Станция под Челябинском, с казачьим названием Ессаулка, встретила мартовской оттепелью и озабоченными родственниками.
После конфликта связанного со свадьбой у меня никак не могли сложиться нормальные отношения с родителями жены. Дело в том, что в этом селе даже была в ходу пословица, которую часто повторяла бабушка жены:- «не вздыхай тяжело, не отдадим далеко- хоть за татарина да в свою деревню».
Так мы с Ириной нарушили все условия этой поговорки. Кстати мой папа тоже был не в восторге от моего выбора, что жена русская. Мне сухо сообщили, что Ирина в тяжелом состоянии лежит в областной специализированной клинике. Экссудативный плеврит, воспаление легких и осложнения предполагают длительное лечение. Гарантии выздоровления мало. Худшие опасения подтвердились.
Здание областной больницы было за городом, и часам к одиннадцати я был уже в палате. Цветы в вазу, апельсины в тумбочку, мы держимся за руки и я рассказываю все свои новости. Ей говорить тяжело, поэтому она только слушает. Потом она устает, закрывает глаза, я замолкаю. –Дальше- слышу я и продолжаю. Так проходит полдня, и она отпускает меня домой. Назавтра все повторяется и так две недели пока мои монологи не превращаются постепенно в диалог. Мы пытаемся выяснить причину болезни, и я узнаю, что все началось с простой простуды. Этот год на Урале выдался очень суровым, студенческое питание и легкая одежда сделали свое дело. Я удивлен, а почему тепло то не одевалась? Она сначала молчит, потом тихо- а у меня другой одежды нет. Я впервые чувствую себя виноватым, что не интересовался этим вопросом раньше. Что посылал ей подарок с зарплат своих, а надо было переводить деньги. Полная неопытность в семейной жизни и привела к таким последствиям. Так же узнаю, что госэкзамены сдавала уже с высокой температурой. А диплом об окончании медучилища получала мать Ирины.
Уже дома смотрю на легкое пальто с песцовым воротником. На сапожки с прозрачными стельками, узнаю, что морозы были под сорок пять градусов. Никто меня не упрекает, со мной вообще мало разговаривают.
Проходит три недели и у меня заканчиваются деньги. Теща показывает мне ящик в столе, где лежит стопка пятирублевок и разрешает брать – сколько нужно. Проходят еще две недели непрерывных поездок в город на рабочем поезде, (потому что поездом дешевле, чем на автобусе) и отпуск подходит к концу. Ирина чувствует себя хорошо, но курс лечения расписан еще на три месяца, потом рекомендован санаторий. Нас уже отпускают в город, мы ходим в кино, обедаем в кафе. Последний день отпуска проводим в гостинице «Южный Урал».
Вечером провожаю жену в больницу и возвращаюсь в Ессаулку. Билет куплен по предписанию, деньги на дорогу выдали с последних в стопке и целая сумка продуктов на все три дня. В разговорах с родителями появилась небольшая теплота, теща с удивлением говорит, что я весь отпуск провел в поездках, не пропустив ни одного дня и… -«даже не выпил ни разу». Лично для меня в этом нет ничего особенного.
Поезд проходит мимо моей родной станции, но время отпуска заканчивается и я еду без остановок. Я стою возле окна, смотрю на свой завод, город, дом на улице Заречной и совершенно не знаю когда попаду сюда вновь. Тоски нет, но легкая грусть напоминает о юности, друзьях и первом чувстве влюбленности в этом городе. Скорый поезд останавливается секунд на тридцать и плавно рвется вперед.Мои родители не знают, что я проезжаю мимо дома. Я специально не сообщил о дате проезда, чтобы мама не прибежала ночью к поезду. Может быть я не прав. Потом в письме все напишу.
Я не знаю всех ответов на вопросы экзамена, который называется «такова жизнь».
А моя девяностолетняя бабушка знала.
Дома застаю комнату в ужасном состоянии. Вино выпито, постель испорчена, полы в следах сапог. Оказывается к одному из однокашников приезжала подруга и мой добрый друг дал ему ключи.
Я понимаю, что все исправить невозможно, но пытаюсь. Виновник погрома долго извиняется, считая это достаточным. Больше никогда, никому не дам ключи. Урок усвоен.
Майские праздники закончились и контрольные полеты продолжались. Получены допуски полетов в районе аэродрома днем и ночью. Экипаж сформирован недавно, и мы постепенно узнаем все друг о друге. Штурман корабля выпускник первого года выпуска на базе высшего образования. Второй штурман выпускник третьего года, а я четвертого. Обязанности распределились согласно штата, и по способностям. Основные вопросы навигации и подготовки экипажа в штурманском отношении были в ведении капитана Георгадзе.
Использование спецоборудования Сорокин Александр Павлович, мой непосредственный начальник. Невысокий сибиряк, с «остяцкими» глазами», быстро ввел меня в круг пока не сложных обязанностей. Спектр его знаний привлекал, он легко обыгрывал меня в шахматы, глубоко разбирался в математике, мне было интересно. Так и подружились впоследствии семьями.
