Об исторических предпосылках единения и воссоединении народов Беларуси и России при Екатерине II нам рассказал доцент кафедры политологии Гродненского государственного университета имени Янки Купалы, кандидат исторических наук Александр АРЛУКЕВИЧ
Три притока одной могучей реки
События второй половины XVIII века, вошедшие в белорусскую историографию под нарицанием "разделов Речи Посполитой" (в дореволюционной России их вспоминали как российско-польские войны), оказали колоссальное влияние на все стороны культурно-исторического развития белорусского народа. Они вывели общественные отношения из состояния турбулентности и перманентной гражданской войны, существенно расширили географию экономических связей и культурных контактов, стабилизировали ситуацию в народном хозяйстве и торговле, воскресили историю и наследие древних княжеств с их уникальными образцами искусства и духовной культурой и, наконец, вернули Беларусь в лоно апостольского православия.
Данные ориентиры в совокупности определили свойства и содержание белорусской идентичности, практическим воплощением которой стало суверенное белорусское государство в союзе с Россией.
В советской исторической науке этот процесс получил однозначно позитивную оценку, которая отразилась в эмоционально ёмком определении – воссоединение народов Белоруссии и России, начало которому было положено ровно 250 лет назад, в 1772 году. И даже самым ярым противникам воссоединения трудно спорить с тем, что для объединённых в одном государстве представителей трёх восточнославянских, византийско-христианских народов была открыта более достойная перспектива существования в статусе исконных и полноправных хозяев своей земли, нежели прозябание в тёщином углу Речи Посполитой с клеймом «схизматики» под властью «воинственных сарматов», высокомерно отрицавших родство с белорусским крестьянством.
Теоретически оформившись в среде украинского православного духовенства в XVII веке, идея триединства русского, белорусского и украинского народов была великолепно выражена Михаилом Ломоносовым, сравнившим их с тремя притоками одной могучей реки.
Ветви наследников Киевской России
Именно эта формула и стала официально господствующей историософской доктриной, которая наделяла перед лицом Российского государства все три ветви восточных славян – наследников Киевской Руси – равным статусом. Таким образом, белорусы в составе империи не должны были и не испытывали никакой дискриминации по этническому признаку, чего нельзя сказать об их положении в Речи Посполитой.
Саму же Речь Посполитую нередко представляют в ареоле царства свободы, противостоящего деспотизму азиатской России, которая в коварном сговоре с Австрией и Пруссией хищно растерзала её тело и растоптала государственность.
Однако при более пристальном рассмотрении вмешательство соседей во внутренние дела короны и Великого княжества Литовского (ВКЛ) выступает, скорее, как инструмент для разрешения внутренних споров: шляхты – с магнатами, магнатов – с претендентами на престол, отдельных претендентов на престол – между собой, а также уже избранных королей – с магнатами и шляхтой.
Формы общественно-политической организации в шляхетской республике были действительно уникальны для Европы XVII–XVIII веков и во многом противоречили естественным законам эволюции сословных монархий в абсолютные, упрямо сохраняя права многочисленного панства (зачастую безземельного) на равное участие в государственной жизни.
В отдельных эпизодах нравы политического сообщества (а в общих чертах рыцарство было знакомо с теориями Платона и Аристотеля о государстве из курсов иезуитских коллегиумов) служили образцами беспримерной борьбы за честь и свободу, нередко принимавшей черты откровенно демонического непослушания ради непослушания. Разгульная шляхетская вольница вкупе со страстью к пирам и обильным возлияниям выглядела вызывающе-карикатурно, что отмечали современники в образе Кáроля Радзивилла (Пане Коханку) – эдакого барона Мюнхгаузена ВКЛ.
На фоне его анекдотичных приключений контрастно выступают бледные тени обездоленных белорусских крестьян, кровью и потом оплачивавших причудливые господские забавы, надрываясь на панских фольварках, зерно от которых по Неману и Двине сплавлялось на рынки Северной Европы.
И без того бедственное положение простого народа следует умножить на бесчисленное количество войн и неутихавших гражданских раздоров внутри страны, приносивших с собой разорение от военного постоя, эпидемии и физическое истребление. В целом, представив себе, чем жило и что чувствовало население белорусских поветов в эпоху упадка Речи Посполитой, вспоминаешь лишь зловещие строки из Апокалипсиса о временах, когда «живые будут завидовать мертвым».
Невероломное вмешательство Москвы
Впервые открыто о вмешательстве России во внутренние дела Речи Посполитой заговорили на избиравшем короля сейме 1697 года, когда хорунжий великий литовский Григорий Огинский, как лидер крыла республиканцев, грозил военной кампанией Москвы в случае избрания на престол неприемлемого для него кандидата – герцога де Конти, – поддерживаемого всесильными Сапегами (враждававшими с республиканцами).
