Я налила нам чаю. Чашки и блюдца из меланжевого фарфора мерцали позолотой на многочисленных гранях в жёлтом свете вокруг кухонного стола; в этом сервизе чёрный чай словно обретал особенно насыщенный цвет и вкус. Чай я выбрала крупнолистовой азербайджанский, один из лучших, который у меня был; нашла заначку узбекской халвы с миндалём, - а вот в залу принципиально не позвала, - для кого положительное, а на него явно отрицательное впечатление бы произвели камин, хрусталь и лепнина. Я уже думала, как его здесь разместить, на ближайшие пару дней, потому что идти ему было явно некуда, а помочь ему казалось мне необычайно важным. Тогда я и не подозревала, насколько окажусь права.
- У вас тут прям мастерская, - хмыкнул он, показывая глазами на работы. - Давно пишете?
- Всю жизнь.
- Да, странный вопрос. ...Вкусный чай.
- С бергамотом.
Меня удивляло, как он держал чашку. Большим и указательным пальцами, остальными лишь незаметно придерживая.
- А откуда вы?
- Из Пскова. ...Большой город, - вздохнул он. - Я про Москву. Только ваш район, наверное, больше всего нашего города.
- Больше - не значит лучше. Хотя каждому хорошо там, где ему хорошо.
- Остроумное замечание.
Для священника он был слишком хорошо воспитан. Просто слишком. Нет, не подумайте, я не считаю так называемых батюшек неандертальцами, но как правило они куда более простые люди. Которые не разбираются в светском столовом этикете, в сортах чая, живописи и так далее.
- ...Хотите спросить, как я попал в монастырь? - озвучил он вопрос, который я всё никак не знала как задать.
- Ну да.
- Сам не знаю. Просто однажды зашёл и не вышел. Может, потому что снаружи меня никто и не ждал. Я тоже потерял отца лет в двадцать; мама нас оставила ещё в восьмидесятые, просто сделала вид, что у неё ребёнка нет и не было. ...Город причём маленький, я её видел, я её знал, но она... знаете, так смешно. О том, что она - моя мать, я узнал только на исповеди. Когда меня уже приняли, постригли, рукоположили - мне женщина на исповеди призналась, что она - моя мать. Никогда этого не понимал. Отец тоже был актёром, но... у него страсть к карьере родительский долг не перебили.
Оооо... Я с трудом сдержала этот выдох.
- Что?
- То-то я смотрю, у вас вечно "-кий" в "-кый" переходит. ..."-ся", в "-са".
- ...А вы девушка начитанная.
- Стараюсь. Советские фильмы люблю! Там вот эта академическая манера очень слышна.
- Потому что звукозапись была хуже. Все свистящие максимально убирали.
- Но в церкви наоборот, все тянутся к старорусскому "-ся". И нарочитому произнесению всех букв.
- Да, меня всегда за это ругали.
- Вы закончили театральный? Ну, если вы - ребёнок двух актёров?..
- Не закончил. Заканчивал. Мне оставалось полгода или год до выпуска, надо было выбирать материал для экзамена - я учился на дирижёрско-хоровом, - и тут я пошёл на экскурсию в наш областной монастырь. Не Псковско-Печёрский, а другой, маленький, в области. ...Зашёл да так там не остался. Ну не лежала у меня душа работать в театре. Это когда снаружи люди приходят, им кажется, что это что-то удивительное, интересное, всё блестит, всё меняется; кажется, что сцена создана для того, чтобы тешить тщеславие - в смысле восхвалять тех, кто на ней находятся, чем дольше находится, тем больше восхваляют и тем лучше человеку живётся. На самом деле, чем выше человек забирается, тем меньше он понимает, кто он вообще на самом деле, а в целом, как сказал Жванецкий, - это террариум единомышленников. А я даже единомышленником не был. Я не понимал... я заканчивал училище и только и думал: как мне дальше жить, что мне делать, тем более это был девяностый год, со всеми вытекающими; я не понимал, кому я нужен и зачем вообще на этот свет родился. А тут я пришёл... и мне стало как-то так хорошо...
Мы с отцом жили в общежитии, но там я никогда особо не чувствовал, что это мой дом. Никогда не было так, чтобы мы собирались с соседями по какому-то хорошему поводу. Нет - либо кто-то кого-то залил, либо испортил, либо еду стащил... одни крики и ссоры. А уходишь в училище - ещё хуже. Вроде в глаза всё вежливо, но когда отворачиваешься, понимаешь, что лучше бы в глаза всё говорили.
