Он был смертельно ранен 17-го июля по дороге в Царицын. 20-го наш город, одетый в траур, его хоронил. Магазины в тот день были закрыты, над городом летал аэроплан, салютовали из винтовок, пулеметов, пушек. Газета «Правда» 23 июля писала:
«Красный Царицын глубоко опечален». В адрес г. Царицына поступило более сотни телеграмм с соболезнованиями, в том числе от Я. Свердлова, К. Ворошилова. В некрологе его назвали «вспышкой молнии, которая падает из грозового облака будущего с тем, чтобы её угасание стало началом великого пожара».
В день похорон вся первая страница местной газеты «Борьба» вышла в черной рамке под заголовком «Сегодня похороны Якова Ермана». Больше двух часов длился траурный митинг. Шел 1918 год.
А тот, над чьим гробом звучали проникнутые скорбью и гневом речи, навсегда остался молодым. Его жизнь оборвалась в 22 года.
Трагическая нелепость, случайность или… ?
История так и не дала точного ответа на этот вопрос, а Яков Ерман так и остался самым молодым председателем исполкома Городского Совета в истории нашего города.
Позднее, после похорон Ермана, могила стала братской. В 1925 году по проекту сталинградского художника Николая Любимова на ней был установлен своеобразный памятник – груда серого камня – булыжника, скрепленного цементом. Сегодня странный, а тогда простой и понятный по авторскому замыслу.
Могила и памятник в Комсомольском саду (на бывшей Скорбящей площади, которая в день похорон Якова Ермана уже именовалась площадью Свободы) во время Сталинградской битвы, в общем, уцелели. Художник, автор памятника, Николай Любимов был расстрелян фашистами в Сталинграде в 1942 году.
Несмотря на то, что имя Якова Ермана вошло в энциклопедию Гражданской войны, сегодня мало кто его знает. Может быть, и совсем стерлось оно в нашей истории, если бы не место, где находится могила – практически центр города, и не имя Якова Ермана на плите памятника.
Ну а тогда его недолгая, всего 14 месяцев, работа в Царицыне привлекла к себе внимание многих и не только в нашем городе. Вот, например, что писала белоказачья газета «Донская волна» через несколько месяцев после его похорон, 3 февраля 1919 года (накануне даты его рождения):
«Начал карьеру на ораторской трибуне, проявив недюжинные способности. Ерман – тип настоящего большевика и считался патентованным другом рабочих. Обладал завидной энергией и был действительно одним из столпов большевизма».
Родился Яков Ерман 4 февраля 1896 года в Полтавской губернии. С золотой медалью окончил частную мужскую гимназию в Екатеринославе и в 1915 году стал студентом механического отделения Петербургского университета. В начале апреля 1917 года прибыл в Царицын в учебно-подготовительный или «студенческий батальон», который занимался подготовкой унтер-офицерского состава для маршевых рот, отправлявшихся на фронт I мировой войны. Еще до отъезда в Царицын он получил удостоверение большевистского агитатора, с которым и приехал в наш город. Агитация. Вот что было главной его работой. Это было время митингов и обличающе – призывающих речей, время острого политического противостояния.
Его заметили сразу: ораторские способности, логика поражали. В 1916 году призван на военную службу и страстность его слов, присущие ему приемы общения с рабочими и солдатскими аудиториями, организаторский талант сделали его очень популярным в Царицыне. Во второй половине апреля он был избран в состав Царицынского комитета РСДРП(б), в августе – Председателем Городской Думы. По этому поводу газета кадетов (Конституционно-демократической партии) «Русская мысль», издававшаяся в Петрограде писала, негодуя:
«Отныне этот безусый юнец будет в роли отца отцов города».
Карьера его в Царицыне была просто стремительной! Он не мог знать, как мало ему оставалось… Он работал и любил. К нему приехала его невеста, Лиза Меламед. Приехала одна, не побоявшись в бурном 1917 году дороги в незнакомый ей город. Они были молоды и очень счастливы. 8 октября Ерман был избран председателем исполкома Царицынского Совета. Совет работал в здании нынешнего НЭТа (театра в центре города).
Приказ за № 1 от 6 ноября 1917 года о переходе власти в руки Царицынского Совета был издан Яковом Ерманом.
