– Николай Максимович, что сегодня делать выпускникам музыкальных и других ведущих вузов страны для возрождения России в современных жестких санкционных условиях? И второй вопрос: на какие спектакли вы посоветовали бы сходить, на какие постановки, в какие театры?
– Вы знаете, есть такой замечательный полудокументальный фильм. Он сделан, если я не ошибаюсь, к 200-летию Большого театра. Найдите его и посмотрите, какого уровня там музыканты, артисты балета, певцы.
Когда я смотрю этот документальный фильм, я всегда думаю только об одном: «У всех этих гениальных артистов не было шансов прозвучать там. Их никогда никто не слышал на Западе, но они все время давали мастерство высочайшего уровня». Я многим рассказываю, что полюбил оперу, наверное, только потому что мама привела меня на утренний спектакль в Большой театр на «Иоланту» – 40 копеек стоил билет, пела гениальная Тамара Милашкина. Ну не могу я слушать «Иоланту» после этого! Никто не может так спеть.
Понимаете, я – простой советский ребенок, слушал величайшее искусство за 40 копеек. Я слушал пения на утреннем спектакле! Наша страна прожила очень драматичный и сложный момент, когда никто отсюда не выезжал и не имел шанса нигде быть услышанным. Это сегодня мировое сообщество купило записи Козловского и издает, потому что Козловского они воспринимают как гениального певца, а Лемешева, допустим, нет, на удивление. Но и тот, и другой давали такой уровень звукоизвлечения, что спустя даже 50–60–70 лет слушаешь и понимаешь, насколько это гениально.
Я хотел бы сегодня посоветовать всем учащимся музыкальных вызов – занимайтесь своим делом, занимайтесь качественно – и это прозвучит обязательно не сегодня, так завтра. В этом я уверен, потому что когда я сам был еще довольно юным, я тогда учился в школе, я представить себе не мог, что когда-нибудь буду танцевать на всех подмостках мира. Я не мог себе этого представить! Да, развалился Советский Союз, сложилось все по-другому, и в моей жизни произошло много интересного. Но никто не знает, что будет завтра, и прогнозировать это смешно.
Вторая часть вопроса была: что делать, что посмотреть? Не знаю. Всегда хочется что-то хорошее посмотреть, но я давно никуда не ходил, чтобы оперный спектакль от начала до конца меня удовлетворил или чтобы я просто слушал его, и визуальная картина меня не раздражала в этот момент, где Людмила не бежала бы с шайкой, Ратмир не был бы нетрадиционной ориентации, а Наина не была бы начальницей борделя. Я не понимаю Татьяну пьяную на столе. Для меня это немножко не про то. Но есть, конечно, какие-то проблески, и мне хочется верить, что все равно Большой и Мариинский должны оставаться оплотом большого искусства, хотя очень мало что могу порекомендовать.
В последнее время не берусь рекомендовать, я вам скажу, почему. В театре Станиславского (это было лет 10–12 назад) поставили «Травиату» с Хиблой Герзмавой, а я Хиблу очень люблю, много лет с ней дружу, я, естественно, пошел послушать Хиблу, получил большое удовольствие. Она великолепно пела. И подруга меня спрашивает: «Ну как?». Ну как – шикарно! Хибла вообще великолепна.
мПодруга купила четыре билета и повела детей, а режиссер там немного извращенец. Там испанский танец танцуют мужчины из «Красной шапочки», цыганский танец – женщины из «Красной шапочки». Настоящие стриптизеры. Но она же меня не спросила: детей вести можно? После спектакля она мне звонит: «Куда ты нас послал? Я прикрывала детям глаза! Мы выбежали из зала. Это что за ужас?!», потому что там они раздеты. Я говорю: «Хибла хорошо пела?». «Да!». Я говорю: «Что ты от меня хочешь? Ты меня про Хиблу спросила – я тебе про Хиблу ответил».
К сожалению, рекомендовать какой-то спектакль сейчас опасно. Точно так же, как и музыкальное произведение, потому что я не знаю... Иногда вот мне говорят: «Завтра Теодор дает такой концерт!» – в общем, все с придыханием бегут на тот концерт. Я тоже тихо с придыханием думаю: «Может быть, я ничего не понимаю». Все охают, в экстазе бьются – я не знаю в каком месте убиться, понимаете? Я немножко по-другому это слышал и, может, мой вкус устарел.
У меня в 2020 году было нечто потрясающее… Вообще тот год – это было лучшее время для меня. Я утром вставал, говорил: «Сегодня «Путешествие в Реймс». Я находил в Ютьюбе все, что было записано про путешествие, и с утра до вечера слушал, и читал только про «Путешествие в Реймс». А на следующие день у меня, допустим, «Силы судьбы». Как правило, я смотрел сегодняшний спектакль с сегодняшними исполнителями, понимал, что я лучше найду 50–60-е, послушаю, как надо.
Последнее, когда я получил удовольствие от постановки – ну, пели очень плохо, я приехал в Нью-Йорк и пошел на «Турандот» Дзеффирелли – самый красивый спектакль, который существует в мире на тему «Турандот». Ничего лучше никто не поставил. Но пели ужасающе! Почему – объясню вам, а никто не хочет платить хорошим певцам. Это дорого.
К сожалению, жанры, которыми мы... ну, в театре, в котором я вырос (и балет, и опера) – это очень дорогие виды искусства, которые очень дорого стоят. Они не могут быть массовыми. Не может это быть в каждом подъезде, в каждом регионе, к сожалению. Это очень элитарное искусство. И это ансамбль. Нельзя спеться за две секунды, сыграться за четыре минуты, и потом это все халтура. К этой профессии надо готовиться по старинке. Вот то, что я сказал Рособрнадзору, что сначала придумали балет, потом образование и только потом Рособрнадзор. Так везде, к сожалению. Если вы найдете что-то хорошее – напишите, я схожу.