Спать было очень неудобно - жестко, к тому же жарко, дышалось с трудом. Казалось следующего вдоха может и не быть. В правый бок впивалось что-то твердое. Как Николай ни пытался устроиться - не получалось. Во сне неудобство скорее объяснялось собственными ощущениями, а не жесткостью и неровностью кровати.
Пробуждение было быстрым. Теперь и в левом боку возникла резкая боль, как от удара. Может это и был сильный удар под ребро. Николай сел, вокруг была тьма и движение тел, сопровождаемое тихим шорохом и вздохами, тяжелыми и даже мучительными.
- Вставай быстрей, если хочешь жить, не отставай. - Одна из теней шепнула Николаю на ухо и побежала вслед за остальными. Тени выбегали из каменного мешка и скрывались в узком проходе. Проход был освещен лучше, и Коля увидел, что в нем скрывались люди.
Пришлось послушаться и побежать следом. Правда это был не столько бег, сколько спешное ковыляние затекшего тела, а еще мешали узкие и неудобные ботинки. Николай попытался их снять, но люди убегали по узкому неровному каменному коридору все дальше, а вместе с ними двигался и свет от невидимого источника.
Превозмогая боль в стиснутых пальцах ног, пришлось поспешить, чтобы не отстать. Оставаться одному в полной темноте каменного коридора не хотелось, да наверное было и нельзя. Тем не менее, несмотря на все усилия, удалось лишь не отставать от бегущих людей, и держаться на границе скользящего вместе с ними белого света. Скоро Николай понял, что скорость задают не люди, а свет, движущийся достаточно быстро. Видимо на самом деле остановка в темноте тоннеля грозила по меньшей мере неприятностями.
Во рту у Коли была сухость, да к тому же горечь после вчерашней бурной вечеринки. Координация движений тоже отсутствовала напрочь, Николая мотало от одной стены до другой. Несколько раз он больно ударялся головой о неровности, потом приспособился и ковылял, расставив руки в стороны, придерживаясь, чтобы не упасть. В какой-то момент боль в ногах прошла, скорее притупилась и сменилась сильным жжением, а потом в ботинках чуть ли не захлюпало.
"Не отстать, не отстать!" - Как молотом било по гудящий голове. Все же Николай, кое-как приспособившись, бежал и вспомнил вчерашний день и вечер. Однако свое нынешнее положение все еще воспринимал как кошмарный сон и надеялся проснуться дома в мягкой постели. Только проснуться он видимо уже не мог. Все, что происходило с ним, происходило наяву. Николай не хотел воспринимать кошмар как действительность, но приходилось.
Сколько продолжался бег вниз по наклонному коридору определить было невозможно. Казалось, что время остановилось, все чувства притупились. Зато в какой-то момент Николай почувствовал, что его тело наконец изжило последствия вчерашнего бурного вечера, только нестерпимо хотелось пить. Язык превратился во рту в жесткий кусок наждачной бумаги. А Коля теперь ругал себя за то, что сплевывал противную горечь. Все равно это была влага!
Бег прекратился сразу. Коридор закончился, и люди, их было больше десятка, остановились в тесном гроте, прижавшись друг к другу. Остановился и свет. Видимо что-то должно было произойти. Николой наконец догнал своих спутников и с разбегу ткнулся в спину стоящего впереди человека. От толчка колыхнулись все. Только никто не обернулся, а люди как-будто превратились в единый монолит, или существо, и молчали.
Что происходило, Николай не видел, но толпа начала раскачиваться, чуть преступая вперед, и от этого продвигаться. Людей в гроте оставалось все меньше. И теперь Николай смог увидеть, что в каменной стене справа имелось маленькое окно. Каждый проходящий мимо просовывал туда руку и доставал обратно, держа в ней небольшую кожаную торбу, туго завязанную вверху.
Когда подошла очередь Николая, он тоже просунул руку в отверстие, заглянуть в которое было трудно, и почувствовал, как его пальцы коснулись прохладной кожи. Коля сжал пальцы и достал холодную кожаную торбу, довольно тяжелую. Торба была мягкая на ощупь, и к ней оказался еще прикреплен кожаный же ремень.
Николай просунул в него голову и правую руку, как это делали другие. Торба оказалась подвешенной через левое плечо и приятно холодила даже через одежду. "Вода!" - Коля понял, что это за торба. От этого еще сильнее захотелось пить. Но чтобы попить, надо было остановиться и ослабить тоненький ремешок на горловине торбы.
Между тем за гротом начался новый коридор, спускавшийся дальше вниз. И свет опять начал свое неумолимое движение вперед. А скоро пол коридора перешел в лестницу с большими ступенями, вырубленными прямо в скале. Спускаться по ступеням было еще трудней, правда движение теперь замедлилось, это уже был не бег.