Деятельность его в Царицыне была исключительно разнообразной. Он был бессменным председателем исполкома Городского Совета, руководил комиссиями по организации Красной Гвардии в Царицыне и формированию частей Красной Армии, был комиссаром внутренних дел и финансов городского Совета, одним из руководителей городской организации большевиков, агитатором, постоянным корреспондентом газеты «Борьба». Обладал поразительным политическим чутьем. Его статьи рождались внезапно. Писал он их прямо в редакции или на коленях во время перерывов в работе.
Не только архивные документы и страницы газеты «Борьба», но и многочисленные воспоминания подтверждают его необычную работоспособность.
Почти на всех заседаниях исполкомов он выступал с докладами. А на митингах выступал по нескольку раз в день.
Жили Яков Ерман с Лизой в маленьком домике по ул. Успенской (ныне ул. Ленина), прилепившемся к зданию гостиницы «Франция», где занимали одну комнату. Совсем неподалеку, на следующей, параллельной улице, наискосок от здания гостиницы «Франция», находилось здание Государственного банка. Именно в этом восстановленном здании на углу бывших Астраханской и Спасской улиц (ныне ул. Советская и ул. Володарского) размещается теперь Администрация Волгограда.
Несмотря на суровое время, у Царицынского Совета была необычно широкая гласность и открытость в работе. О каждом предстоящем заседании исполкома или сессии Городского Совета публиковались в газете «Борьба» заблаговременно подробные объявления с указанием всех вопросов, которые будут рассматриваться. Делегаты, присутствующие на заседаниях и сессиях наряду с членами исполкома и совета имели право выступать и вносить свои предложения.
Знали Якова Ермана и в столице. Будучи делегатом V Всероссийского Съезда Советов, он принял активное участие в подавлении восстания левых эсеров в Москве. После окончания работы съезда, на котором его избрали членом ВЦИК, Ерман, получив 3-х дневный отпуск на пароходе «Ярославна» возвращался в Царицын, чтобы отчитаться и сдать дела.
Рано утром 17-го июля пароход остановился у пристани слободы Николаевской, где во время столкновения между грузчиками пристани, красноармейцами и пассажирами Ерман был смертельно ранен в голову.
Стреляли, как позже было установлено, из 3-х линейной винтовки или из револьвера системы «Кольт» с расстояния не менее 10 шагов.
Других пострадавших не было. Так возникло предположение, что вероятной мишенью был только Яков Ерман.
Он был доставлен в Камышинскую больницу где вскоре, не приходя в сознание, умер.
Трагедия на пароходе обернулась еще одной бедой: Лиза, находившаяся на пароходе вместе с Ерманом, не отходившая от него в больнице, потрясенная неожиданной потерей, не выдержала боли, и попытавшись покончить с собой, выстрелила в себя из браунинга, оставив возле себя записку:
«В смерти моей прошу никого не винить, жизнь покончила самоубийством».
В архиве Волгоградской области хранится оригинал протокола заседания горисполкома Царицына от 18 июля 1918 года по поводу убийства Якова Ермана. Сообщение о подробностях убийства сделал делегат V съезда Советов К.Я. Федотов (делегатами съезда от Царицына избирались также Н.Н. Евсиков и Д.К. Олейников).
«… Когда мы рано утром пристали к пристани в Николаевке, я услышал громкие крики, похожие на спор и драку. Схватив сорочку, я выскочил на верхнюю палубу, на конторку и там увидел Евсикова. Спрашиваю, в чем там дело. Тот с взволнованным лицом отвечает, что над красноармейцем из нашей охраны Семеновым грузчики пристани пытаются устроить самосуд. Сказал так и ринулся вниз. Мне было видно, как два грузчика схватили Семенова: один за горло, другой пытался у него из кабуры вытащить револьвер. Двое все-таки осилили Семенова, дотянувшись до оружия, грузчик успел нажать на курок, намереваясь попасть нашему охраннику в ногу. Раздался выстрел, и пуля ударила в настил пристани. А пока шла возня троих, в это время неподалеку изготовился для стрельбы из винтовки с колена красноармеец. Не разобрал, наш ли он или береговой охраны. Целился в борющихся, я не понял, в кого именно он летит. Но грузчики заметили его и бросились бежать от Семенова. После этого красноармеец выстрелил. И тут поднялась безалаберная стрельба. И вдруг раздался выстрел внизу и послышался крик: «А-а, а-ах». Я бросился бегом вниз и столкнулся с Олейниковым со слезами на глазах. Он прокричал, что в Якова стреляли… Мы взяли раненого Ермана и отнесли в каюту. Тут появился командир нашей охраны Нефедов, которому мы поручили быть с раненым, а сами потребовали от капитана отвести пароход от пристани для того, чтобы сделать точный обыск среди пассажиров, тем самым способствовать следственным властям к выяснению убийцы.