В обители я испытал покой. ...Конечно, там... бывают какие-то споры, привязанности, но это не сравнить с мирским. Мне хватило одного дня, чтобы не захотелось больше уходить. Пару дней был трудником, пару лет - послушником, потом я стал иноком, настал день, когда меня рукоположили в священство...
Он замолчал, потому как явно приблизился к самому больному месту. И довольно очевидному.
- А потом я встретил женщину. ...Да, вот так, банально. И я уехал из обители, в один день, как приехал; я оставил рясу, снял нам комнату, я сбрил бороду, чтобы ей понравиться...
А когда вышел из ванной, увидел записку, на столе, что... она не может так поступить. И уезжает. Вникуда.
- Она вдова?
Он промолчал. Сцепив пальцы, он опустил глаза. Я прикрыла глаза и отчётливо увидела сразу несколько похожих сцен.
- Серафима. Она замаливала грех... у вас в монастыре - я проглотила слово "аборт", - и спрашивала совета, что сделать, если муж пьёт и бьёт. ...И похоже, уже не в первый заход такое происходит, кажется, вас и в прошлой жизни звали Дими...
Отец Димитрий резко меня перебил.
-Нет никаких прошлых жизней. Не надо вот этой буддисткой ерунды.
Я резко сделала останавливающий жест, обеими руками.
-Ладно, не будем спорить. Ваше дело. ...Что вы не хотите верить в то, что помните.
- ...Это не от Бога, - даже покраснел он.
- От бога реальность, а не наше о ней представление, - парировала я. - Слушайте, дело ваше. Не мне вас жизни учить. И не мне учить религии. Я вам только одно хочу сказать... - встретилась я с ним глазами и резко остановила дискуссию. - Извините, что-то я Рекса давно не слышу.
Он поджал губы, но ничего не сказал. Я ушла в спальню, увидела мирно спящего пса, и пошла искать спальник и плед. А ещё - книги.
- Что это? - недоумённо спросил отец Димитрий, когда я всё это поставила на диван рядом с ним.
- Вам виднее, - сказала я, переложив книги на стол так, чтобы сверху оказалась толстенный манускрипт "Жития Святых". - Но насколько я помню, там истории покруче были. ...А уж патирики, - я закатила глаза.
Ещё там были часослов и Библия на церковнославянском. Ну, что нашла в полумраке спальни, то и принесла. Это всё и разместилось на столе перед беглым иеромонахом, а после я кивнула на дверь.
- Диван раскладывается, уборная-ванная прямо и направо, - показала я в сторону двери из комнаты. - Да, собственно, не дворец, не заблудитесь. Завтра Рексу делают пятую операцию. Если вы бы мне помогли его спустить, поднять и подержать, пока наркоз колют, я была бы очень признательна, а то этот лось больше меня размером. А если поможете с выгулом, так можете оставаться сколько захотите.
С этими словами я сдержанно улыбнулась, зачем-то сделала книксен и ушла. Уж не знаю, что Михал Николаич будет думать по этому поводу, но да ладно, он-то в клинику Рекса ни разу не таскал. К тому же гость уедет, а сосед останется; не хотела я лишний раз впускать в личное пространство лишних людей.
*
Тяжёлый был момент, когда ко мне должна была прийти клиентка. Но то была пятница, отец Димитрий и сам ушёл - а Рекс в тот момент отсыпался; несколько дней после операции он был сам не свой, сонный и ленивый.
Я приняла женщину, раскинула карты, огласила ей советы. Через час после её ухода вернулся отец Димитрий - и буквально искры полетели, от столкновения двух противоположностей. Мне стало ясно, что был он на службе, в каком-то из близлежайших храмов; ему стало ясно, что я только что гадала. Люди, действительно вхожие в тонкий мир - через духовность или мистицизм - чувствуют активность друг друга. Отец Димитрий разозлился, я поджала губы. Если бы он вышел с кухни с подвесной лампой вместо кадила и стукнул меня по лбу, я бы не удивилась. Но обсуждать всё это мы это не стали.
В самом деле, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Кому как не ему это знать.
*
Вообще, такое соседство было ну очень тонким льдом. Даже разведением огня на тонком льду. Но выдержать этот баланс было необходимо, нам обоим, как позже выяснилось.
- У вас же Великий пост сейчас, я права? - спросила я его как-то за ужином. Он кивнул. - Расскажете, в какую церковь сейчас ходите?
- В Елоховский. Много слышал, хотел сам увидеть.
