В 2023 году исполнится сто лет со дня присвоения Саратовскому государственному университету имени Николая Гавриловича Чернышевского. Хотя великий просветитель не застал открытие высшего учебного заведения в родном городе, он всегда ратовал за это. Сегодня, 24 июля, в день рождения знаменитого земляка, вспоминаем ключевые моменты его жизни, связанные с Саратовом и предопределившие создание университета.
Родина Чернышевского
Серьёзный, погружённый в раздумье взгляд сквозь узкие стёкла очков. Аккуратные, развевающиеся на ветру кудри. Скрещённые на груди руки, а в них непременно — книга. Такой «образ мудрого и справедливого человека» возникает при мысли о Н.Г. Чернышевском. Таким же мы привыкли встречать его на улицах Саратова. В день рождения писателя и мыслителя мы пройдёмся по городу времён Николая Гавриловича и познакомимся с людьми, местами и событиями, открывшими нам его имя. Чернышевский опередил своё время прогрессивными идеями и неподдельным желанием «содействовать славе не преходящей, а вечной своего отечества и благу человечества».
Сергиевская церковь
Род Чернышевских обосновался в Саратове, когда сын дьякона из села Чернышева Пензенской губернии Гавриил Иванович занял место покойного протоиерея Сергиевской церкви Е.И. Голубева. В 1818 году преподаватель пензенской семинарии Г.И. Чернышевский переехал в Саратов и принял духовный сан, женившись на дочери Голубева Евгении Егоровне.
«Гавриил Иванович был очень интересным человеком. Известно, что в 1830 году он венчал Афанасия Алексеевича Столыпина и Марию Александровну Устинову. На свадьбе был и Михаил Юрьевич Лермонтов с бабушкой. Именно к двоюродному деду и своему опекуну Афанасию Столыпину обращены лермонтовские строки "Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спалённая пожаром, Французу отдана?". Со Столыпиными прежде всего ассоциируется Саратов дворянский. А вот Саратов разночинский, демократический — в первую очередь с Николаем Гавриловичем, его наследием», — рассказывает профессор Саратовского университета, председатель Учёного совета Музея-усадьбы Н.Г. Чернышевского А.А. Гапоненков.
В 1828 году Гавриил Иванович записал в своём молитвеннике: «Июля 12-го дня поутру в 9-м часу родился сын Николай. — Крещён поутру 13-го пред обеднею». Позднее будущий публицист вспоминал: «Чаще всех других сословных, деловых и общественных слов слышались моим ушам до 18 лет: "архиерей, Сергиевская церковь, священник, консистория, обедня, заутреня, вечерня, антиминс, дарохранительница, ризы, камилавка, наперсный крест"».
Усадьба Чернышевских-Пыпиных
«Вдоль берега, версты две с половиною от мест, соседних с Соколовским оврагом, до другого, Ильинского оврага идёт почти совершенно прямая улица. На плане, бывшем у моего батюшки, она называется Царицынскою. Почти на половине длины этой улицы стоит наша церковь, Сергиевская, и от неё средняя часть улицы всегда, а большей частью и вся улица называлась в моё время Сергиевскою. На этой улице, в нескольких десятках сажен от нашей церкви, книзу по течению Волги, стоит наш дом», — писал в автобиографии Николай Гаврилович.
Усадьба Чернышевских, построенная Гавриилом Ивановичем в 1826 году, спускалась от Большой Сергиевской улицы к Волге. В саду цвели яблони, груши и вишни. Здесь Николай Гаврилович проведёт первые 17 лет жизни, сюда же он не раз будет возвращаться.
Николая Чернышевского окружала большая семья: кроме отца, матери и бабушки в усадьбе жила семья сестры Евгении Егоровны — Александра и Николай Пыпины с детьми. Чернышевский имел десять двоюродных братьев и сестёр. Оба семейства выделялись среди саратовцев образованностью, религиозностью, нравственностью, человеколюбием.
Николай Гаврилович вспоминал: «Оба отца писали с утра до вечера свои должностные бумаги. Они не имели даже времени побывать в гостях. Наши матери с утра до ночи работали. Выбившись из сил, отдыхали, читая книги. Они желали быть — и были — нашими няньками. Но надобно ж обшить мужей и детей, присмотреть за хозяйством и хлопотать по всяческим заботам безденежных хозяйств».
