Первый из известных портретов Натальи Николаевны – это типичный детский портрет первой трети XIX века. Удивительно, что девочка сохраняет полную серьезность – мы не видим ни тени улыбки.
Нет единого мнения о том, написан ли портрет в то время, когда юная Натали жила в имении деда Полотняный Завод, или она уже переехала в родительский дом. Единственное, что позволяет предполагать, что портрет писали в дедовском имении – это обстоятельства жизни семьи Гончаровых – Наталия Ивановна, мать, ухаживая за тяжело больным мужем, вряд ли бы стала заказывать портрет малолетней дочери.
Не датирован и самый известный портрет,
акварель работы А.П. Брюллова,
который одни относят ко времени, когда Наталья Николаевна была еще невестой, тогда как другие считают, что работа была написана в декабре 1831 года.
Безусловно, молодая дама на портрете необычайно хороша, но, то ли глаза вышли слишком близко посаженными, то ли художник передал небольшую косину во взгляде, что становится понятным, почему Пушкин насмешливо-ласково называл жену «моя косоглазая мадонна».
Сестра поэта, Ольга Сергеевна, в письме называет Наталью Николаевну «очень очаровательной, хорошенькой, красивой и остроумной, к тому же очень славной».
По свидетельству очевидца (А.О. Россет), когда Наталья Николаевна, одетая в белое платье с красной шалью на плечах и в круглой шляпе гуляла с мужем вокруг озера в Царскосельском парке, на них специально приходили смотреть.
И только один голос выбивался из общего хора – приятель Александра Сергеевича, В.И. Туманский, пишет своей кузине:
«Не воображайте, чтоб это было что-нибудь необыкновенное. Пушкина – беленькая, чистенькая девочка с правильными чертами и лукавыми глазками, как у любой гризетки. Видно, что она не ловка еще и не развязна, а все-таки московщина отражается на ней довольно заметно. Что у нее нет вкуса, это было видно по безобразному ее наряду».
Уж не знаю, что вызвало столь резкую реакцию этого «приятеля», но, на мой взгляд такого рода брюзгливый снобизм мужчине вовсе не к лицу.
А вот кто от души радовался и гордился светским блеском и успехами Натальи Николаевны, так это ее тетка Екатерина Ивановна Загряжская. Будучи весьма состоятельной дамой, она не скупилась на туалеты для красавицы-племянницы.
Как вспоминала дочь НН А.П. Ланская, «всё, что было у нее роскошного и ценного, оказывалось подарками Екатерины Ивановны. Она гордилась красотою племянницы; ее придворное положение способствовало той благосклонности, которой удостаивала Наталью Николаевну царская чета, а старушку тешило, при ее значительных средствах, что ее племянница могла поспорить изяществом с первыми щеголихами».
Известно, что после смерти Пушкина, Наталья Николаевна уехала с детьми в Полотняный Завод, где прожила безвыездно почти два года. Вернувшись затем в столицу, она далеко не сразу стала появляться в свете, ограничиваясь общением с родственниками и ближайшими друзьями Пушкина.
К этому периоду жизни НН относится и
акварельный портрет работы В. Гау,
хотя точной даты нет и на нем.
Однако он точно был написан до 1843 года, поскольку его реплика, хранившаяся в имении Остафьево, датирована как раз 1843 годом. Сам же портрет так же, как и работа Брюллова, хранился в семье пушкинских потомков Араповых, а позже был передан в Пушкинский дом.
После второго замужества количество портретов Н.Н. Пушкиной-Ланской растет: очевидно, что П.П. Ланской, ценя красоту своей жены, не упускает возможности запечатлеть ее – остановись, мгновенье!
Появляется и новая работа В. Гау (1844 год),
и портрет работы И. Макарова.
В июне 1849 года в письме к мужу, бывшему в это время с полком в Риге, она упоминает о том, что собирается послать ему в подарок, ко дню именин, свою фотографию, однако же, если фотография не выйдет, то отсылать ее она не станет, "чтобы не оставить по себе дурного впечатления".
Поскольку фотографией НН осталась недовольна, был призван художник Макаров для написания портрета.
«Сегодня или завтра ты получишь мой портрет; отчасти я сдержала слово: так как я не имею возможности приехать в Ригу сама, то меня заменит мое изображение и право же я посылаю тебе очень хорошенькую женщину – все, кто ее видел, находят большое сходство – это мне очень лестно…».
В сущности говоря, художник любезно предложил свои услуги, чтобы вывести НН из затруднения, когда выяснилось, что ни фотографии, ни дагеротип не удались. Он пришел утром писать детей НН, и, когда она спросила его, возможно ли как-то подправить неудачные фото, сказал:
- Послушайте, сударыня, мне так симпатичен Ваш муж, я так его люблю, что буду счастлив помочь Вам доставить ему удовольствие. Позвольте мне заняться Вашим портретом – я схватил характер Вашего лица, и Вашу голову мне легко будет изобразить на полотне.
Нам остается только благодарить П.П. Ланского за его приверженность к портретированию жены, ведь семью годами позже, в 1856м, он настаивает на еще одном, на этот раз у модного тогда
художника К. Лаша.
В письме к мужу НН пишет: «Ты наложил на меня тяжелую работу, но, увы, что же делать, раз это доставляет тебе такое удовольствие видеть мое старое лицо, воспроизведенное на полотне».
И дальше:
«Мои несчастные портретные сеансы занимают теперь все мои утра и мне приходится отнимать несколько часов у вечера для моей корреспонденции.… Мари с Лизой были у него (Лаша - ПТ) накануне, чтобы установить час для следующего дня и так как первая назвала себя моей дочерью, то он вероятно вообразил, что ему придется перенести на полотно изображение доброй толстой, старой маменьки…Увидя меня, он сделал мне комплимент, говоря, что я слишком молода для того, чтобы иметь таких взрослых детей и долго изучал мое несчастное лицо…»
Сейчас уже не скажешь, насколько художник Лаш польстил своей модели, но ни старой, ни несчастной она на портрете не выглядит.
Как чудесно, что генерал Ланской питал слабость к своей жене и множил ее портреты, ведь теперь «чистейшей прелести чистейший образец» смотрит на нас с чудом сохранившихся портретов в самые разные годы своей такой непростой, насыщенной, но, наверное, все-таки счастливой жизни.
А мы имеем возможность очаровываться и удивляться, какими волшебно-воздушными были дамы до той поры, пока в них не проникла бацилла суфражизма.