- ...Позвали вас на трапезу? - он опять кивнул. - И не удивились, что вы... как бы выехали на каникулы? Из своего монастыря.
- Такое бывает. Хотя и не приветствуется.
Но успокаивает, когда ты в такой ситуации находишься. Мне было очень горько и страшно за него, он был хорошим человеком. Если бы все священники были бы хоть в половину так чисты, и помыслами, и действиями, как он, на лурке не было бы раздела "ПГМ".
- ...Вы же понимаете, что ваши грехи - это лишь маленькое пятнышко на белоснежной шкурке? Не стоит из-за него топиться.
Он тяжело вздохнул и продолжил есть. Ох, простите, трапезничать. Но после долгого молчания всё же развил мысль.
- ...Я регентую. В смысле управляю хором. Братия небольшая, у половины нет голоса, а у другой половины - ни голоса, ни слуха. Что-то спеть - сущая беда.
- Наболело непрофессионалам что-то объяснять?
- До оскомины! До злости. Говоришь человеку: ну неужели не слышишь, что это другая нота? Вот совершенно другая? Тут "ми", там - "ля". Если вам это что-то говорит.
- Говорит. Я пять классов в музыкалке отучилась. ...Сейчас уже ничего не сыграю, но слух-то остался.
- А какой инструмент?
- Скрипка.
Его лицо вытянулось. Вообще говоря, в скрипачи и пианисты всегда был самый высокий конкурс при поступлении, но если с фортепиано это был чисто запрос родителей, то скрипачам ещё и природный абсолютный слух был нужен.
- Голоса у меня тоже нет, но слух остался. Люблю органную музыку, тут есть костёл Петра и Павла, не далеко, не близко, на том конце Маросейки; когда есть деньги, хожу туда. Очень успокаивает.
- ...Понимаю.
-Но не одобряю, - передразнила я. - Всё равно что в посольстве махать флагом чужой страны. С которой у вас натянутые отношения.
Он хмыкнул.
-Ваш сосед прав. Вы взрослая для своих лет. ...Сколько вам, двадцать?
-Да, на днях исполнилось.
-Поздравляю.
-С чем? Что ухитрилась дожить? Ну да, учитывая обстановку в стране... Но я вас перебила. Вы говорили, что вам тяжело в монастыре, потому что... другие хуже образованы и меньше начитаны, знаете...
- Дело не в образовании. Я тоже недоучка, да и Псковское театральное училище... такое себе образование.
-Вы дослушайте. Что я подумала, когда только поняла, что вы - священник. Что вы... что как вас туда занесло? монахи ведь обычно люди очень простые, а у вас и образование, и манеры, - я кивнула на вилку-нож в его руках, - видела, вы читали Ремарка и Гёте в оригинале, - кивнула на полку с моими "настольными" книгами над его головой.
-Не настолько, чтобы прям уж понимать. Если б в первый раз читал, вряд ли бы осилил.
-Но греческий небось изучили. ...Старорусский, церковнославянский, перечитали всё, что нашли в катакомбах, стали... вы ведь с этой девушкой не в монастыре познакомились, а в книжном? - спохватилась я от внезапной догадки, а отец Димитрий от неожиданности покраснел до корней волос.
-Да, и вы не дали мне договорить. Я не могу... жить в монастыре, думая о мире. И не могу жить в мире... потому что не могу. Мне здесь не место. Ведь если она оставила меня, чтобы я не впадал во грех, значит, её чувства сильны и искренни. Как я могу их обесценить, просто забыв и вернувшись? А если я останусь... я сделаю её жертву напрасной? Я не понимаю, что мне делать. Как мне жить... Кто я вообще? После этого? - он потрепал за холку Рекса, который снова пришёл валяться на диване.
Я посмотрела на них и... трижды хотела открыть рот и заговорить, и дважды глухо закрывала, не произнеся ни звука.
-Давайте лучше я проговорю то, что уже давно пора. Дело вообще не в женщине и не в... чьём-то мнении. Близость физическая - это ведь далеко не единственное проявление любви и симпатии, и далеко не всегда физическая близость! - это проявление любви. Тем более вы, с вашим уровнем образования, с обеих сторон, вы могли бы и дружить по переписке, как в 19м веке, с этой женщиной... тем более что вы оба - ну, опять же скажем прямо - уже не молоды. Сколько вам, за сорок? Ну ещё лет пять попереписываетесь, а потом и хотеться не будет. И всё будет нормально, не вы первые, не вы последние. ...Вон, Михал Николаич тот же, который до вас собаку выгуливал - вдовец, за бабой Нюрой из третьего подъезда ухаживает. По шестьдесят лет тут жили, от других людей детей растили, потом супруги умерли, дети разъехались, уже внуки от детей разъезжаться начали, а у них тут роман бурный закрутился. ...С конфетами, букетами, серенадами под окном и всем таким. ...Думаете, зачем он чужих собак выгуливает. Я уж не знаю, никому в койку не лезу, но я сомневаюсь, что там на физической близости что-то держится.
