В наши дни чьё-либо согласие вступающим в брак не требуется. Трудно представить, что всего сто с небольшим лет назад дело обстояло совсем иначе.
Статья 1566 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года указывала, что «за вступление в брак явно или тайно, против решительного запрещения родителей или без испрошения согласия их, виновные, по принесённой на сие от родителей жалобе, подвергаются» заключению в тюрьме на срок от 4 до 8 месяцев и лишаются права наследования по закону. Впрочем, «блокирующим» такое несогласие в начале 20-го века уже не было.
Лица, состоящие на службе, как военной, так и гражданской, а также студенты университетов и институтов и лица, состоящие по духовному ведомству, должны были получать разрешение начальства. Начальство было не очень стеснено в выборе причин для отказа.
Строже всего, как нетрудно представить, обстояло дело в армии. До достижения 23-летнего возраста офицер вообще не мог жениться, последующие 5 лет (на флоте — 2 года) важным условием вступления в брак было наличие средств, так называемый «реверс»: недвижимость, приносящая не менее 300 руб. годового дохода, банковский вклад на 5000 руб. (он давал те же самые 300 руб. годового дохода процентами) либо общий доход не ниже 1200 руб. в год; подобные оклады имели офицеры, начиная с должности командира роты (обычно в звании штабс-капитана), которую мало кто получал к 28 годам.
Одним из распространённых оснований для отказа в разрешении была репутация невесты. Прямо запрещались браки офицеров с актрисами, причём супруга офицера и после свадьбы не могла начать сценическую карьеру. Так же обстояло дело и с разведёнными женщинами, которые при разводе взяли вину на себя.
Немало шума наделала в 1889 году женитьба мичмана Петра Шмидта (будущего руководителя восстания на крейсере «Очаков») на Доминике Павловой (Шмидт, человек увлекающийся и романтический, собирался в духе тогдашних «передовых идей» «перевоспитать» падшую женщину); мичман вынужден был подать в отставку и его немедленно уволили с формулировкой «по болезни».
Другим основанием могло быть социальное происхождение: хотя доля потомственных дворян в офицерском корпусе неуклонно снижалась и в начале 20-го века составляла около половины офицеров, женитьба на крестьянке или мещанке могла быть воспринята как умаляющая достоинство офицера и той части, в которой он служил; особенно придирчиво к этому вопросу подходили в гвардии и на флоте.
Разрешение давалось командиром полка и утверждалось командиром дивизии; после 1909 года порядок изменился: разрешение стал давать офицерский суд, в который, как считалось, входили наиболее облечённые доверием товарищей офицеры, а утверждение этого решения было возложено на командира полка. Число не вполне «пристойных» браков начало заметно увеличиваться, хотя по-прежнему встречались препоны со стороны начальников.
Гораздо проще дело обстояло со студенчеством. Здесь политика властей состояла в постепенном снижении уровня, на котором необходимо было получать разрешение. «Правила для студентов» 1885 года возлагали право давать подобные разрешения исключительно на министра народного просвещения, но уже в мае 1898 года «в порядке исключения» это смогли делать попечители учебных округов с согласия руководителей учебных заведений, а в 1906 году на фоне революционных событий оно и вовсе отошло администрации вузов.
Формально к ходатайству студента требовалось письменное согласие родителей, но в некоторых университетах либеральные руководители смотрели на его отсутствие сквозь пальцы. Всё это приводило к тому, что перед Первой мировой войной в среднем каждый 8-й российский студент был женат.
А ведь были ещё и многочисленные религиозные запреты: например, православные и католики могли жениться только на христианах.