Лестница закончилась небольшим гротом, свет остановился. Из этого грота разбегались в стороны следующие четыре низких прохода. По ним можно было двигаться только ползком, или на коленях. В этом же гроте на полу лежали кирки и ведра, а в отдельной нише на стене что-то подобное толстым свечам.
Вместе с Николаем в грот спустились двенадцать человек, и начали расползаться по ходам - каждая тройка в свой лаз, беря с собой одну кирку, четыре ведра и несколько свечей.
- Ты с нами. - Николай услышал знакомый голос, так неожиданно разбудивший его. - Бери два ведра.
- Попить можно? - Из пересохшего рта Коли послышался лишь слабый хрип.
- Пей. Только до конца смены воды больше не будет.
- А сколько смена?
- Здесь времени нет. Будет сигнал - смена закончилась. Понял?
- А что за сигнал?
- Услышишь. Воду береги! Не плюй, и вот, бутылку возьми. Понял для чего?
- Понял. - Николай положил пустую пластиковую полторашку с пробкой в одно ведро, а торбу с водой в другое. Пить сразу как-то расхотелось. - Спросить можно? - У Коли были десятки вопросов.
- Нет. - Ответил Старший. - Лезь за мной, Новенький. Эй, ты за ним! - Старший крикнул последнего человека, отставшего в гроте. Тот тоже взял с собой два ведра, бутылку и несколько свечей.
По узкому ходу проползли не так много. Но этого ползания хватило, чтобы модные брюки Коли тут же порвались на коленях. Что было говорить о белоснежной рубашке, которая была такой вчера, и смокинге. Бабочка была засунута в карман во время спуска по тоннелю. А в лаковых ботинках как-то стало посуше. Только Коля, или Новенький, как похоже его теперь звали, не знал, как их вообще можно будет снять.
За лазом начинался большой тоннель, который можно было осветить принесенными с собой свечами. Старший добыл огонь, имевшейся только у него чирколкой, высекавшей в темноте красивые искры, и зажег одну свечу. Николай ничего не понимал в горных работах, но ужаснулся, разглядывая тоннель в свете пламени свечи. Он был выдолблен в скале вручную, скорее всего вот такими же кирками, которая была и у их старшего.
Пройдя по тоннелю метров пятьсот, троица уперлась в глухую стену. Старший снял с себя лишнюю одежду, в тоннеле было жарко и душно, и, ничего не говоря, принялся долбить камень, удлиняя тоннель. На удивление камень крошился на мелкие кусочки, разлетавшиеся во все стороны. Третий начал собирать осколки в принесенные с собой два ведра. Его примеру последовал и Николай.
Когда четыре ведра набрались, Третий зажег от горевшей свечи вторую и прикрепил ее к шапке, чем-то напоминавшую каску, уже залепленную воском от ранее сгоревших свечей. Ведра с породой были тяжелыми, нести их пришлось обратно до узкого лаза из тоннеля. Здесь имелась прямоугольная металлическая платформа чуть ниже уровня пола. Вот на нее и начали сваливать принесенный камень.
Третий ничего не объяснял, может он вообще не говорил. Николай пока начал понимать только одно - в этом месте не принято разговаривать, только при крайней необходимости. Например, как Старший, объяснявший ему правила существования здесь.
Работая, Николай смог присмотреться к Старшему и Третьему. Они были заросшими длинными волосами, подвязанными веревочками. А бороды, хотя и были короткими, но укорачивались, как позднее увидел Николай, с помощью все той же свечи. Одежда у обоих была грязная и изношенная, даже рваная. А еще от людей пахло так, что и описать словами было невозможно.
Смысл металлической платформы стал понятен позже. Сначала Николай считал ведра с породой, надо же было чем-то занять голову, потом бросил бесполезное занятие. И вот, неизвестно на каком ведре, скорее всего под тяжестью породы, платформа ушла вниз, скрывшись в темноте. Затем где-то внизу послышался звук ссыпаемых камей, и платформа поднялась наверх уже пустой. После этого Николай начал считать, сколько раз платформа уедет вниз.
Киркой успели подолбить стену все трое по очереди. Сначала выдохся Старший, потом Третий, зачем кирку передали Новенькому. При первом ударе кирка вылетела из рук Николая, ударилась о стену и отскочила обратно, чуть не попав ему же по голове. "Слава Богу, обошлось!" - Подумал Николай про себя и удивился.
Наверное первый раз за всю свою не такую и долгую, но наверное бесполезную жизнь, он вдруг ни с того, ни с сего вспомнил о Боге. Не просто слово и название, а само понятие высшего существа, управляющего миром. Быть может, чтобы вспомнить, человеку надо было попасть в крайние обстоятельства, когда больше надеяться не на кого и не на что?