Вслед за ними сам избранный Август II Сильный (курфюрст Саксонский) отправил в Москву посольство, легат которого передал боярину Михаилу Ромодановскому распоряжение Петра I выступить в Речь Посполитую с 60-тысячным войском для усиления позиций Августа II (будущего союзника России в Северной войне). Однако после того, как положение Августа II укрепилось и необходимость в последней экспедиции отпала, посольство передало дополнительную инструкцию от республиканцев, призывавшую Петра отправить в пределы ВКЛ 10-тысячное войско для погрома владений Сапегов.
Таким образом, очевидно, что вмешательство Москвы в борьбу между магнатскими группировками и кандидатами в короли Речи Посполитой не было таким уж вероломным. Более того, опираясь на союз и поддержку Петра I, Август II неоднократно предпринимал безуспешные попытки укрепить позиции аппарата центральной власти в государстве, ограничив произвол шляхты и магнатов, что было единственным шансом отвести её от края пропасти.
В этой борьбе короля с «шляхетскими вольностями» Петр I, не отказываясь от Августа, встал вместе с Пруссией на сторону последних. С этого времени и до самой «кончины» Речи Посполитой для значительной части шляхты Россия стала союзницей в защите сословных привилегий. В результате так называемой Войны за польское наследство 1733–1735 годов между Францией, с одной стороны, и Россией в союзе с Австрией – с другой, на троне Речи Посполитой утвердился сын почившего Августа II Сильного – поддерживаемый Россией саксонский курфюрст Фридрих-Август (будущий король Август III).
В 1860-е годы партия Чарторыйских («фамилия»), поддерживаемая братьями Понятовскими и фаворитом императрицы стольником ВКЛ Станиславом Понятовским, готовила реформу политической системы Королевства Польского и Великого княжества Литовского. Однако борьба «фамилии» с республиканцами под предводительством уже упомянутого Кáроля Радзивилла (Пане Коханку) вышла из-под контроля и вылилась в гражданскую войну, по итогам которой часть территорий Речи Посполитой была «взята под опеку» её соседями. При этом, делая королём Станислава Понятовского (представителя «фамилии», выступавшего за усиление роли монарха ), Екатерина II едва ли ставила перед собой задачу приобрести при его посредничестве часть белорусских и украинских земель.
Кто только не просил о помощи Россию!
Первый раздел Польши стал, скорее, следствием накопившихся ко второй половине XVIII века взаимных претензий и амбиций равных по силам европейских держав, игравших одновременно не на одной, а на трёх и более досках. И для которых на карте Европы не должно было оставаться ни одного свободного поля, в любой удобный момент используемого противником, чтобы разместить там свои гарнизоны. В этом отношении Австрия, Пруссия и Россия взяли то, что не было твёрдо обозначено признаками военной мощи по периметру границ и волей суверенного правителя изнутри.
Петербург, безусловно, активно искал и находил различные действенные методы для манипуляции своей западной соседкой, однако подавляющее большинство из них опиралось на внутренних агентов влияния из числа магнатов и шляхты. Так, во время подготовки к выборам короля в 1764 году лидеры Виленской конфедерация просили Екатерину прислать в Речь Посполитую войска для борьбы с радзивилловской партией (после чего на территорию ВКЛ вошёл корпус генерала Рененкампфа).
Протекцией императрицы не гнушались даже участники радикальных католических конфедераций, боровшиеся против коэквации в правах с православными, которым покровительствовала Россия. По инициативе российской стороны в 1767 году против Понятовского, утратившего к тому времени доверие Петербурга, выступил Кароль Радзивилл, незадолго до этого бежавший в Саксонию после поражения от тех же российских войск.
Таким образом, к первому разделу Речи Посполитой внутри страны не оставалось ни одной значительной политической силы, не уличённой в интригах на стороне Российской империи. В этой связи повстанцы Тадеуша Костюшко, дравшиеся с Александром Суворовым, едва ли могли видеть в России главную виновницу гибели Польши, которая, по твёрдому убеждению современников, погубила сама себя.
Возможно, поэтому шляхта, получив все без исключения привилегии российского дворянства, сохранив землю и имения, уверяла: «Живя не в Польше, мы чувствуем себя как бы в Польше и даже лучше, чем в настоящей Польше». Дворянство и купечество белорусских уездов тут же, в 1873 году, получило право участвовать в разработке проекта нового общеимперского «Уложения». В 1877-м здесь прошли выборы депутатов в дворянские собрания. До 1840 года сохраняли юридическую силу нормы Статута ВКЛ 1588 года, а Католическая церковь не потеряла ни одного прихода. А гонимые римской курией иезуиты и вовсе нашли последнее прибежище под крылом Екатерины II.
