А руки у него были огромные, крестьянские. Такими руками соху толкать перед собой, сеять и собирать урожай, траву косить и сено скирдовать. Иосиф Апанасенко вышел из небогатого крестьянского рода, батрачил с малолетства, цену труду знал. И быть бы ему крестьянином, как отец и как дед, как прадед. Но судьба распорядилась иначе.
Попал на службу в Русскую императорскую армию, выслужился до унтера, в Первую мировую награжден крестами и медалями, повышен в чине. В ноябре 1917 года прапорщик Апанасенко отбыл в отпуск, а на родной Ставропольщине уже вершилась революция.
В 1918 году Апанасенко вступил в партию и командовал пехотной бригадой. Затем попал в кавалерию, служил комдивом у Семена Буденного. Рубился с белыми и верил в победу Революции. Опасностей не боялся, вел в атаку за собой, но дважды был снят с командования за склонность к "батковщине", много лишнего позволял своим революционным бойцам, те и пользовались, подставляя своего комдива.
Дисциплину, навязанную Троцким не любил, в большей степени потому, что она навязана Троцким. Удивлялся, как на каждую сотню красных сабель развелось две-три говорящие головы в пенсне с лужеными глотками и в кожаных куртках, которые беляков видели только на плакатах и допросах, шашку таскали на заднице, но шпоры при этом вешали на сапоги самые большие и блестящие. За что таких "вояк" уважать? Апанасенко и не уважал.
Да и сам красный комдив дисциплиной тогда не отличался. Приказы выполнял, как ему вздумается, а иные и вовсе не исполнял, считая их дурацкими и вредными. Комиссаров и военспецов старорежимников недолюбливал. Зато мятежей в его дивизиях не было. Никаких анархистов и левых эсеров Апанасенко в своих частях не терпел. Бойцы знали —Батька партийный, а против Батьки не попрешь, скулы свернет ежели что. Имел в войсках непререкаемый авторитет.
Буденный любил его и по возможности вытаскивал из всяких передряг. Ворошилов не любил, но ценил за бескомпромиссную верность партии, знал, Апанасенко не предаст, на сторону врага никогда не переметнется. Сталин уважал Апанасенко.
По завершению Гражданской войны Иосифа Апанасенко назначают начальником ставропольского гарнизона и начальником уездной милиции. Но уже в 1925 году он назначен командовать 5-й кав.дивизией и вместе с войсками ОГПУ очищает горы Чечни от местных бандформирований.
Была у Апанасенко одна живая особенность. Сам человек малограмотный, он с удовольствием тянулся к людям развитым, высокоинтеллектуальным. Уважал Тухачевского именно за утонченный склад ума и считал, что такими и должны быть настоящие советские военачальники.
Не всегда он был таким. Во время польского похода Исаак Бабель писал о нем: "смертельная ненависть к аристократии, попам и, главное, к интеллигенции, которую он в армии не переваривает", "он ненавидит интеллигенцию, это глубоко, он хочет аристократического по-своему, мужицкого, казацкого государства". Но прошло время, Апанасенко закончил курсы повышения нач.состава, Академию и осознал, что без знаний и ума, внутренней культуры — командир выйдет так себе, средненький.
Но в 1937 году знакомство с Тухачевским чуть не вышло Апанасенко боком. Были арестованы Тухачевский, Фельдман, Путна, Якир, Примаков, Уборевич, Корк, Медведев, Эйдеман, Савицкий, Кутяков, Егоров и другие прославленные командиры Гражданской войны. А в застенках НКВД все они друг на друга стали давать показания. Признавались в участии в военном заговоре против социалистического строя.
На одном из допросов Тухачевский назвал фамилии Апанасенко и Тимошенко, как причастных к военному заговору. Звучали на допросах и фамилии Буденного и Шапошникова. Возможно, Тухачевский намеренно впутывал в заговор первоконников, чтобы ослабить стан Ворошилова, понимая, что его карта все равно бита. Потяни следователь за эти веревочки...
Комкор Апанасенко на тот момент занимал должность заместителя командующего Белорусского военного округа. По делу Тухачевского его допрашивают в Минске, но Апанасенко едет в Кремль и беседует со И. Сталиным. После этого разговора все возможные подозрения с Иосифа Родионовича сняты, а самого Апанасенко в 1938 году назначают командующим Среднеазиатским военным округом. Вроде и на повышение, а с другой стороны — с глаз подальше, пока не утихнут репрессии в РККА.