Долбить камень киркой Коля научился в первую же смену, и в эту же смену узнал, сколько платформ надо загрузить за отведенное время - их оказалось пятнадцать. После этого звучала сирена, выносящая барабанные перепонки. И чем быстрее бригада выполняла норму, тем быстрее могла отправиться наверх в сопровождении тонельного света. А наверху из отверстия, где выдавалась до смены вода, теперь получали еду - миску с теплой массой серого цвета. Первая бригада получала больше всех, каждая последующая все меньше.
Старожилами в этом месте становились быстро. Вот только проработать долго удавалось далеко не всем. Слабые в естественном отборе с кашей уходили быстро. Новички появлялись всегда во время сна. Откуда - никто не знал. Да и зачем было этим интересоваться. Каждый понимал, что рано или поздно придет и его черед.
Самым ценным в этой жизни была даже не сама жизнь, а вполне материальные вещи - одежда и обувь, даже не гарантированные вода и каша. Человек, уходящий дальше - когда и куда никто не знал, оставлял свою одежду, ложился на платформу в тоннеле, и она уходила вниз, возвращаясь уже пустой. Одежда доставалась тому, кому одеть вообще было нечего.
Руки Николая настолько привыкли к черенку кирки, что пальцы не могли разжаться до конца, и кисти рук находились в полусогнутом состоянии, впрочем как и у всех. Его костюм износился быстро и пришел в негодность, порванная рубашка стала почти черной. А кожаные туфли развалились в первый месяц, о носках и говорить было нечего. Месяц? Что это было, как текло здесь время, его мерили условно - по числу смен. В конце своего первого месяца Николай ходил на работу босиком. Это было нестрашно. Лестница была отполирована за тысячелетия.
Особую ценность для Коли представляла его записная книжка. Свет в гроте, в котором спали, выключался с приходом последней бригады. Поэтому, если удавалось подняться наверх в числе первых, можно было полистать книжку и вспомнить людей, оставшихся далеко, совсем в другом мире. Хотя где были эти люди теперь, Николай уже не знал.
Как-то раз записная книжка выпала из своей кожаной обложки, и Коля, обратил внимание, что на лицевой странице книжки изображена женщина, держащая на руках младенца. Это изображение тронуло до глубины души. Николай долго смотрел на тисненое изображение, а потом губы как бы зашевелились сами, и он шепотом произнес - Отче наш...
А потом начал своими словами говорить о том, что волновало его больше всего - одежда, еда, работа - туннели, уходящие неизвестно куда. И с каждым новым днем Николаю хотелось все больше и подробнее рассказывать о жизни в подземелье. В его жизни добавился новый и очень важный смысл. Но вот беда, свет в гроте газ слишком быстро, времени на разговор не хватало.
Тогда Николай в один из дней захватил с собой огарок свечи, зажег его и пристроил в естественной нише в коридоре недалеко от грота, в котором уже спали уставшие люди. А к задней стенке ниши поставил записную книжку. Огонек трепетал и освещал лицо женщины с ребенком.
Николай все шептал и шептал, рассказывая о сегодняшнем дне, о Старшем, легшем вчера на платформу. Благодарил за еще один прожитый день и просил, чтобы день следующий был хорошим, и никто не лег на платформу раньше времени. Оказывается событий, даже в такой однообразной жизни, происходило много.
Сзади раздался шорох. Николай вздрогнул и обернулся. За его спиной стоял Третий и глазами просил не прогонять его, дать послушать. Коля кивнул, и продолжил шептать, пока не погас огарок свечи. Так и повелось день за днем, и люди начали приходить и слушать шепот Коли. Скоро все одиннадцать человек, как бы они не уставали, стояли сзади, наверное не все понимая, а может и не зная Колиного языка. Оказывается это было не так и важно.
Первые изменения произошли сами собой. Приходящие после работы первыми, не стали есть кашу, а ждали остальных. И большие порции давали наоборот тем, кто больше всего нуждался в еде. Получилось так, что на платформу больше никто не ложился.
А потом начали происходить и другие, уже внешние изменения. Сначала добавилось трое человек, и появился еще один - пятый тоннель. Затем наверху рядом с первым гротом добавился второй. И новые тройки начали прибывать еще. А сеть тоннелей внизу продолжила рости.
Люди приходили и уходили, этот порядок вещей оставался неизменным. Но теперь стена равнодушия и молчания была разрушена. С всех сторон доносилась разноязычная речь, и хмурость пропала с человеческих лиц. Человек при любых обстоятельствах все равно оставался человеком.
Только Николай никуда не уходил, его тоннель все удлинялся, и каждый вечер он зажигал огонек перед картинкой женщины с ребенком на первой странице записной книжки.
Начало первой части повести ЗДЕСЬ