Блогеру-фотографу выпадает уникальный шанс: провести ночь в новом, модном микрорайоне на окраине города, который позиционируется рекламщиками, как выбор молодых и прогрессивных. И эта ночь изменит его жизнь.
Ах, да: кроме него, в эту ночь в "Матрешках" пока еще нет ни одного жильца. По крайней мере — из людей...
Затянувшись, Алексей машинально оглянулся в поисках пепельницы. Ага, откуда бы ей взяться? Надо хоть банку консервную приспособить под пепелку, что ли.
Пока весь немногочисленный шмот, захваченные со съемной хаты для первой ночевки в новой квартире, все еще лежал кучкой на полу в комнате. Потом, всё потом... Даже первую сигарету достал только после того, как отщелкал несколько сотен кадров из всех окон. Грех же было не использовать «золотой час», раз уж так удачно к нему успел. Да и свежий взгляд из новых окон быстро притупится, надо пользоваться первыми впечатлениями. И видос, обещанный подписчикам, не перенесешь на завтра… Такой инфоповод: он первый (и единственный) жилец, оставшийся ночевать в новом микрорайоне «Матрешки».
Совсем скоро это изменится. Надо успеть поснимать дом с единственным светящимся окном. Это еще и новостным можно толкнуть, хоть по бартеру за рекламу его канала. Один фиг: не предложишь — сами сопрут, любители проехаться на чужом горбу. А так хоть шерсти клок.
Парень аккуратно поплевал на огонек и бросил окурок вниз, торжественно поклявшись кому-то больше никогда так не делать. Проводил глазами затяжное пике и еще раз обвел хозяйским взглядом вид с высоты птичьего полета. Безоблачное небо с первыми звездами, еще подсвеченное закатным солнцем, только что нырнувшим в горизонт и лес — настоящий, огромный, насколько хватало глаз... Лешка довольно потянулся, привычно взъерошил волосы, подхватил камеру и шагнул с балкона в комнату.
***
Неожиданно оказалось, что наговаривать текст в микрофон на безлюдной улице более неловко, чем в толпе или в гулкой пустоте заброшки. Даже привычное: «Хай, Лекса на связи!» — и то вышло слегка придушенным. Собственно: комментировать особенно-то и нечего было. Дома второй очереди с окнами без света и души, с огромными стилизованными силуэтами знаменитых деревянных кукол на фасадах и торцах (вот придумал же это кто-то: в наползающей темноте выглядит, как гигантские призраки матрешек). Тихие детские площадки и гостевые парковки. Дорога, огибающая обустроенную часть жилого комплекса и тщедушный юный скверик, застенчиво старающийся отвлечь внимание от серых монолитов третьей очереди и угловатых скелетов четвертой.
За дорогу Алексей даже не пошел. Привычно сделал проводку камерой: строительный забор, пустые глазницы окон без рам, подъемные краны, хищно склонившие длинные шеи над недостроенными домами и всё тот же лес на заднем плане. Сделал серию фото, снова включил запись видео и повернул к дому, заметно ускорив шаг.
«Блиииин, народ, это реально выглядит, как город-призрак! Вот прямо - брр… Всё, идем домой».
Подержал в кадре свои кроссовки, быстро мелькающие на фоне свежего асфальта и плавно поднял камеру на свой дом. Это будет эффектно: проскользить объективом по темной махине снизу вверх; пробежаться по длинной строчке сдержанно освещенных подъездных окон до круглого светящегося купола и фонарей светозаграждения; сделать общий план с одиноким ярким прямоугольником. И потом ещё зум на свое окно, и тыканье в кнопки отключенных лифтов, и героическое пешее восхождение на восемнадцатый этаж.
Лекса с нарочитым пафосом продекламировал в микрофон, синхронно с наводкой фокуса: «Дом, милый дом…» — и поперхнулся. Что-то темное мелькнуло в освещенном окне в тот момент, когда изображение еще было размытым. Он поднял взгляд от дисплея и открыл рот: всё освещение в доме припадочно замерцало и погасло. «Ах-ре-неть! Приплыли…»
Условно повторяющая силуэтом всё ту же матрешку (что-то забористое курил архитектор или просто был фанатом майнкрафта?), темная громадина нависала над головой и ощутимо давила на психику. Казалось — она вглядывается красными заградительными огнями в ползающую у подножия двуногую букашку.
Новосёл взбежал по ступенькам, дернул за ручку подъездной двери и облегченно выдохнул. Хоть домофон разблокировался при отключении энергии — и то ладно.
Придержал тощим задом открытую дверь, выуживая из кармана телефон и включая фонарик на нем. Темноту он с детства не жаловал. Да, что уж там — мелким боялся темноты до дрожи, да и сейчас просто не признавался себе в этом. Жутковато было остаться совсем отрезанным от открытого пространства в темном колодце подъезда. Вытянул из кармана сигареты и закурил, надеясь, что вот-вот произойдет чудо и свет включится снова.
Сигарета закончилась стремительно, как ему показалось и он, ей-богу, достал бы и вторую. Да только закон подлости еще никто не отменял: смартфон пиликнул и издевательски вывесил сообщение о низком заряде батареи. Леха вспомнил о 18 этажах и заставил себя отлипнуть от входной двери. Не хватало ещё ползти по бесконечной лестнице в полной темноте. Стараясь не смотреть по сторонам, только вниз, чтобы не подвернуть ногу, не разбить камеру, для полного счастья, он всё-таки зацепил боковым зрением тёмные распахнутые пасти лифтов и торопливо взялся за перила.