Однако встаёт закономерный вопрос: где в сложном калейдоскопе событий вокруг увядавшей Речи Посполитой, собственно, сама Беларусь? Ведь для всего мира эти события так и остались «разделами Польши». Утверждения же о том, что Речь Посполитая – конфедерация короны польской и ВКЛ, в составе которой княжество сохраняло свою субъектность, – также не даёт на него положительного ответа.
Несмотря на всю мощь его элиты – Сапегов, Радзивиллов, Пацев, Понятовских, Огинских, Чарторыйских, Кишек (они фактически лишили коренных поляков, «короников», возможности приобретать земли и расширять влияние в княжестве, сохранявшем собственное войско, систему органов исполнительной власти и законодательство), – нет реального основания считать ВКЛ предтечей белорусского государства.
Выраженные во всеуслышание и недвусмысленные гражданско-патриотические и историософские взгляды шляхты не оставляли надежд на то, что из него в перспективе выйдут самостоятельные Беларусь и Литва, а не будущая провинция Польши. Безусловно, не стоит недооценивать общественно-политическое, культурное и интеллектуальное наследие ВКЛ в национальном характере белорусов, однако сегодня его необходимо поставить на службу Беларуси, которую само княжество в лице подавляющей части его элиты сознательно не выбирало себе в наследницы.
Но белорусское национальное государство также не было и исключительно ленинским детищем. Его идейные основы, как уже отмечалось, были очерчены ещё в XVII веке и нашли своё развитие в концепции западнорусизма, кредо которого было сформулировано Михаилом Кояловичем:
«Западная Россия на основе памяти о былой политической независимости Литвы не может выработать самостоятельность при польской цивилизации».
Тут очевидно присутствие ключевого для поставленного вопроса понятия – «самостоятельность» как способ культурно-исторического самовыражения «Западной России» (читай: Беларуси), что однозначно не лишает её исторической субъектности. В это же время и сама теория триединства, осознавали то или нет её творцы, в своей основе уже выделяла белорусов как общность, отличную от русских и украинцев.
Таким образом, именно взгяды западнорусистов послужили фундаментом для концептуального обоснования права белорусов заявлять о себе на международной арене в составе федерации либо конфедерации с Россией (а большинство деятелей белорусского национального движения начала ХХ века до определённого момента придерживалось именно этой модели).
Говорить же о полной самостоятельности Беларуси во второй половине XVIII – начале XIX века, которая только-только вырвалась из хищных лап белого орла и предавшей свой род шляхты, было невозможно не только в силу политической незрелости и экономической отсталости носителей белорусского самосознания (вчерашнего униатского духовенства, перешедшего в православие, и белорусских крестьян), но и господствовавших в дворянской среде взглядов на свою этническую историю и цивилизационную принадлежность.
Смену элит принесла только революция
В этих условиях для благоприятного прорастания белорусского дела в будущем необходимо было лишить последних экономической базы (прежде всего огромных земельных владений – латифундий) как основы их общественно-политического влияния в публичном пространстве белорусских губерний.
Однако, как ни парадоксально, но до Октябрьской революции позиции шляхты для правительства Российской империи оставались неприкосновенными. И то, на что не могли решиться власти предержащие, сделали за них объективно-исторические законы развития общественных отношений – урбанизация и концентрация пролетариата, рост базовой грамотности населения, вторжение масс в политику в ходе Первой русской (1905–1907 годы) и Февральской революций, распространение социал-демократической идеологии, формирование местных Советов депутатов с самым широким представительством белорусского народа, которые ознаменовали собой переход от элитарной к массовой политической культуре и позволили белорусам при поддержке и координации СНК большевиков создать первое белорусское «всенародное» государство в истории со всеми его атрибутами.
Сегодня же белорусской общественно-политической и историко-философской мысли удалось перебороть радикализм советских энтузиастов второй половины 1980-х – начала 1990-х годов, с комсомольским задором возвеличивших прошлое Беларуси-ВКЛ в Речи Посполитой, и дать взвешенную и объективную оценку достижений белорусского народа в Российской империи.
Ведущие учёные республики в капитальном издании 2020 года, приуроченном к 25-летию государственного строительства в современной Беларуси, так охарактеризовали один из ключевых периодов нашей совместной истории:
«Даже самый критичный анализ позволяет утверждать, что включение белорусских земель в состав Российской империи явилось решающим фактором, который позволил остановить полонизацию белорусов, содействовал возрождению и развитию национально-духовных традиций. Не следует забывать, что наши многочисленные предки считали Российскую империю своим Отечеством, а белорусы рассматривались как часть триединого титульного народа. Также нельзя не отметить, что Российская империя при всех своих недостатках, в отличие от других, стремилась не выкачивать средства из подвластных территорий, а развивать их социально-экономический и духовно-культурный потенциал».
Фото: wikipedia.org
© "Союзное государство", № 4-6 2022
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!