Для юного Николая отец обладал непререкаемым авторитетом. Именно Гавриил Иванович привил Николеньке любовь к учению — в библиотеке протоирея хранилось около 300 книг. Часто отец и сын переписывались на латыни. В 21 год студент Петербургского университета и библиофаг Чернышевский напишет в своём студенческом дневнике: «Не буду ли после недоволен папенькою и маменькою за то, что воспитался в пелёнках, так что я не жил, как другие, не любил до сих пор, не кутил никогда, что не испытал, не знаю жизнь, не знаю и людей». Конечно, молодой человек преувеличивал. Позже в автобиографии он отметит: «Благодаря дельности и рассудительности моих старших, я, подобно моим кузинам и кузенам, очень рано привык понимать характер жизни, в которой рос»; «я привык видеть людей, поступающих, говорящих, думающих сообразно с действительною жизнью. Такой продолжительный, близкий пример в такое время, как детство, не мог не помогать очень много и много мне, когда пришла мне пора теоретически разбирать, что правда и что ложь, что добро и что зло».
Отец же подготовил Николая к поступлению в духовную семинарию. С его помощью сын освоил латынь, древнегреческий, церковнославянский и французский языки, а с ними и древнееврейский, немецкий, английский, татарский, арабский, персидский. Многие знания, переданные отцом, а также преподавателем семинарии, востоковедом Гордием Семёновичем Саблуковым молодому Чернышевскому, пригодились Николаю во время обучения в Петербургском университете. Так сформировался его энциклопедизм.
«Его жажда рациональности, опоры на книгу, на разум не могла преодолеть ту тоску, которая его грызла, тоску от несовершенства мира. Ему хотелось понять механику мира, не ломая его, но как-то усовершенствуя», — пишет о Н.Г. Чернышевском философ В.К. Кантор.
Директор Музея-усадьбы Н.Г. Чернышевского Е.Н. Манова говорит: «Каким мы представляем Чернышевского? Известный саратовец, писатель, философ, один из самых влиятельных журналистов XIX века. Чернышевский хотел стать преподавателем, но воплотить эту мечту не удалось. Тогда он сделал своей трибуной журнал «Современник». Вот та многогранность, о которой мы вспоминаем, говоря о Чернышевском как о всесторонне развитой личности. Конечно, он считал, что сила — в образовании. Эта мысль внушалась Чернышевскому его близким окружением с самого раннего детства».
Внучка Николая Гавриловича Нина Михайловна Чернышевская писала: «Будучи философом-материалистом, Чернышевский опирался в своих научных выводах на анализ конкретной русской действительности и черпал свою силу, как Антей, из соприкосновения с родной землёй… Николай Гаврилович объединял вокруг себя в "Современнике" передовых саратовцев, поручал им подготовку ответственных статей под своим руководством и тем самым укреплял прогрессивные силы в общественно-политической жизни родного края. Недаром мысль о создании в Саратове университета вышла из кружка тех лиц, которые объединялись вокруг Чернышевского ещё с начала 50-х годов. Эта мысль не получила тогда своего осуществления, так как царское правительство считало университеты "рассадниками революционных идей" и боялось создать такой "рассадник" на родине Чернышевского».
Сегодня на территории усадьбы живёт потомок Николая Гавриловича — праправнук писателя Павел Чернышевский.
Набережная, Бабушкин взвоз, Большая Сергиевская
Чернышевский писал в автобиографии: «Вот местности главного знакомства моего: Волга, берег, две улицы, идущие по берегу, две – три улицы подле нашего дома, идущие наперерез Сергиевской в гору, да небольшой уголок подле площади Нового собора. Остальной город отчасти был мало знаком, а большая половина его и вовсе незнакома моему детству».