***
Поймать в луч света цифру на стене. Пятый этаж.
Сердце бухало в груди несоразмерно физической нагрузке. Еще даже не треть пути наверх. Включил экран смартфона: «Уровень заряда батареи девять процентов». Выключая, для экономии, экран, случайно нажал на клавишу второй раз и фонарик погас. И в тот же момент что-то металлически заскрежетало за дверью ближайшей квартиры, царапнув по натянутым нервам. Судорожно, едва не выронив телефон, включил фонарик снова, и рванул по ступеням вверх.
Девятый. Половина пути пройдена, заряд — семь процентов. Но и ноги уже потяжелели. Едва слышно пробурчал под нос: «Всё, дорогая редакция, допрыгался. Пора к психотерапевту, пока кирпичным магнатом не стал».
Двенадцатый. Пять процентов. Бумкнуло, зазвенело, посыпалось по ступеням что-то внизу, на первых этажах. Замер, прислушался, изо всех сил сдерживая дыхание. Дурацкий, иррациональный страх гнал по венам волны адреналина: «бей/беги/замри…бей/беги/замри… бей/ беги…»
Пятнадцатый. Два процента. Неправильно быстро садится батарея. Как будто темнота высасывает заряд.
Фонарик погас, едва успев осветить цифру «семнадцать». Ничего, остался последний этаж и ноги уже поймали ритм ступеней. Есть еще камера, но ее заряд лучше поберечь, на всякий случай. Наверное — устал бояться. Ноги гудят и подрагивают от не слишком привычной нагрузки, но в ушах начал стихать сердечный ритм. Стал слышать эхо своих шагов.
Забавный акустический эффект: эхо все больше расходится во времени с шуршанием его подошв по ступеням. Остановился, чтобы подождать, когда отголоски шагов стихнут совсем. Сунул руку в карман и крепко взялся за ключ. Теперь главное: не сыграть в плохой ужастик и не выронить ключ, который поскачет-поскачет по ступеням, да и нырнет в пространство между лестничными маршами, на первый этаж.
Шарк, шарк, шарк, шарк… паааузааа… шарк, шарк, шарк… В голове взорвалось: «Это не эхо!!!»
И тут адреналин, наконец, выбрал, на какую кнопку из трех нужно давить. Как ужаленный, Лешка перелетел остаток лестничного пролета. За последнюю ступень всё-таки запнулся, с размаху брякнулся на колени и проехался по инерции до спасительной двери. В доли секунды он нащупал пальцами замочную скважину, вонзил в нее заготовленный ключ, кубарем вкатился в распахнувшуюся внутрь дверь, захлопнул ее, суетливо нашел ладонью и задвинул засов, еще стоя на коленях. Отчаянно, до скрежета зубовного, хотелось продолжить отгораживаться от подъезда.
Запоздало, после всех своих кульбитов, бережно придержав камеру на ремне, Алексей поднялся на ноги, чтобы найти в темноте и закрыть замок. И уже не сдержавшись, заорал от испуга: в прихожей вспыхнул свет и он увидел прямо перед собой жуткую морду — призрачно-бледную, всклокоченную, таращившую огромные, выпученные глаза, с угрожающе приоткрытым, скособоченным ртом...
Только после кенгурячьего прыжка назад, ощутимо врезавшись спиной в стену, он понял, что смотрит в зеркальную поверхность двери.
Выравнивая дыхание, помянул недобрым словом дизайнеров. Еще через несколько секунд воображение фотографа безжалостно изобразило со стороны всё его геройское восхождение. Он фыркнул и облегченно протянул на выдохе: «Аааа… сссууукаааааа...» Неторопливые шаги и включившийся вскоре свет могли означать только одно: кроме него, в доме без жильцов есть какой-то дежурный техник.
***
Нахмурившись и скривив сжатые губы, Алексей снова и снова прокручивал в редакторе эпизод с мелькнувшим в расфокусе темным пятном на фоне освещенного прямоугольника без штор. Ему не показалось. Вот: при покадровом просмотре вырисовывается размытый силуэт… ребенка? Бросил взгляд на окно, прикинул его высоту и примерный рост мелькнувшего в окне силуэта. Нет, скорее — подростка. И что это у него на голове развевается? Длинные уши?! В маскарадном костюме, что ли? Или это кигуруми?
Брееед… Откуда подросток (в кигуруми, да, а чё такого?) на огражденной трехметровым кованым забором территории, в пустом здании? И в запертой квартире, если что... Лешку-то пустили «по блату»: какой-никакой, а прыщ на ровном месте — ин-флю-ен-сер. То, что доктор прописал для поддержки рекламного слогана: «Молодые выбирают “Матрешки”!» Строго говоря, им и квартира досталась за совершенно смешные деньги (для подобного варианта) только потому, что молодая пара блогеров творческих профессий была идеальной для рекламы. Но больше в доме не должно быть никого...
От напряженного вглядывания в монитор глаза уже ломило. Леха глубоко вздохнул, сделал серию скриншотов. Потёр подбородок, почесал затылок, зевнул. Не-а, умственные способности не активировались. Второй час ночи… Надо отвлечься: обновить душевую кабину да жахнуть терапевтическую дозу кофеина.
***
Продолжение завтра.))
