Евгения Захарцова с мужем взяли в семью двоих детей – Артема и Веронику. С самой первой встречи супруги столкнулась с травмами ребят. Сложная адаптация началась с первого дня
Приемная мама рассказала о том, как за 9 месяцев в семье изменились дети и родители, что предприняли приемные папа и мама, чтобы ребята забыли про голод и страх, почувствовали заботу о себе, интерес к каждому из них лично, а также о том, какую работу приходится проводить взрослым над собой, чтобы оставаться в ресурсе.
Окружающие нас не понимают
Я с детства я мечтала о большой семье. У меня взрослый сын от первого брака. К моему решению взять в семью еще детей он отнесся с пониманием, сказав, что это полностью наше решение. Проблем не было.
Со вторым супругом общих детей у нас нет, но мысль о большой семье осталась. В какой-то момент мы задумались о приемном родительстве.
По профессии я режиссер массовых мероприятий, и одно время работала в детдоме, организовывала праздники. В этот период я начала понимать сирот еще лучше.
Они повторяют участь собственных родителей, рожают, а потом бросают детей. Главная причина: они себя считают людьми, ненужными миру. Отправная точка мировоззрения.
И если муж и сын поддержали идею приемства, то больше сложностей у меня было в отношении с окружающими.
Люди не могли понять, зачем мы взяли ребят из детского дома? Мол, ваши кровные уже выросли, поживите для себя. А некоторые думают, что мы стали приемными родителями из-за денег.
Мы быстро нашли Артема и Веронику
Спустя два года после окончания ШПР мы решились стать приемными родителями, долго думали, взвешивали. Начали искать, и нашли достаточно быстро Артема с Вероникой.
Первая встреча произвела неизгладимые впечатления.
Вопросы от детей были примерно следующие: «У вас есть машина? Вы богатые или нет? Будет ли у нас своя комната?» Тогда мне хотелось просто встать и уйти. Я была в шоке от их недетских вопросов.
Вечером мужу сказала, что к такому приему просто была не готова. Муж предложил все-таки убрать эмоции в сторону и сходить к ребятам еще раз.
И это сработало. Во время второй встречи дети вели себя спокойнее. Более того, Артем залез к папе на коленки.
Вероника же поначалу боялась, потом выяснилось, что она в принципе боялась мужчин. Детей бил пьяный отчим, поэтому взрослые мужчины вызывали чувство страха. В кровной семье детям было очень плохо: голод, побои.
Их хотела забрать одна семья, но потом исчезла. Стоит отметить, что дети в системе толком не жили. 13 декабря у них умерла мама, а 26 декабря мы забрали Артема и Нику к себе.
Так дети пришли в семью.
Медового месяца не было
С первых дней началась адаптация.
Во-первых, объявились кровные родственники ребят. Родня со стороны кровной матери сразу заинтересовалась судьбой детей: почему одеты так, а не вот так, куда пропали щечки, как питаются и так далее.
Во-вторых, наше с мужем окружение с удивлением восприняло решение стать приемными родители.
С первого дня мы оказались в кольце непонимания, которое стремительно сжималось. Окружающим (особенно школьным учителям Артема и Ники) нужно знать, как дети нас называют? И почему обращаются по имени, а не папа и мама?
Это же крайне интересуют и соседей. Задают бестактные вопросы. Иногда приходится реагировать достаточно враждебно.
«Давай будем вести себя хорошо, они, наверное, богатые. У них дома есть макароны»
Но самое главное, мы не были готовы к адаптации.
Дети жили с матерью и отчимом. Мать сильно пила, отчим тоже. Детей он бил.
Затем мать бросила пить, но детьми толком не занималась. Отсюда и педагогическая запущенность у ребят.
Первое время дети много, очень много ели. Спали плохо, были крики, страх – последствия жизни с отчимом. В школу ходили через раз, желания не было.
Ника и Артем провели в интернате мало времени, поэтому их можно назвать сохранными. Семью, пусть даже неблагополучную, все равно нельзя сравнивать с интернатом. Дети ласковые, не могу сказать, что чувство привязанности у них стопроцентное.
Могу рассказать такую историю. Первый день дома. Зашли, поставили вещи, дети осматриваются. Слышу шепот: «Давай будем вести себя хорошо, они, наверное, богатые. У них дома есть макароны».
В этот момент у меня внутри что-то щелкнуло. Так стало больно за этих ребят. Как же они жили, если макароны — признак богатства
Мы взяли детей в семью в канун Нового года. Первый совместный Новый год прошел замечательно: елка, гирлянды, подарки. Дети написали письмо Деду морозу. Утром на крыльце (мы живем в частном доме) их ждала посылка из Великого Устюга.
