Угрюмая, капризная и подозрительная Анна-императрица, не сама по себе появилась. Откуда могли прийти к ней сердечность, теплота и обаяние, если с малых лет она была нелюбимым ребенком в семье, обузой, от которой стремились как можно скорее избавиться.
В 1708 году по царскому указу вдовая царица Прасковья с дочерьми переселились в Петербург. Сюда, в свой любимый «Парадиз», Петр переводил большинство Романовых.
Дом, где поселилась Прасковья был из другого мира, бесконечно далекого от измайловского убежища. Но делать было нечего. Против воли царя не пойдешь, как и не признаешься ему, что побаиваешься воды.
В туманном, сыром Петербурге, которому от роду было пять лет, кончилось для царевны Анны детство. Наступила юность. Девиц стали вывозить в свет. Вчерашние теремные затворницы участвовали в придворных празднествах, посещали ассамблеи, плавали на шлюпках и яхтах по Неве, бывали с дядюшкой в Кронштадте. Новый, непривычный мир!
Анне жилось невесело. Здесь, в Петербурге, особенно отчетливо проявилась неприязнь к ней матери. Средняя дочь чем-то постоянно раздражала царицу Прасковью. Она росла молчаливой, даже угрюмой, не склонной к сердечным беседам с матушкой. Само присутствие Анны выводило Прасковью из себя. Зачастую неприязнь к одному ребенку верный признак чрезмерной любви к другому. Так оно и было: царица без ума любила старшую дочь Екатерину - «Катюшку свет». Веселая хохотунья и болтушка, Катюшка всегда была с матерью.
В целом же атмосфера двора Прасковьи была тяжелой. Здесь царили сплетни и ссоры придворных, которые Прасковья с удовольствием самолично разбирала. Особенно неуживчивым и склочным был брат царицы Василий Федорович Салтыков. Он заправлял всеми делами при дворе, и его происков Анна боялась больше всего. «Истенна, матушка моя, доношу, - писала Анна уже из Митавы царице Екатерине, - несрозна, как нами ругаютца! Если бы я теперь была при матушке, чаю, чуть была бы жива от их смутак».
Жалуясь на свою жизнь, герцогиня Курляндская просит добрую к ней царицу помочь, но при этом предупреждает: «Еще прошу, свет мой, штоп матушка не ведала ничего».
Если бы Анна родилась не в конце, а в начале XVII века, то ее судьба была бы известна с первого часа и до последнего: царские палаты зимой, загородный дворец летом, церковь почти ежедневно, а к старости монастырь и наконец- Фамильная усыпальница. Царевен не выдавали замуж. Вера не позволяла выйти за иностранного принца, а отеческий обычай - за русского вельможу. Как писал Григорий Котошихин, автор книги о России времен Алексея Михайловича, «князя и бояре их (царевен) есть холопи. И то поставлено в вечный позор, ежели за раба выдать госпожу».
Но с Петра Великого в династической политике начались новые, революционные времена. Петр решил накрепко связать Романовых кровными узами с иностранными династиями. В 1709 году при встрече с прусским королем Фридрихом I он договорился о женитьбе племянника короля на одной из своих племянниц. Выбор невесты Петр предоставил Прасковье, и она вопреки традиции решила первой выдать замуж не старшую, любимую Катюшку, а среднюю дочь - Анну.
К тому же приехавший жених герцог Курляндский Фридрих Вильгельм будущей теще не понравился: слишком молодой, худосочный, к тому же дебошан и выпивоха. Да и герцогство его было бедным, разоренным войной и маленьким по размерам - курам на смех, меньше нашего Тамбовского уезда. В общем, жених незавидный. Пусть идет за него Анна! О ее чувствах к жениху никто не спрашивал.
В конце царствования Анны в Тайной канцелярии разбиралось дело одной крестьянки, которая «спроста» спела песню времен своей юности о невесте герцога Курляндского, которая якобы просила грозного дядюшку-царя:
Не давай меня, дядюшка,
В чужую землю, нехристианскую,
Нехристианскую, басурманскую.
Выдай меня, царь-государь, за своего генерала, князя, боярина.
Крестьянку всего лишь высекли. Быть может, императрица, мимо которой не проходило ни одно дело сыскного ведомства, дрогнула и помиловала певунью, чья песня напомнила ей бесконечно далеко ушедшие годы юности и те чувства, которые владели ею тогда.
31 октября 1710 года началась торжественная церемония, какую еще не видывали берега Невы. По реке двигалась целая эскадра барж и шлюпок с женихом, невестой и их многочисленными гостями. Они плыли от Городской стороны к дворцу Меншикова, где состоялось венчание и была сыграна свадьба.
Никогда раньше Анна Иоановна -гадкий утенок русского двора не была в центре всеобщего внимания. Одета она была эффектно и по-царски великолепно. Смоляную черноту ее волос оттеняла бриллиантовая корона, а белая бархатная роба и длинная подбитая горностаями мантия очень шли к ее вдруг ставшей величественной фигуре. В белом с золотом кафтане был и юный жених.
Мы ничего не знаем о том, как 17-летние молодожены начинали свою совместную жизнь. Возможно, они уже стали привыкать друг к другу и своему новому положению, может быть, они бы и слюбились, если бы...
Спустя два месяца после свадьбы - 8 января 1711 года герцогская пара отправилась домой, в Митаву. Но доехала она только до первой почтовой станции - Дудергофа. Там Фридрих Вильгельм, утомленный непрерывными попойками в Петербурге, внезапно отдал Богу душу.
Тело герцога повезли в Митаву, в усыпальницу Кетлеров, а вдова, в слезах вернулась обратно, во дворец к своей суровой матушке, что, надо полагать, не доставило обеим радости. Правда, Анна могла облегченно вздохнуть, ведь ей теперь уже не нужно было ехать в «чужую землю, басурманскую». Но будущее наверняка казалось ей мрачным печальной и унизительной была на Руси судьба бездетной вдовы. Если не находили для нее нового супруга, она должна была уйти в монастырь. Впрочем, Анна надеялась на дядюшку -он, мол, не оставит ее без внимания и что-нибудь придумает. А пока она жила то в Петербурге, то в Москве, то в Измайлове с матушкой и сестрами. И только через полтора года Петр окончательно решил участь племянницы - он приказал ей ехать в Митаву и жить там.
Наивно было бы думать, что герцогство стало ее вотчиной, где она могла бы чувствовать себя полновластной хозяйкой. Курляндия была государством, сопредельным Пруссии, Польше и России. И каждая из этих держав мечтала прибрать ее к рукам. Петр много сделал для усиления русского влияния в герцогстве. Брак Анны с Фридрихом Вильгельмом был одним из шагов на этом пути. Петр давно бы оккупировал Курляндию, но обострять отношения с Пруссией и Польшей не хотел и действовал осторожно и осмотрительно.
Присутствие в Митаве Анны, вдовы герцога, устраивало царя, он теперь всегда мог прийти ей на помощь и не допустить ничьих посягательств на герцогство.
Анна не раз просила Петра Первого выдать ее замуж, но это было невыгодно царю. Анна написала около 300 унизительных писем, где просила решить свою судьбу, но даже ее покровительница царица Екатерина ничего не могла сделать. Но все однажды изменилось.