует за ним. Они выходят из дома и медленно бредут в дальний конец сада, к могиле. Андрей опускает Сашу на землю, спрыгивает в яму, стелет на дно накрахмаленную скатерть, бережно укладывает Сашу и накрывает ее лицо. Он выбирается из ямы и, стиснув зубы, остервенело бросает тяжелые мерзлые комья на белую скатерть.
Вернувшись из сада, Андрей заходит в кладовую, где в повалку лежат мертвые Сыны Свободы. Он достает канистру с керосином, обливает трупы, заливает пол в комнатах. Женщина с царственной осанкой ждет его во дворе.
Дождавшись, пока дом заполыхает мощным факелом, они уходят по дороге к перевалу, ни разу не обернувшись. Молодой мужчина с совершенно седой головой и заплаканная женщина с царственной осанкой.