Окончание. Часть 1. Часть 2. Часть 3. Часть 4. Часть 5. Часть 6.
Василий Семенович против Евгения Александровича
С кем-то мне удалось познакомиться благодаря своему чемпионству, с кем-то свела работа в фонде, а к кому-то судьба приводила путем удивительного стечения обстоятельств, как это случилось с Фрэнком Синатрой, Сальвадором Дали или, например, Василием Семеновичем Лановым, с которым совершенно неожиданно оказались мы в соседних купе поезда Москва - Санкт-Петербург.
Невероятного достоинства и благородства был человек. Тогда в поезде вышел у него спор с сыном председателя думского Комитета по образованию и науке Никонова. Молодой человек получил образование в Соединенных Штатах и пел дифирамбы этой стране.
Его позицию во многом поддержал и ехавший в одном купе с Лановым (очередная случайность) Евгений Евтушенко, позицию которого по отношению к родной стране нельзя назвать патриотичной. Спор вышел довольно жарким, Василий Семенович завелся с пол-оборота, он не терпел пренебрежительного отношения к России от кого бы то ни было и, дабы не довести беседу до драки, прежде чем покинуть купе Никоновых, сказал следующее:
- Заканчиваем разговор, иначе я вам морду набью.
Это было феерично и незабываемо, потому что слова он произнес с достоинством дворянина, вызывающего на дуэль оскорбившего его честь негодяя.
С Клинтоном и Трампом
Два раза сводила меня жизнь с Дональдом Трампом: на конкурсе «Мисс Вселенная» на Кипре и на одном из последних боев Майка Тайсона в Лас-Вегасе в конце девяностых годов. Болел Трамп, пришедший на матч со своим другом, знаменитым актером Джеком Николсоном, за Тайсона. Его соперник, южноафриканский боксер, был в отличной форме и в десяти первых раундах держал безусловный верх. Но в одиннадцатом раунде получил совершенно неожиданный нокаут, оставив скользкое ощущение сданного матча.
Впрочем, у Трампа такого ощущения, я думаю, не было. Он пришел смотреть на победу Тайсона, и он ее получил, а остальное, полагаю, его нимало не интересовало. За что-то Трампа можно осуждать и ругать, в чем-то обвинять, над чем-то смеяться, но у него никак нельзя отнять той гипертрофированной самоуверенности, которая наверняка на многих людей действует гипнотически и заставляет делать именно то, что от них ждет этот, несомненно, неординарный человек.
Таким же неординарным человеком показался мне и Билл Клинтон. Уже оставив свой пост (хотя Соединенные Штаты славятся тем, что бывших президентов там не бывает), Клинтон вручал мне международную награду на конференции в Вене. На сцену он вышел без бумаг и, не подсматривая ни в какой источник, говорил в течение двух часов. Люди его слушали, ему внимали и, казалось, хотели, чтобы речь Клинтона не заканчивалась никогда. Человек, способный на такие длинные публичные выступления, должен обладать необыкновенным красноречием, феноменальной памятью и удивительной энергией.
Реклама вслепую
В семьдесят седьмом году я выиграл открытый чемпионат Германии и познакомился с немецким журналистом Хельмутом Юнгвиртом. Приехал Юнгвирт и на последнюю неделю моего матча с Корчным в Багио, где радовался моей победе. На Филиппинах он мне поведал о том, что в самолете случайно встретил знакомого - директора одной гонконгской фирмы, которая только что начала производить шахматные компьютеры. Я с интересом воспользовался предложением проверить, на что способна машина.
Спустя какое-то время в зарубежной поездке увидел в журнале снимок, где рекламирую те самые компьютеры. На фото я увлеченно разыгрываю партию с машиной. У Юнгвирта требую объяснений, на каких основаниях идет реклама. Хельмут не смущается ни на секунду и тут же говорит: «Слушай, извини, просто забыл тебе сказать, ну не дурак ли? Я подписал от твоего имени замечательный контракт». Розничная цена этих игрушек составляла девяносто восемь марок, покупали их охотно, поэтому производство постоянно наращивало обороты. А Юнгвирт согласно договору получал по одной или две марки не с каждого проданного компьютера, а с каждого произведенного. Меня Хельмут, однако, заверил, что будет получать исключительно комиссию, а все заработанные средства на законных основаниях передаст мне....
Не зная в то время, как с этим разбираться и разбираться ли вообще, я отпустил ситуацию, а вскоре Юнгвирт сообщил мне, что фирма разорилась и реклама прекратилась. Рекламу я действительно больше не видел, а проверить существование фирмы в Гонконге из Советского Союза было невозможно.
Я и думать забыл об этом случае, но в восемьдесят четвертом году, накануне нашего первого матча с Каспаровым, представители той самой компании обратились в ФИДЕ с просьбой о рекламе шахматистами своей продукции. Кампоманес, разумеется, поинтересовался их прошлыми заслугами, и ему с гордостью поведали, что Карпов уже принимал участие в рекламе их товаров. Были запрошены соответствующие бумаги, из которых следовало, что в общем и целом они перевели Юнгвирту по сегодняшнему курсу около миллиона евро. Выходило, что не просто реклама с моим участием шла по всему миру, но и деньги за нее по документам были получены, а доказательств, что деньги присвоил себе Юнгвирт, у меня нет никаких.
Я сразу понял, что Алиев и Яковлев, узнав об этом, с удовольствием воспользуются возможностью обвинить меня в левых доходах и спровадить с арены. Решить проблему можно было только с помощью суда.
Я попросил своих адвокатов ходатайствовать о переносе последнего заседания в Западный Берлин, и они, к большой удаче, добились на это разрешения. Но тут в гостинице ко мне обратился незнакомый человек и, представившись генеральным консулом Советского Союза в Западном Берлине, сообщил:
- Я здесь для того, чтобы передать вам указание из Москвы завтра в суде не появляться. Западный Берлин не имеет никакого отношения к ФРГ, где вы ведете процесс. И, по мнению советской стороны, вы просто не можете судиться на этой территории.
Я сразу понял, что Яковлев нашел лазейку, с помощью которой можно не дать мне выиграть дело, а потом использовать мое поражение как заблагорассудится... Буквально на коленке составляю для Громыко послание, в котором четко разжевываю последствия своей неявки на заседание для страны. Я проиграю, и только ленивый на Западе не напишет о том, что десять лет шахматную корону удерживал не гений игры из Страны Советов, а обычный мошенник.
Судьба и в этот раз ко мне благоволила: Громыко оказался на рабочем месте в поздний час, письмо мое ему передали, и в ночи консул обрадовал меня новостью о полученном из Москвы разрешении выступить в суде.
Журналиста осудили на десять лет. Честно говоря, ничего, кроме морального удовлетворения от победы и ощущения защищенности, я от своего выигрыша не получил... Знаю, что Хельмут тоже нанимал адвокатов и заплатил им большую сумму в четыреста шестьдесят тысяч немецких марок. Уверен: если бы он с этой суммой обратился к моим юристам и попросил о мировой, мы бы смогли договориться. Он бы легально остался в профессии, а я бы, возможно, не испытывал психологического давления со всех сторон...