Николай Гаврилович вспоминал: «Мимо нашего дома, от Волги в гору, идёт улица на площадь Нового собора, где архиерейский дом; а часть архиерейского дома отделена особым двором, на котором стоит консистория, куда я в первую пору детства беспрестанно ездил за моим батюшкою: скорее уйдёт из присутствия, когда сын тут ждёт и надоедает — зовёт — по этому соображению и поощрялись моею матушкою мои поездки в консисторию. Немножко в сторону от Соборной площади, по направлению к Соколовой горе, жили наши родственники. Потому местность между Новым собором и нашим домом тоже была мне своя, ежедневная, знакомая… Но и вид Волги, хоть я не любил любоваться ею, был тоже родной, — роднее всего, кроме своего двора, моему детству. Окна дома, в котором жили мы, выходили на Волгу. Всё она и она перед глазами, — и не любуешься, а полюбишь. Славная река, что говорить».
Привязанность к «русскому Нилу» Чернышевский сохранит до последних месяцев жизни. Вернувшись из ссылки в родной Саратов, в свободные от написания статей и переводов часы знаменитый публицист взвозами будет спускаться к Волге, чтобы пройти незамеченным.
Летом Николя вместе с друзьями запускал бумажного змея, играл в лапту и козны, забирался на столб, прыгал через яму. Зимой главным развлечением детей были катания на дровнях. Товарищ Чернышевского В.Д. Чесноков вспоминал: «Когда мы подросли, то Николай Гаврилович придумал катание на дровнях, которое происходило в отсутствие наших родителей. Бабушкин взвоз, по причине большой покатости к Волге, представлял очень хорошее место для нашего катания. Любитель больших и сильных ощущений, Николай Гаврилович старался направить дровни на ухабы и шибни, которыми в зимнее время бывал усеян Бабушкин взвоз. Чем больше толчков получали наши дровни, тем нам было веселее. Подкатываясь к последнему кварталу Бабушкиного взвоза, Николай Гаврилович старался направить сани на бугор, чтобы с него можно было скатиться на Волгу, где находилось несколько прорубей, и проскочить через прорубь, конечную цель нашего путешествия».
Духовная православная семинария (особняк купца Ф.В. Котенева)
В 1842 году юного Чернышевского зачислили в риторический класс Саратовской духовной семинарии, где его называли «светилом». Кругозор мальчика распространялся далеко за пределы преподаваемых дисциплин. Будущий литератор был настолько начитан, что поражал своими знаниями и ровесников, и учителей. По приказу епископа Иакова все выдающиеся ученические труды пятнадцатилетнего Николая хранились в библиотеке семинарии. «Читая их, и в самом деле поражаешься не только ясностью мысли, но страстно сдержанной трагической интонацией», — замечает В.К. Кантор. Некоторые работы, посвящённые истории, впоследствии напечатают в последнем томе собрания сочинений Чернышевского.
Николай не окончил семинарию. На третьем году обучения, с разрешения отца, он отправился поступать в Санкт-Петербургский университет. Чернышевский-студент в порыве облегчить труд крестьянина желал изобрести вечный двигатель. Однако Французская академия наук не принимала подобных технологических решений. Perpetuum mobile Чернышевского, созданный по его дневниковым записям и вычислениям на рукописных страницах романа «Что делать?», сегодня представлен в Музее-усадьбе.
Саратовская гимназия
Окончив Петербургский университет, в январе 1851 года Николай Гаврилович возвращается в родной город и становится старшим учителем словесности в саратовской гимназии. Молодой преподаватель беседовал с учениками о воспитании, религии, крепостном праве, суде, политических и естественных науках — об этом боялись рассуждать даже в газетах. Тем не менее Чернышевский подготовил большое количество учеников к поступлению в университеты страны.
В Саратове Николай Гаврилович тесно общался с историком Н.И. Костомаровым. Несмотря на «постоянные противоречия и споры», Николай Иванович так отзывался о друге: «Чернышевский был человек чрезвычайно даровитый, обладавший в высшей степени способностью производить обаяние и привлекать к себе простотою, видимым добродушием, скромностью, разнообразными познаниями и чрезвычайным остроумием».
