«Звенели колеса, летели вагоны... Гармошечка пела: «Вперед!»
Куда несся состав, в какую даль уносил молодого стихотворца и что ожидало его в пути? И почему сочинились эти строки...
Поезда — отдельная история. Сколько их было в моих путешествиях? Вагоны купейные и плацкартные, СВ и не очень. Вокзалы больших городов и полустаночки полузабытые среди ковылей да колокольчиков...
Дорогу нужно полюбить, чтобы понять ее.
Одному путешествовать — понятно, что неуютно. Да и было у меня таких поездок в одиночестве — по пальцам пересчитать. Всегда лучше с друзьями. Тогда любые часы в трясущемся на стыках вагоне не в тягость. Есть что обсудить, о чем поболтать. Иногда хорошие мысли приходят.
За годы передвижения по родной стране у меня уже выработался свой этикет в подготовке. Во-первых: снедь в дорогу. Вагоны-рестораны оставим для дилетантов, так же как и покупку чего-либо в привокзальном буфете. Все нужное, вплоть до минеральной воды, должно быть приобретено заранее. Лучше всего, если все это будет упаковано в свой отдельный саквояжик. Я пока до него не дорос. Еще присутствует мальчишество. Любая ненавязчивая деталь — ложечка и чашечка, захваченные из дома, тоже будут скрашивать казенный антураж железной дороги. Во-вторых, газеты и журналы. Что-нибудь из книг. Илья Урилов подарил мне целую библиотеку миниатюрных поэтических изданий, за что ему спасибо от пассажира Шаганова.
Оптимальное время, проведенное в поезде, — шестнадцать—восемнадцать часов. Если больше, лучше лететь самолетом. А так этих часов хватает, чтобы и переговорить обо всем, и выспаться. Не очень хорошо, если поездки проходят в пьяном угаре. Нужно уметь обходиться и без алкоголя. Или знать меру. А то знакомы мне коллективы музыкантов, о которых по-другому и не скажешь, как только «ЛТП на колесах». По-другому не умеют. А жаль. Только колеса тронутся, тут же начинают горланить: «До отравленья в поезде осталось пять минут».
Но вот однажды с Белорусского вокзала наш коллектив отправлялся в Брест. Майской ночью 1998 года. И организаторы концертов определили нам волшебный вагон. Вместе с нами направлялись Александра Николаевна Пахмутова и Николай Николаевич Добронравов. Собственно говоря, именно таким легендарным соседством и была обусловлена подача этого личного вагона начальника Брестского отделения дороги к перрону.
— А ты, знаешь, Саша, — сказал мне Николай Николаевич, — у нас с Алей уже был такой случай. В далеком году, в шестидесятых... Прежде тот вагон служил Берии, там еще и ванная комната была предусмотрена.
Вагончик на восемь персон. С обслуживанием горничной, стол просто ломился от по-домашнему приготовленных угощений. Наш скромно захваченный провиант гастрольный был излишен в той ситуации. Авторы, любимые всей Белоруссией за такие пронзительные песни, как «Беловежская пуща» и «Белый аист летит...», были очень доброжелательны и в то же время скромны. Замечательные люди. И рассказали такую историю. Они были дружны с Юрием Гагариным. И однажды в Артеке, в доброй компании кто-то подначил первого космонавта:
— Юра, да ведь ты не рыбак?
— Как не рыбак? Давайте поспорим, завтра утром увидите, какой я рыбак.
И утром, пока все еще спали после предыдущей вечеринки, Юрий Алексеевич, не тратя время на сон, нашел лодку и по заре направился на веслах к стоящим не вдалеке на рейде сейнерам. Представляете удивление моряков, когда в пришвартовавшейся лодке они узнали человека, который своим подвигом, своим полетом открыл эру космоса для землян...
— Ну кто не умеет рыбачить? — лукаво подмигнул Гагарин спорщику за завтраком, улыбаясь своей открытой улыбкой, которую знал весь мир.
Вся лодка до краев была завалена рыбой.