Из цикла "Нечто человеческое о Сталине"
Как-то раз, дело было 11 октября 1931 года к Горькому, в шикарный особнячок, откуда только недавно выгнали знаменитейшего на всю Москву буржуя Рябушинского, пришли гости. Тут, конечно, надо рассказать немножко об этом Степане Рябушинском и его особнячке. Чудо, как хорош был особняк. Большими деньгами обошёлся изгнаннику. Русский модерн в архитектуре обогнал тогда Европу. Москва шла смотреть на особняк, как на царский выезд. Пришла как-то в этот дом одна молодая особа, любопытная купеческая жена, поохала, языком поцокала, а муж возьми да убей её после того. Старовер, ясное дело, не стерпел вольности, а, может, и заподозрил чего. Рябушинского в суд позвали. Тот объяснил: греха никакого не было, покойница, царство ей небесное, просто домик хотела посмотреть. Не поверили судьи, что молодая в полном расцвете и соку особа только по той причине поехала бы к холостому мужику. Отправились сами посмотреть, что за чудо такое смертельного притяжения. Посмотрели, согласились, — да, такое нельзя не поглядеть, первейшее чудо.
Интересно, Горький не чувствовал себя неловко в этом особнячке, ведь жить в нём всё-равно что ходить в тулупчике, снятом с применением кинжала с прохожего…
Так, но я-то про Сталина хотел.
Прибыли они, гости, значит, к Буревестнику. Таких гостей ждут не без волнения даже великие пролетарские писатели. Понятное дело, это были Сталин, Молотов и Ворошилов. Ну, Ворошилов-то с Молотовым ладно, но ведь Сталин! Гости пришли уже в подпитии, в Кремле закончился какой-то банкет. Горький, чёрной молнии подобный, ещё на стол наметал закуски и напитков. И пошла у них беседа. Горький стал читать забракованную прежним прогнившим режимом сказку «Девушка и Смерть». Культурная программа, понятное дело. Гости, в это время, наверное, всё пробавлялись застольем. Так что им и вовсе весело стало. Тут, конечно, Сталин взял и написал на книжке своё историческое изречение: «Эта штука сильнее, чем “Фауст” Гёте. Любов побеждает смерть». Так он и написал «любов». Сталин, по всем свидетельствам, был человек грамотнейший и эта твёрдость нежного слова, конечно, свидетельствует о значительном градусе, которого достигла та историческая тусовка. Вот все и стали потом гадать, как теперь быть с этим «Фаустом Гёте». Некоторые, уже много лет спустя, конечно, после сталинской смерти, смело вывели, что это от низкого своего культурного уровня вождь сморозил. Как же это, такая мелкая пролетарская безделица и пуще «Фауста»? Смех один. А некоторые, тоже смелые задним числом, поняли вдруг, что Сталин заискивал, очень уж ему хотелось, чтобы Горький и о нём книжку сочинил. Только Горький-то не дурак был. И Молотов, и Ворошилов заметили: пока гордая птица Горький читал знаменитый автограф, лицо его вытягивалось и мрачнело. Он понял, как не высоко Сталин ставит его талант и, грубо говоря, смеётся ему в лицо. Сын известного писателя Всеволода Иванова Вячеслав свидетельствует: «Мой отец, говоривший об этом эпизоде с Горьким, утверждал решительно, что Горький был оскорблён. Сталин и Ворошилов были пьяны и валяли дурака». И, правда, Сталин, похоже, не высоко ценил Буревестника. Если взять, например, читанную им знаменитую книгу «Мать», в каковой Горький взялся оградить революцию от суда времени, то её, книгу, судя по карандашным пометкам, вождь, на что уж завзятый книгочей был, осилил только на четверть. Дальше дело не пошло. Похоже, и саму эту сказку Сталин не читал и не расслышал до конца по пьяной лавочке. «Любов» в той сказке Смерть не побеждает. Она становится сестрой Смерти. И они вместе и каждая по-своему «Неустанно, неуклонно строят Радости Любви и счастье Жизни». Как Смерть может строить радость жизни это только Горькому ясно. Не совсем понятно и ладно, но складно. Смотрел недавно фильм Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода…». Слышу: «Эта штука посильнее, чем фаллос Гёте». Шутка Сталина ушла гулять в народ. Я часто слышу её теперь… И сталинисты, и антагонисты Сталина равномерно не брезгуют ею. Она объединяет и в этом смысле стала в некотором роде национальным достоянием...