В январе 1853 года Николай Гаврилович познакомился с дочерью саратовского врача Ольгой Сократовной Васильевой. «С моей стороны было бы низостью, подлостью связывать с своей жизнью ещё чью-нибудь и потому, что я не уверен в том, долго ли буду я пользоваться жизнью и свободою, — говорил будущей жене прослывший в столице вольнодумцем Чернышевский. — У меня такой образ мыслей, что я должен с минуты на минуту ждать, что вот явятся жандармы, отвезут меня в Петербург и посадят меня в крепость, бог знает, на сколько времени. Я делаю здесь такие вещи, которые пахнут каторгою — я такие вещи говорю в классе». Однако уже через три недели Чернышевский сделал Ольге Сократовне предложение. В марте молодожёны уехали в Петербург.
«Каждый час я буду мыслями в Саратове, которого, можно сказать, никогда не оставляли они — разве только в минуты сна без сновидений», — писал Чернышевский отцу 3 июля 1855 года из Санкт-Петербурга.
В Музее-усадьбе хранится стол, за которым Николай Гаврилович — ведущий журналист «Отечественных записок» и «Современника» — ежемесячно писал от сотни страниц статей, рецензий, переводов с английского. По словам литературного критика XIX века Н.В. Шелгунова, «Чернышевский выступил готовым публицистом и сразу установил свой тон». Тон этот основывался на достижениях литературной и философской школ: произведениях Лессинга, Гёте, Шиллера, Канта, Гегеля, Пушкина, Гоголя, Белинского.
«В нём совмещались два независимых друг от друга человека: один, живущий ординарною, вседневною жизнью, ничем от неё не уклоняющийся, всегда покойный, ко всем приветливый, разговорчивый, готовый всегда даже посмеяться, слегка поиронизировать, пошутить, и — другой, настолько ушедший в себя, в мысль, в науку и настолько поэтому непроницаемый для всего, его окружающего, что авторского процесса, шедшего в нём, не могло нарушить уже ничто, почему произведения его и появлялись, по-видимому, — будто богини из пены морской», — вспоминал генерал Н.Д. Новицкий.
«Чернышевский вёл полемику с дворянскими литераторами. Хотя он был провинциалом, он приобрёл популярность в столице, особенно в молодёжной среде. Чернышевский стал настоящим лидером общественного мнения. Это признал и Ф.М. Достоевский. Удивительно, Чернышевский освоил тот язык, которым только и можно было говорить о сложных проблемах времени, — эзопов язык», — отмечает А.А. Гапоненков.
Чернышевский не только маскировал прямой смысл своих высказываний, но и часто шифровал свои работы. Свои дневниковые записи Чернышевский зашифровывал, используя главу «Княжна Мери» из романа «Герой нашего времени».
Памятник Н.Г. Чернышевскому
В 1953 году, в честь 125-летия Н.Г. Чернышевского, около парка Липки открыли скульптуру Николая Гавриловича работы А.П. Кибальникова. Любопытно, что знаменитый памятник, ставший уже символом города, установили на месте существовавшего до 1918 года монумента Александру II, «главному и бессмысленному гонителю Чернышевского».
«Чернышевский показан в расцвете сил, со взглядом, устремлённым в далёкое будущее. В правой руке он держит свиток своего литературного произведения — главного оружия, которым он боролся за счастье народа», — писал скульптор Кибальников.
160 лет назад Николая Гавриловича арестовали и заключили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Официальным поводом послужило письмо Н.П. Огарёва к одному из организаторов «Земли и воли» Н.А. Серно-Соловьевичу с предложением А.И. Герцена Чернышевскому издавать «Современник» в Лондоне или Женеве.
В заточении Николай Гаврилович провёл два года. Обвинение «врагу Российской Империи номер один» предъявят только в 1864 году: «злоумышление к ниспровержению существующего порядка, принятие мер к возмущению и сочинение возмутительного воззвания к барским крестьянам и передачу оного для напечатания». Затем последуют публичная «гражданская казнь» на Мытнинской площади и двадцатилетняя ссылка в Сибирь. Чернышевский проделает каторжный путь от Кадаинского рудника до Астрахани, прежде чем в конце июня 1889 года стараниями сына Михаила и А.Н. Пыпина ему разрешат переехать в Саратов.
