Всем привет! Прода "Саги о призраках". Кому нравится юмористическое фэнтези с приключениями, призраками и магией, должно понравится:
"Мужчина догнал их и пристроился возле Мудрика. Он был одет в лёгкую рубашку, дуплет и шоссы с кожаными подошвами вместо отдельной обуви. Всё полупрозрачное и голубоватое, по устоявшейся среди призраков моде. Через плечо у души был перекинут дульцимер.
– Разрешите представиться, – на ходу откланялся призрак. – Я Кикосец Ветрокрылый, известный средь населения радружских кабаков, – и не только там, – миннезингер, исполнитель и сочинитель героических эпосов, баллад, лейхов, а также шпрухов на истинно народном языке.
– Думаю, Кикосец Пафосоветрый тебе больше подойдёт, – встрял в разговор ещё один призрак, возникший рядом с Хейзозером, сухопарый мужчина лет шестидесяти, с клочковатыми остатками былой шевелюры вокруг изящной лысины, в очках. Ещё его отличал пытливый, проницательный взгляд с плутовским огоньком. Одежду мужчины составляла застёгнутая куртка, штаны и тупоносые туфли с пряжками. – Ты столь высокого мнение о своей особе, что, поди, и ветра пускаешь с пафосом. Но я догадался, о чём ты, догадался, недаром ведь ношу звание доктора, а зовут меня, мои друзья, Зенниспар Мао-Ивен.
– Хейзозер Краснощёк, – успел торопливо вставить Хейзозер Краснощёк.
– Так ты, Кикосец, по твоим словам, – продолжил доктор Зенниспар Мао-Ивен, – сначала исполняешь чужие песни, а потом “сочиняешь” из наиболее понравившихся публике свои? Но хоть я и доктор, однако далеко не всегда понимаю, о чём ты говоришь. Позволь уточнить, есть ещё и не истинно народный язык?
– Да, – отрезал Кикосец с непроницаемой миной. С такой же злобой слуга готовит обед господину, давшему ему накануне пару обидных подзатыльников за здорово живёшь. И при этом помышляет, а не покрошить ли в закипающий суп синекожего древолаза в качестве приправы? – Это тот, на котором ты ведешь высокопарные беседы с себе подобными, кабинетная задница, в кои-то веки высунувшая нос за дверь и тут же сдохшая. Язык учёных и знати – язык меньшинства, а значит не народный! И песни мои – это мои песни и ничьи больше. Держи шляпу, полную яиц, бесталанная докторская морда!
– Так ведь это я, бесталанная докторская морда, семь лет обучал гармоникам и обертонам твою бесталанную студенческую морду. А какие студенты у бездарных лекторов? Только одни бездари.
– Тут ты прав. В основном так и есть, и я подтверждаю это правило потому, что я исключение. Я превзошёл своих учителей, в том числе и остолопов вроде тебя, умеющих лишь законопатить мозги бестолковой теорией и историей музыки и стихосложения, а на практике не способных создать ничего путного.
– А тут прав ты, теория мне куда ближе практики. Однако интересно, коль я остолоп, по чьему же указу меня почтили степенью доктора? – невинно осведомился Мао-Ивен.
– Известно по чьему, по кородентскому. Только это ничего не значит. Может, он и сам не способен отличить бубен от скрипки.
– Кто “он”? – вкрадчиво уточнил доктор.
– Ну… – протянул Кикосец, поняв, что сболтнул лишку. – Пёс! Короденский пёс. Такой анекдот широко известен в стенах нашей академии. Вас, досточтимый доктор, называли короденским протеже – протеже короденского пса, то есть пёсьим протеже. Ха-ха-ха!
– Впервые слышу сей анекдот.
– Ну конечно, кто вообще станет общаться с пёсьим протеже?
– Ты вот общаешься.
– А от тебя и после смерти никуда не деться. Доктором-то ты стал, но по должности выше лектора подняться не смог.
– Смог. Я отказался от должности завкафедрой. Слишком много обязанностей бы отвлекало от того, что мне действительно интересно. Я нашёл своё призвание. Докторская степень и должность лектора, по моему мнению, и есть золотая середина в моей карьере. Есть время учить, и есть время учиться самому.
– И академиком не стал, – упорствовал Кикосец. – А если бы работал в Коллегии, не стал бы коллегой, а если бы в консерватории, то не стал бы, эээ, консерватором.
– А в университете он не стал бы университетом! – перебил Бухвала и рявкнул на спорщиков: – Хватит вам горланить! Один в одно ухо кричит, другой – в другое. Или мои уши вылитые трубы глашатая? Два трепача с двух сторон насели. Такое впечатление, будто на кладбище базар открыли! И после смерти не дают мне покоя. Мало мне гвоздя в затылок... Ржавого. Сука.
– Неудавшаяся любовь? – полюбопытствовал Кикосец, произведя выстрел наугад и попав точно в сердце, вязкое и холодное, как холодец, полупрозрачное и голубое, как чья-то сопля. – Не волнуйся, мой интерес чисто профессиональный, я никому не расскажу.
– Я тоже, поэтому заткнись, – посоветовал аптекарь.
– Неужто сейчас мы увидим своего кородента? – спросил Хейзозер. – Получается, и у призраков есть свой кородент?
– Да, посмертный, и тоже призрачный, – охотно пояснил доктор Мао-Ивен. – Короденты умирают до подданных, вместе с подданными и после подданных, чтобы продолжать править ими и править их."
Предыдущая прода:
https://zen.yandex.ru/media/id/5a67be6d799d9d24e32fcdc1/62d9286345dd10344dcc87f3
Здесь весь текст:
https://author.today/work/168329
Если понравилось, прошу подписаться, поставить лайк и добавить в библиотеку на АТ. Спасибо!)