Для ребят это было воплощением сказки настолько реальным, что они уже сейчас пишут письма Деду морозу с желаниями уже на 2023 год.
Маму они помнят, но почти не вспоминают
Артем и Вероника редко вспоминают кровную маму. Остались какие-то фотографии, но есть ощущение, что биологическая мать просто исчезла из их памяти. Может быть в силу того, что они еще маленькие. Артему 8 лет, Веронике – 9.
Я опасалась, что чужие дети будут меня бесить. Мне же есть с чем сравнивать, со своим кровным сыном. Иной раз ловила себя на мысли, что ребенок начинает раздражать. Я старалась пресекать подобные мысли, ругалась на себя.
Меня раздражали банальные вещи. Дети не умели умываться, к примеру. А кто их учил? Они жили в неблагополучной семье.
Разве это повод для раздражения? Нет, конечно.
У ребят были родители, но не было теплых отношений. И сейчас дети восполняют дефицит тепла.
Меня спасает работа
Моя профессия – режиссер — очень динамичная, которая позволяет переключаться.
Кроме того, мы с супругом ввели правило: в доме у каждого есть место. Там можно посидеть в тишине наедине с собой. Это важно мне, ему, детям.
Ты опытный родитель, воспитавший ребенка. Ты прошел ШПР, прочел необходимую литературу. Но ты не можешь быть готовым.
Это сложно уложить в голове до того, как ребенок переступит порог дома. Мне потребовалось 2 месяца, чтобы привыкнуть к мысли о том, что я мама двух детей.
Первое время я задавалась вопросом: зачем я взяла детей? Потом смотрю на Нику, вглядываюсь. Какие-то черты лица похожи, нос, например. И понимаю, что это мой ребенок.
Мы можем смотреть мультики до хохота, и хороших дней больше, чем плохих. И это осознание помогает мне, дает сил.
В семье ребенок знает, что его любят и принимают любым. В детдоме подобных ощущений нет. Нашим детям важно наличие собственного пространства.
Им важно наличие общего пространства, где можно вечером сесть с родителями и посмотреть телевизор. В учреждении они ходят строем, живут по графику.
Когда я почувствовала себя мамой Артема и Ники
К Артему я сразу как-то привыкла. Он более ласковый, может за мной ходить буквально по пятам в доме. Может быть, потому что у меня есть старший сын.
К Веронике чувство привязанности формировалось постепенно. С Никой дело обстояло сложнее, поскольку у нее осталась бабушка по отцовской линии. Дочка долго не шла на контакт, настолько долго, что мне самой пришлось обратиться к психологу.
Ника позиционировала себя старшей и опытной. Потом мы связались с бабушкой, попросили поговорить с Никой. Бабушка поговорила, попросила девочку слушаться родителей, и это тоже повлияло.
Второй переломный момент в наших отношениях случился, когда мы поехали на могилу кровной матери ребят. Нике было плохо, я прижала ее к себе и поняла, что не смогу без нее жить.
Как мы все изменились
Во-первых, нормализовался сон. Раньше можно было пройти мимо детей, они тут же вскакивали и кричали, забивались в угол.
Сейчас они спят как слоны, можно из пушки стрелять. Первые дни они вели себя, как шелковые, потом начали кричать, беситься, играть, как обычные дети.
При прохождении комиссии для принятия детей в семью Веронике поставили ЗПР, Артему смешанный диагноз, тоже связанный с отставанием в развитии. Сейчас мы готовимся к школе, учимся считать до десяти, учим стихи на раз-два.
Есть сложности, связанные с письмом, это проблема мелкой моторики рук. Мы стараемся догнать сверстников, но за лето догнать вряд ли получится. Артем и Ника стало больше читать, расширили словарный запас.
Я сейчас бьюсь за то, чтобы дети остались в обычной школе, а не спецзаведении.
Адаптация продолжается
Нужно запастись терпением, ни в коем случае не нужно срываться.
В семье есть такое правило: мы выбираем день, когда рассказываем друг другу о том, что не нравится в поведении каждого из нас.
В адаптации очень важно уметь переключаться. Дети знают, что у меня есть личное время, полчаса в день. А еще у нас есть комната гнева, куда каждый может прийти и высказаться, выплеснуть эмоции.
Мы стараемся работать над собой, хотя это и нелегко.
К примеру, дети выходили на улицу и говорили посторонним, что они голодны, что дома мало еды. Им хотелось получить порцию жалости, но поначалу найти первопричину поступка сложно было.