Я имею ввиду, почему вы думаете, что вы обязаны выбирать..?
- Вы не понимаете, - перебил он мой поток сознания. - Суть монашества - в том, что ты уходишь от мира, от мирской суеты.
-А суета-то тут причём? Вы же про конкретного человека говорите. Вот у вас что, нету... а, ну да, у вас нет живых родственников, - но если бы у вас были брат, или сестра, или просто школьный друг в миру, вы же могли бы с ними встречаться, раз в год, переписываться о том же искусстве? Понимаете, вы же не… как это у вас называется, не великую схиму же принимали..?
-Большую. Нет. Только малую.
-Ну. Вы не давали обета делать вид, что других людей не существует?
- ...Не гоже так.
- Ну чё не гоже, не гоже спать на потолке. Лет пять пройдёт - и не будет уже и пересудов.
-Вы всё думаете про чужое мнение. А я про истинную жизнь во Христе. Про истинное служение.
-...Ну хорошо, не будет искушения. И вообще, я на самом деле! не про это хотела сказать. Вообще не про это. Я... хотела вводной фразой это сделать, а оно растянулось.
Он тяжело вздохнул и оперся на локти.
-...Тогда говорите.
-Только я уже забыла, что хотела... а! Дело не в этой женщине, не в физической близости, которой, собственно говоря, и не было; вы и сами только что сказали, что в миру вам не место. ...И я, вы ведь пришли за советом провидца, я ведь слышу в вас только одно имя, а вы ведь мне не представлялись.
-Констатин Переяславский.
-Марина Вальцева, очень приятно. Но в вашей душе я слышу только "Димитрий". …Если это ваше духовное имя - значит... да и не только поэтому - совершенно ясно видно, что вы никуда не вываливались из вашей веры, вашего служения. У вас... я не психолог, конечно, не имею права давать такие советы - но у вас наверное просто кризис. Я хотела проговорить это, у вас кризис личности и кризис отношения с братством, монашеским. С вашим духовником! Вы ждали, что он будет вам как отец родной, или даже ближе, а он... всё пытается вас отесать как буратино, даже не замечая, что вы лучше и сложнее. Конечно, вас за двадцать лет это истёрло. И эта девушка... женщина, она скорее всего была просто последней соломинкой, которая сломала спину этому верблюду. ...Ваше общение с конкретными людьми..! А не с верой, церковью, миром и чем там ещё.
*
...22го марта 2012 года, в 22 часа по Москве, отец Димитрий сел в поезд на Ленинградском вокзале. К утру они с Рексом будут в Пскове, а там, как сказал сам священник, можно и пешком дойти. И только когда поезд скрылся за горизонтом, я вдруг вспомнила про мавку, прицепившуюся к Галине. Странно, за две с лишним недели ее не было слышно настолько, что я вообще забыла о ней.
Домой я вернулась ближе к полуночи, и уже на лестничной клетке услышала телефонный звонок.
-Алло? Марина?
-Да.
-Ну слава богу, я до вас дозвонилась, наконец! - Это Галина.
А, значит, и вспомнила я ее не просто так.
-Вы меня помните?
-Да, только что вас вспоминала, с утра хотела позвонить.
-Мне знаете что только что сказали? Лизка преставилась!
-Лизка… А, это та… которая вам навредить хотела?
-Да. Говорят, вчера фен в ванную уронила! Сегодня нашли, соседка по коммуналке…
-Ну, в принципе логично. Вы мне скажите, как вы себя чувствуете?
-Я? Да я в ужасе! Это что, это как, это что теперь..!
-Теперь,вы,свободны. - Я перебила её максимально спокойным и безапелляционным тоном. - У неё был выбор: отказаться от той мистической части или отказаться от человеческой. Она выбрала второе. Всё.
…Мы ещё немного поговорили, и, успокоив женщину, я пошла на кухню. Оглядела пустое помещение, миску Рекса, чайные чашки и жестяные банки с чаем.
«…Да. Я тоже не знаю, кто я, и зачем родилась на этот свет», подумала я и ушла ложиться спать.
(продолжение следует)