Была одна черта у Иосифа Родионовича — где бы он не служил, он всегда говорил то, что думал, а делал то, что считал нужным, а не то, чего от него ждали. Лебезить и подхалимничать не умел, слыл грубым и неотесанным. Тем не менее, в 1940 году его аттестовали в генерал-полковники, а с переводом на дальний Восток — генералом армии.
Будущий генерал, а на тот момент подполковник штаба фронта Петр Григоренко вспоминал:
"За несколько месяцев до начала войны командующим Дальневосточным фронтом был назначен генерал армии Апанасенко Иосиф Родионович. Даже внешностью своей он был нам неприятен, не говоря уж о том, что за ним и впереди него шла слава самодура и человека малообразованного, неумного.
По внешности он был как бы топором вырублен из ствола дуба. Могучая, но какая-то неотесанная фигура, грубые черты лица, голос громкий и хрипловатый, в разговоре имеет часто какой-то издевательский оттенок. Когда ругается, выражений не выбирает, как правило, делает это в оскорбительном тоне и с употреблением бранных слов. Может быстро прийти в бешенство, и тогда виновник пощады не жди. Шея начинает краснеть. Даже глаза наливаются кровью. В общем, все мы были не в восторге от смены командующего.
Однако очень скоро те, кто стоял ближе к Апанасенко, убедились, что идущая за ним слава во многом ни на чем не основана. Прежде всего мы скоро отметили колоссальный природный ум этого человека. Да, он необразован, но много читает и, главное, способен оценить предложения своих подчиненных отобрать то, что в данных случаях наиболее целесообразно.
Во-вторых, он смел. Если считает что-то целесообразным, то решает и делает, принимая всю ответственность на себя. Никогда не свалит вину на исполнителя, не поставит под удар подчиненного. Если считает кого-то из них виновным, то накажет сам. Ни министру, ни трибуналу на расправу не даст".
Апанасенко прибыл на Дальний Восток после того, как округом командовал прославленный Блюхер и не менее прославленный Штерн. Теперь они являлись врагами народа, а бывшему первоконнику генералу следовало разобраться, в чем возможные слабости фронта перед возможной войной с японцами.
На армейском совещании по обсуждению оперплана и плана прикрытия внезапно выяснилось следующее: помимо железной дороги Транссиба, других путей для переброски резервов личного состава по Дальнему Востоку нет! И если японские диверсанты взорвут несколько туннелей и мостов (а их в том регионе было 52 шт.) — действия Красной армии в этом регионе окажутся парализованными.
Глаза Апанасенко налились кровью. Он возмущенно кричал, ему докладывали, что Дальний Восток — крепость, а оказывается — мышеловка!
Выход? Немедленно строить автодорогу параллельно железной дороге! Длинной в тысячу километров. Немедленно! Как строить? Чем? Кем? А средства и фонды? Если некому строить — выковыривайте пальцами из красных петлиц генеральские звезды и берите в руки лопаты. Нет толка в генералах, которые задают такие вопросы! Когда строить? Вчера!
Апанасенко срочно вызвал генерал-лейтенанта Молева, начальника инженеров фронта, и дал ему четыре месяца на то, чтобы построить грунтовую дорогу длиной в тысячу километров.
Это было немыслимо! Никто не верил, что такое возможно. А Апанасенко знал — не будет дороги-дублера и после начала конфликта с японцами части РККА забуксуют на месте, а это разгром.
Были мобилизованы все воинские части и все райкомы, местные трудящиеся. Два секретаря райкомов, со слов Григоренко, были сняты со своих должностей за срыв планов и отправлены в армию рядовыми красноармейцами. Но к 1 сентября 1941-го по новому пути от Хабаровска до Белогорска помчались первые машины с армейскими грузами. Дорога-дублер заработала!
А потом выяснилось, что дороги-дублера мало, нужны подъезды к ней, чтобы дивизии могли выдвинуться из места дислокации. Апанасенко специально загонял свой автомобиль в непролазную грязь, бросал его, а потом снимал или понижал в звании командира того или иного подразделения за расхлябанность и головотяпство.
Слухи об этом быстро распространились по частям. И месяца не прошло, как все подъездные пути к магистрали были заасфальтированы, а улицы военных городков, автопарков, плацов и расположений частей замощены брусчаткой. Работа была проведена колоссальная. Но дело стоило того, резервы теперь были готовы к немедленному выдвижению.