Пароход «Ярославна» отошел от берега саженей на сто и бросил якорь, а у берега на другом пароходе стали появляться солдаты; вкатывают пулеметы, собирается небольшой отряд и начинает двигаться по направлению к нам. И вот из их среды слышатся крики, где тут делегаты, где красноармейцы, стреляй их. И раздается залп в сторону нашего парохода. И тут же рядом со мной в каюте была убита женщина – врач, которая чуть ли не в Царицын ехала на борьбу с эпидемией. Она и перевязывала раненного Якова.
Вскакивают охранники на наш пароход и начинают делать обыск, ими было отобрано много оружия. Командир этого отряда Войцеховский столкнулся с Олейниковым и спрашивает: «Вы кто, ваш документ». Тот отвечает, что делегат V съезда Советов: «А, делегат, - командует Войцеховский, - забирай его». Олейников возражает, что же это такое: у нас убили тов. Ермана и нас же хотят арестовать. Стоявшие рядом солдаты в недоумении начали переспрашивать, разве убит человек, а нам сказали, что на вашем пароходе приехал отряд красноармейцев и начнет стрелять в грузчиков. Выходит, эти люди были одурачены или ехали с определенной целью, чтобы помешать следственной комиссии отыскать убийцу…»
Еще до похорон, сразу же после заседания исполкома, на котором К. Федотов сделал это сообщение об убийстве Ермана из Царицына в Николаевск в спешном порядке была направлена специальная следственная комиссия Царицынского комиссариата юстиции. Она осмотрела место происшествия, допросила участников и очевидцев трагического события, но виновников не нашла. По подозрению в убийстве был задержан и сдан в штаб ЧК (чрезвычайной комиссии) находившийся на одном пароходе с Яковом Ерманом член ЦК партии левых эсеров, один из руководителей восстания левых эсеров Ю. Саблин. На допросах об убийстве Ермана он ничего не сказал. И хотя он ехал под вымышленной фамилией Шанин, местонахождение его во время инцидента никем не было установлено.
Был допрошен и «братишка», который в момент убийства Ермана стоял с винтовкой и, вероятно, был единомышленником Саблина. На допросе он показал, что место жительства у него отсутствует и что он – делегат от черноморского флота Сочинского района Хионтик (фамилия, вероятно, вымышленная). Большинство же участников восстания в Москве были моряками с Поповым во главе. И этот «братишка» тоже, возможно, бежал из Москвы вместе с Саблиным.
Царицынский ревтрибунал на своем заседании от 8 февраля 1920 года, когда все следственные возможности были исчерпаны, постановил: дело за отсутствием возможности обнаружить виновников убийства прекратить и сдать в архив.
А у соратников Якова Ермана осталась твердая убежденность в том, что в его смерти повинны левые эсеры.
Годы спустя, в 1931 году в Сталинграде была издана брошюра с очерком Н. Синеокова «Яков Ерман».
Экземпляр этой брошюры хранится в фондах Музея-заповедника «Сталинградская битва». В ней подробно описан момент, когда Ерман был ранен и обстоятельства этого происшествия.
Но ни слова о непонятном обстреле парохода отрядом Войцеховского, об убитой женщине – враче на пароходе, о словах свидетеля К. Федотова, что «вооруженные люди или были кем-то одурачены или ехали с определенной целью, чтобы помешать следственной комиссии отыскать убийцу».
Трудно сказать, как сложилась бы судьба Ермана, человека безусловно незаурядного, яркого, проживи он хотя бы немного дольше? Думается, вряд ли смог бы он уцелеть в годы репрессий. Но судьба распорядилась иначе, оставив нам загадку его гибели.
Антонина Филиппова