В полной темноте дверь отворилась и в избу по-свойски, без стука, вошли два огромных оборотня - племянники Никодима. Один пнул ножку лавки, на которой лежал лесник, и сказал:
-Ну, чего разлёгся? Мечтаешь? Сбежать, поди, от нас хочешь? Обдурить нас? - и они заржали в полный голос, - Не выйдет, лесник, не выйдет. Мы от себя ведь не отпускаем. От нас одна дорожка: в могилу.
-Хочешь в могилу, лесник? - смеялся другой, взяв в лапу кружку со стола и заглядывая внутрь.
Герасим молчал. Он, кажется, начинал понимать, с какой силой связался. И самое трудное было даже не сопротивляться им, а то, что не было уже помощи и веры со стороны своих, поскольку люди его боялись...
Герасим обдумывал каждое слово. Ему хотелось хоть как-то управлять ситуацией, чтоб не стать послушной марионеткой в их руках. Он спросил:
-А Никодим где?
-А что тебе до Никодима? Свидитесь ещё в своё время. Или увидеть не терпится?
-Да, кстати, - продолжил другой, - Для тебя будет задание завтра. Придём в твою родную больничку и ты должен будешь признать там одного человека. Мы скажем, как его зовут. Ты подтвердишь. И смотри: завтра, в полнолуние, будет решаться судьба остальных щенят вашего врача. Поэтому, если не исполнишь, как велим, или что-то перепутаешь - пеняй на себя: щенят можем в живых не оставить. Они всё равно крещёные, будет ли от них толк - не известно. Так что смотри, Герасим, не рыпайся. От твоего поведения зависит теперь их судьба.
-Да, и если вздумаешь предупредить кого - только хуже сделаешь. Пусть тех щенят мы не достанем, но с сыном вашего врача разберёмся. Он в наших руках. Бесполезный малец, слишком добрый, много в нём папашиной крови. Как ни учим его - не озлобляется, никого обидеть не может. Никодиму просто жалко его, своя кровь, но сейчас Никодима нет, мы можем убрать малого, а спишем на тебя. Ведь это ты его в сарае запер, так ведь? Никодим тебя за мальчишку из ада достанет, не сомневайся. Так что думай, Гера, думай, ты башковитый, должен соображать.
И оборотень, швырнув пустую кружку в угол комнаты, вышел из избы. За ним удалился второй. Герасим остался лежать...
Утром после обхода Глеб Никифорович вернулся в палату ослабшего пока после операции Никодима, лежащего в одиночестве, и спросил:
-Лукьян Егорович, слышь меня? Вот мы сегодня позовём Герасима Потаповича и посмотрим, за кого он тебя признает. Но я тебе больше скажу: сегодня, кажется, ночью будет полнолуние? Так вот палата твоя, Лукьян Егорович, с решёткой на окнах и дверь закрывается на ключ. Ближе к ночи пригласим к палате мужиков с ружьями и войдём к тебе, посмотрим на твой внешний вид. И если вдруг ты, Лукьян Егорович, шерстью обрастёшь, или когти отпустишь - ну тут уж не взыщи, охотники своё дело знают, церемониться с тобой не будут.
-О чём говоришь, доктор? Я тебя совсем не понимаю... - прикидывался несведующим здоровый мужик с хитрым взглядом и густой рыжей бородой,- Решётки, ключи, мужики с ружьями... Побойся Бога!
-Я тебе побоюсь Бога! - не выдержал Глеб Никифорович, подскочив к нему вплотную, - Где мой сын? Где мой ребёнок? Или ты мне его сегодня вернёшь, или...
Глеб Никифорович сжал кулаки, потом махнул рукой и вышел из палаты, закрыв за собой дверь на ключ.
Тем временем Герасим побрёл в храм. Шёл он туда с тяжёлым сердцем, уже после утренней службы. Ему хотелось поговорить с батюшкой, отцом Геннадием, и исповедоваться ему во всём. Какая-то сила удерживала его, внушая, что всё это напрасно, а отец Геннадий разгневается и начнёт презирать.
Он украдкой зашёл в церковь и спрятался от посторонних глаз за колонну. Но отец Геннадий первым увидел его и подошёл сам:
-Приветствую, Герасим Потапович. Ты что-то после службы идешь...
Герасим, видя такое отношение, приободрился. Но всё равно ещё не знал, с чего начать, и правильно ли его поймут.
-Да я ведь, отец Геннадий... Тут такое дело... Даже не знаю, с чего начать...
Отец Геннадий, хоть и вечно куда-то торопился, вдруг серьёзно посмотрел на лесника, как будто чувствуя его крайнюю нужду в этом разговоре именно сейчас, и произнёс:
-Ну, если нужно поговорить - так поговорим! Проходи-ка, Герасим Потапович, вот сюда, посоветуемся.
Мужчины зашли в иконную лавку, скрывшись с глаз оставшихся в храме после службы прихожан. После беседы отец Геннадий задумался, потом говорит:
-Ну что тут поделаешь? Грех ты, конечно, на душу взял, Герасим Потапович, тем, что отрёкся от Бога и, как ты ни скажешь, "продал душу". Но не бывает человека без греха. И это - такой же один из грехов - чародейство, потворство тёмным духам. Ну, как же мы теперь поступим? Ты, давай, вот что: крестик заново одень, и не снимай, носи. Я тебе его сейчас принесу. Грех твой, видя раскаяние, я тебе отпустил. Сейчас ещё сорокоуст за тебя закажем. Ты, если чувствуешь в себе борьбу, в больницу не ходи. Потом ещё больше себя винить будешь. Молитвы дома читай. Я тебе молитвослов сейчас вынесу. Хочешь - у нас поживи, в подвальном помещении. Там комнатка чистая, никто тебя оттуда не достанет. А Глеба Никифоровича насчёт детей мы предупредим. И, давай не горюй!
Отец Геннадий наказал женщине, работающей в иконной лавке, выдать Герасиму Потаповичу молитвослов с крестиком, а сам, перекрестив и благословив его, ушёл по своим делам.
https://zen.yandex.ru/media/id/61c5d6642061907a70bb8ab3/vozvrascenie-oborotnei-predatelstvo-chast-16-62dabcd80112073c7a6aeb6f