«Чернышевский никогда не был революционером, не призывал Русь к топору. Ни в одной его работе не зафиксировано, что он собирается стать радикалом-борцом. В советский период было выгодно называть Чернышевского, одного из любимых писателей Ленина, предтечей марксизма. На самом деле Чернышевский и по складу характера не мог быть революционером практическим, хотя он был сильной личностью. «Ломал» в споре, по его собственному выражению, А.И. Герцена и даже Н.А. Некрасова. Нельзя его представить и исключительно прекраснодушным учёным. Нет, он не был таким: иначе он не смог бы руководить таким боевым журналом, как “Современник” времён Некрасова», — говорит А.А. Гапоненков.
Дом Васильевых
Вернувшись в Саратов, Чернышевский вновь посетил знакомые места. Побывал Николай Гаврилович и в доме Васильевых, где выросла его жена. А.П. Горизонтова вспоминала: «Это было летним вечером, жильцы дома находились во дворе. Отворилась калитка, и во двор тихо вошёл незнакомый старик. Жильцы знали, что дом принадлежал раньше тестю Чернышевского, и слышали, что Николай Гаврилович должен приехать в Саратов. Поэтому они сразу догадались, что это был он. Николай Гаврилович, не обращаясь ни к кому с вопросом, молча сел на скамью, опёрся руками на палку, бывшую у него в руках, склонил голову и долго просидел в глубокой задумчивости. Все, кто был во дворе, поняли, что ему вспоминалось прошлое, поэтому ушли в дом и увели детей, чтобы не потревожили его».
Парк «Липки»
Одну из аллей Александровского бульвара саратовцы неофициально называли аллеей Чернышевского. Когда в 1889 году Николай Гаврилович, находясь под надзором, прогуливался по любимому саду, прохожие часто пытались приблизиться к знаменитости. Однако за писателем неустанно следовал губернский полицейский, запрещавший окружающим подходить к Чернышевскому.
Татарская гостиница
Здесь встречались Н.Г. Чернышевский и литератор В.Г. Короленко, специально приехавший в Саратов. Писатели часто обсуждали жизнь в Сибири. По замечаниям Короленко, по возвращении на родину Чернышевский «остался в основных своих взглядах тем же революционером в области мысли, со всеми прежними приёмами умственной борьбы». Владимир Галактионович отмечал и то, что «внимательность к окружающим, это тонкое понимание чужого настроения добавляет очень важную черту к нравственному облику Чернышевского».
Дом Никольского
Вернувшись в Саратов 27 июня 1889 года, Чернышевский жил вместе с женой на съёмной квартире в доме Никольского, напротив сада «Липки». Хотя его усадьба сдавалась в аренду присяжному поверенному Саратовского окружного суда А.А. Токарскому, Николай Гаврилович часто бывал в родном доме и часами беседовал с Александром Ардалионовичем. Токарский запомнил Николая Гавриловича блестящим рассказчиком, который умел говорить просто и ясно, а порой и иронично.
«Чернышевский очень быстро умел находить общий язык с людьми, — говорит Е.М. Манова. — В Саратове общественная жизнь всегда была достаточно интенсивной и выражалась главным образом в существовании самых разнообразных организаций: благотворительных, клубных. Прошло совсем немного времени после его переезда из Астрахани в Саратов, и Чернышевский, по словам А.А. Токарского, при упоминании той или иной фамилии саратовцев, мог добавить место его работы, является ли он членом или председателем какого-то общества. Чернышевский помнил своих учеников в саратовской гимназии и многих знакомых, с которыми виделся в Саратове в 1850-е годы. Со многими из них хотел увидеться, пообщаться».
Будущий член I Государственной Думы Токарский писал: «Личность этого великого подвижника и работника земли русской так мало известна, что каждый штрих, каждая особенность его характера должны быть предъявлены каждым, кто что-нибудь знает о Н. Г-че».
Менее четырёх месяцев прожил Николай Гаврилович в родном городе после сибирской ссылки. В доме Никольского Н.Г. Чернышевский скончался. Сегодня на этом месте стоит построенный в начале XXвека особняк К.К. Рейнеке.