А уже шла осень 1941 года и немцы разгромили Юго-Западный и Западный фронты и двигались к Москве. Спасти положение могли только свежие сибирские и дальневосточные кадровые дивизии, а откуда их взять Апанасенко? А если японцы начнут наступление? Тогда эти стрелковые и механизированные дивизии понадобятся здесь! Но Москва... Судьба Столицы висела на волоске.
В ночь с 1 на 2 октября 1941 года Первого секретаря Хабаровского крайкома Г.А. Боркова и командующего Дальневосточным фронтом И.Р. Апанасенко вызвали в Кремль. Речь шла о передаче дальневосточных дивизий и артполков на оборону Москвы. Но когда разговор зашел о противотанковых пушках, которые Сталин тоже попросил отгрузить—- Апанасенко вскипел.
Борков вспоминал:
"И тут вдруг стакан с чаем, стоящий напротив Апанасенко, полетел по длинному столу влево, стул под генералом как бы отпрыгнул назад. Апанасенко отскочил от стола и закричал: "Ты что? Ты что делаешь?! Мать твою! А если японец нападет, чем я буду защищать Дальний Восток? Этими лампасами?!" Здесь генерал ударил себя по бокам. Апанасенко добавил: "Снимай с должности, расстреливай, орудий не отдам!"
Борков уже решил, что их обоих сегодня же расстреляют, но Сталин разговор быстро замял, сказав: "Успокойся, успокойся, товарищ Апанасенко! Стоит ли так волноваться из-за этих пушек? Оставь их себе".
Борков смог перевести дух, когда их самолет вылетел с подмосковного аэродрома в сторону Дальнего Востока.
А кадровые дивизии дальневосточников стали убывать в сторону Москвы. Григоренко писал:
"…Пришло распоряжение немедленно отправить восемь полностью укомплектованных и вооруженных дивизий в Москву. Темпы отправки были столь высокими, что войска из лагерей уходили на станции погрузки по тревоге. При этом часть людей, находившихся вне части, к погрузке не поспевали, в некоторых частях был некомплект вооружения и транспорта.
Москва же требовала полного укомплектования, а Апанасенко был не тот человек, который мог допустить нарушения приказа. Потому была организована проверочно-выпускная станция — Куйбышевка-Восточная — резиденция штаба 2-й армии. На этой станции был создан резерв всех средств вооружения, транспорта, средств тяги, солдат и офицеров.
Командиры убывающих дивизий и полков через начальников эшелонов и специально назначенных офицеров проверяли наличие некомплекта в каждом эшелоне. По телеграфу это сообщалось во 2-ю армию. Там все недостающее подавалось в соответствующие эшелоны. Персонально ответствен за это перед Апанасенко был начальник штаба армии. Каждый эшелон с проверочно-выпускной станции должен был выходить и выходил фактически в полном комплекте…
…Ни у кого не спрашивая, Апанасенко на месте убывших дивизий начал формировать новые дивизии. Была объявлена всеобщая мобилизация всех возрастов до 55 лет включительно. Но этого все равно было недостаточно. И Апанасенко приказал прокуратуре проверить дела лагерников и всех, кого можно, освободить и отправить в войска……"
Новым дивизиям Апанасенко присваивал номера убывших. И когда руководство германского генштаба распекало императорский генеральный штаб японцев за то, что у них из под носа уводят в сторону Москвы кадровые красные дивизии — те отрицали: все дивизии большевиков, согласно данным разведки, находятся на местах!
Генерал армии Апанасенко не мог сидеть на месте, наблюдая, как на западных рубежах решается судьба страны. Он бомбардирует Кремль и ГКО рапортами с просьбой отправить его на фронт. Готов командовать дивизией или корпусом! Лишь бы там, где он пригодится со своим боевым опытом (4 года Первой Империалистической и 3 года Гражданской).
В мае 1943 года его просьба будет удовлетворена. В июне Апанасенко назначают заместителем командующего Воронежского фронта. В июле 1943 года он, подчиняясь какому-то порыву, пишет записку на клочке бумаги:
Генерал армии Апанасенко успел повоевать на Воронежском фронте около ста дней. 5 августа 1943 года, во время авианалета гитлеровской авиации, под Белгородом, генерала армии Апанасенко не станет.