Побережье Японского моря между самыми южными прибрежными посёлками Хабаровского края - та ещё глухомань. Правда, жители Хабаровского края редко говорят, что их край омывается Японским морем. Чаще можно услышать - Татарский пролив, или, ласково, "Татарик". Японское море в их представлении, это соседний Приморский край. И, с другой стороны, редко кто из жителей Северного Приморья, которое омывается Татарским проливом, заявляют, что живут на берегах пролива. Конечно - у моря!
Татарский пролив, длиной более 700 км - самый обширный в северном полушарии Земного шара. На планете Земля он уступает разве что межконтинентальному проливу Дрейка да Мозамбикскому проливу. Даже в Хабаровском крае, где он уже идёт на сужение, его ширина всё ещё более двухсот километров (максимальная ширина 328 км, между Приморьем и Сахалином).
В самом южном приморском посёлке Хабаровского края Нельме, мы стояли на берегу Татарского пролива и размышляли, как добраться до соседнего посёлка Гроссевичи, в 50 км к северу. Чтобы понимать, население посёлков по три человека. Естественно, что суда между ними не ходят, а дороги по суше нет в принципе. Как и авиасообщения.
На наше счастье, в нельминский портпункт зашёл плашкоут научников, возвращавшийся в Советскую Гавань из экспедиции по Татарскому проливу. Ребята согласились нас подбросить до Гроссевичей.
Ювелирно вышли из узкого устья реки, покачались на волнах бара, и, постепенно удаляясь от обрывистых берегов, потопали на север.
На палубе плашкоута техники не было. Вместо неё здесь была построена жилая будка. С длинным столом посередине, лавками по бокам, большим ящиком для съестных припасов. Наступило время завтрака. Команда вскипятила воду, заварили кто чай, кто кофе. Открыли сгущёнку, наделали бутербродов. Меня, с моим спутником, студентом геологического института, долго уговаривать не пришлось!
После завтрака студент принялся досыпать свои законные ночные часы, прерванные сборами в дорогу и марш-броском в портпункт. А я устроился на рюкзаках, и принялся изучать неведомые берега, где никогда не был, и вряд ли когда-нибудь буду вновь.
Вдали ещё был виден Тохтинский хребет, за которым раскинулся Приморский край. С самого детства меня манило побережье, уходящее на северо-восток от моего города. Пластун, за ним Терней, ещё дальше - Кема, и уж совсем сказочно далеко Амгу. Как я был счастлив там побывать! В 13 лет, на самолёте в Амгу! Тогда для меня это был край света. Потом были поездки с отцом на рыбалку ещё дальше, на Максимовку. А потом, уже по работе, в Светлую и на самый край земли Приморской, в самую далёкую Самаргу. А чтобы забраться за м. Золотой я даже и не мечтал. И вот теперь уже не только Золотой, а даже хабаровская Нельма осталась на юго-западе!
Прошли устье реки Луговая, за ней - устье речки Быстрая. По левому борту тянулись одни из самых безлюдных берегов Японского моря. Большая и Малая Кольда, Кармаи, Нелов...
На подходе к мысу Аварийный неожиданно опустился туман. Он словно специально караулил одиноких путников, чтобы не пропустить их за мыс с таким тревожным названием.
Где-то в этом районе, в 1874 году во время экспедиции Большева, произошло крушение лодки с провизией для береговой партии топографов во главе с Петром Гроссевичем. В результате чего, топографу и солдатам пришлось несколько дней, голодным и холодным, пробираться тайгой и безлюдными берегами до ближайшего удэгейского стойбища в устье реки Ботчи.
Теперь и мне предстояло, вместе со студентом-горнорабочим, пешком вернуться с Гроссевичей в Нельму. Но не по берегу, а обследуя бассейны здешних рек, впадающих в море - по рекам Иха и Быстрая. Отбирая геологические пробы. Без связи, без оружия, с ограниченным запасом продовольствия. С позапрошлого века изменилось немногое!
А пока что нас подвозили на север. Вдали показался м. Крестовоздвиженский. Удивительно, но как только мы миновали м. Аварийный, туман снова отступил в открытое море.
Я с волнением всматривался в приближающийся берег. Ещё бы! Ещё более северный посёлок вот-вот будет посещён мною. Одно дело прилететь на самолёте в северный Магадан или Петропавловск-Камчатский, и совсем другое - добраться, чуть ли не своим ходом от своего дома, в посёлок, в котором мало кто бывал и про который вообще мало кто знает. Плашкоут замедлил ход и мягко ткнулся в берег. Зажужжала опускающаяся аппарель, и мы спрыгнули на галечниковый пляж.
Бывшее стойбище удэгейцев теперь называется село Гроссевичи, в честь топографа П. Гроссевича, нашедшего здесь приют и помощь. Правда, в рамках укрупнения сельских населённых пунктов, ещё при Союзе, жители Гроссевичей, как и соседних Нельмы и Иннокентьевского, были переселены в город Советская Гавань, районный центр Совгаванского района.
Официально здесь теперь числится что-то около нуля человек. Но летом, во время путины, здесь работают приезжие. Вообще, село показалось несколько живее Нельмы, более компактное. В нём расположен кордон Ботчинского заповедника. В-основном, дома располагаются на косе между морем и протокой. Но есть и отдалённый хуторок у подножья сопки Джари.
Возможно, когда-нибудь будет проложена дорога вдоль побережья Японского моря между Сов. Гаванью и Приморьем. Но пока что, Нельма и Гроссевичи - самые глухие и труднодоступные сёла япономорского побережья России.
Ну а я со студентом, взвалив тяжёлые рюкзаки на плечи, потопали в тайгу. Ещё много дней мы не увидим моря, продираясь в зарослях северного Сихотэ-Алиня, пока не выйдем в устье р. Быстрая, откуда нас должна будет забрать моторка последних нельминских жителей.