Музей памяти
Более века минуло с тех пор, как младший сын Н.Г. Чернышевского Михаил Николаевич, желая сохранить быт, который окружал его отца, решил открыть музей памяти Н.Г. Чернышевского. В 1919 году он «организовал ячейку в одной комнате, поместив туда некоторые вещи и портреты». Стараниями Михаила Николаевича и его дочери Нины Михайловны за 103 года ячейка с памятными предметами превратилась в целый мемориальный комплекс, объединяющий дома Чернышевских и Пыпиных. Первая экспозиция 1920 года насчитывала всего 40 вещей, сегодня же в музее хранится более 28 тысяч экспонатов, среди которых около 700 принадлежали лично Николаю Гавриловичу: от детских прописей и золотых часов до чернильных принадлежностей и кошелёчка из бисера.
«Попадая в этот дом, не только погружаешься в атмосферу и быт XIX века, но и понимаешь, почему Чернышевский стал именно тем, кем стал. Идеи гуманизма пронизывают его творчество. Главный посыл романа «Что делать?» — сделать этот мир лучше. Чернышевский всегда мыслил глобально. Он всегда очень уважительно относился к людям — это он вынес из семьи, как и необходимость постоянного образования», — подчёркивает директор Музея-усадьбы.
«Основу мировоззрения Чернышевского составляла идея неизбежности исторического прогресса, совершающегося в силу заложенных в природе человека стремлений к улучшению своего быта», — пишет профессор кафедры русской и зарубежной литературы Института филологии и журналистики А.А. Демченко.
Дважды Николаевский университет
Чернышевский не застал открытие университета в Саратове, однако всю свою жизнь мечтал о его создании. Его мнение разделяли и другие жители города.
«Возвратившись из Петербурга, Чернышевский знакомится с передовым кружком саратовской интеллигенции: писателем Даниилом Мордовцевым, собирательницей фольклора Анной Пасхаловой и историком Николаем Костомаровым, сосланным сюда за участие в "Кирилло-Мефодиевском обществе", — рассказывает Е.Н. Манова. — В этом кружке в середине XIX века и зародилась идея создания университета в Саратове. Впоследствии эта мысль многократно звучала и, наконец, в 1909 году в Саратове открылся Императорский Николаевский университет. Н.Г. Чернышевский и в то время, и сейчас был символом нашего города. Я думаю, именно поэтому Саратовскому университету присвоено имя Николая Гавриловича Чернышевского».
В день открытия Императорского Николаевского Саратовского университета 6 декабря 1909 года в выступлениях ректора В.И. Разумовского и декана И.А. Чуевского имя Н.Г. Чернышевского упоминалось среди тех, кто содействовал открытию Саратовского университета. На торжестве присутствовала и вдова Чернышевского Ольга Сократовна.
19 декабря 1921 года ячейка РКП (б) СГУ предложила присвоить университету имя Н.Г. Чернышевского. С 1922 года в университете проводились торжественные заседания, посвящённые памяти Николая Гавриловича. С докладами выступали профессора-гуманитарии: И.П. Разумовский, П.Г. Любомиров, А.П. Скафтымов, В.Г. Ильинский, С.З. Каценбоген. В октябре 1923 года вышел декрет Совета народных комиссаров СССР о присвоении Саратовскому государственному университету имени великого публициста. С тех пор в Саратове процветает Университет Чернышевского.
Сегодня с университетом тесно сотрудничает Музей-усадьба: регулярно проходят Международные научные чтения «Н.Г. Чернышевский и его эпоха», сотрудники музея публикуют свои работы в университетском сборнике статей «Н.Г. Чернышевский. Статьи, исследования, материалы» (ответственный редактор — А.А. Гапоненков).
«Если писать откровенно о том, что я думаю о себе, — не знаю, ведь это странно, — мне кажется, что мне суждено, может быть, быть одним из тех, которым суждено внести славянский элемент умственный, поэтому и нравственный и практический мир, или просто двинуть вперёд человечество по дороге несколько новой», — писал молодой Н.Г. Чернышевский. Великому саратовцу действительно было суждено направить мысли русского человека в ещё не изведанное русло. Он был «человеком необычайной, невероятной внутренней энергии». Не осуществив мечту о perpetuum mobile, Чернышевский сам стал вечным двигателем — просвещения, прогрессивных идей, свободной мысли. Он стал ориентиром для «новых людей», которые знали, что делать.
Полина Громова по материалам публикаций о Н.Г. Чернышевском