Мне досталась роль помощника всем, и я с удовольствием ее выполнял.
На одной из предварительных подготовок командир полка полковник Гладков Иван Федорович зачитал директиву о новом виде боевой работы. Полк приступал к освоению дозаправки топливом в воздухе. К обучению допускались только боеготовые экипажи, то есть имеющие все допуски в составе экипажа. Наш экипаж оказался в их числе.
Чтобы выполнить дозаправку в полете надо было приобрести опыт полетов в плотных боевых порядках. Вначале, выбрали наиболее просторное место на аэродроме, потом поставили два самолета на расстоянии боевого порядка и все экипажи прошли изучение секторов обзора на этих самолетах.
Главным было запомнить расстояния, ближе которого исключался подход в воздухе для предотвращения столкновений.
Пока два экипажа работали в кабинах все остальные, ожидая своей очереди, слушали «травил». Командир эскадрильи подполковник Рыбалко пытался направить инициативу в нужное русло.
-Лучше звезды вон изучайте. Чего зря стоять? Облаков нет.
Половина Луны не мешала, но заставила меня задать вопрос.
-А кто знает, чем освещается вторая половина, которую мы видим тоже?
Тут и начались споры. Так как ответ на вопрос не был связан непосредственно с летной практикой, начались предположения. Большинство, и командир тоже, решили, что часть Луны освещается тоже Солнцем. «Она же круглая?!»
-А вот и нет. Заявил я, гордясь вниманием. Вторая половина освещается Землей. На темной стороне Луны Земля смотрится тоже в такой же фазе. Еще и название красивое: «пепельный свет Луны».
-Хватит брехать, лейтенант. Следующий экипаж на самолет.
Комэск мне не поверил. Это меня поразило. Еще одна тонкость взаимоотношений.
Чья-то реплика поставила все на место.
-Младший старшему не указ.
-Во-во. Подтвердил мой командир экипажа.
- Поэтому когда младший по званию посылает старшего на три буквы, то это не оскорбление. Старший же не обязан выполнять. А вот когда наоборот, тогда да. «Приказ командира – закон для подчиненного»- устав.
Смеялись все, кроме замполита. У них видимо свое чувство юмора. А может быть им прививки специальные делают от... смеха.
Когда начались реальные полеты то один из летчиков, майор О. подошел к командиру и доложил, что он не сможет освоить этот вид подготовки. Его беда была в ошибках определения малых расстояний, даже перед посадкой на полосу он обычно предупреждал – экипаж, сейчас будет бабах- и жестко приземлялся. Просьбу летчика удовлетворили.
Так как операторов не хватало, то нам приходилось летать и с другими командирами. Однажды я попал в экипаж зам. командира эскадрильи майора Довгоказ. Первый самостоятельный полет по маршруту капитана Трутненко. Все было хорошо до входа в облака.
На земле поздняя осень, это когда грачи улетели. В облаках зима, снег и обледенение. Штурман включил обогрев стекла. Выше облаков яркое солнце слепило.
- Товарищ командир. У меня бронестекло лопнуло. Трещины идут.
- Экипаж, перейти на перепад 0,2, подтянуть маски.
С аэродрома пришла команда о прекращении задания и возвращение на свой аэродром.
- Штурман, как со стеклом.
- Уже куски отлетают… .
- Штурман, покинуть рабочее место, бортинженер, выключить наддув кабины. Оператор, выводите на свой аэродром.
По картинке локатора я начал управлять экипажем. В район аэродрома вывел без трудностей. А вот полосу определить было почти невозможно.
Штурман сидит рядом со мной, но ни во что не вмешивается. Я прошу у него, чтобы он хоть первую кнопку нажал на радиокомпасе, чтобы летчики могли построить маневр для выхода на радиостанцию. –«Тебе надо, ты и нажимай», говорит капитан и ни с места. В конце концов мне удается найти на картинке экрана слабую засветку полосы. По подсказкам с земли экипаж строит заход. На стоянке нас уже ждут все техники и инженеры. Сразу обнаруживается, что стекло целое. Защитное покрытие отлетело, но причина в том, что штурман не выключил обогрев после выхода из облаков. Нас отпускают по домам. Два дня штурмана никто не видит, он снимает стресс. Больше с первого места он не летает. Выясняется, что это не первая его ошибка. В прежней части, на Дальнем востоке он терял ориентировку, когда с бомбами нарушил территорию Китая. Злые языки утверждают, что с этого и начались портиться отношения с соседом.
А я начинаю искать способы работы со своего места за штурмана. И не нахожу. Слишком мало приборов.
До начала заправок был еще целый год и экипажи продолжали осваивать полеты в Атлантику. К маю все вновь прибывшие в полк выпускники ЧВВАКУШа летали в составе экипажей. Командование держало на контроле лейтенантов, посещая их комнаты и делая соответствующие выводы.
Однажды вечером командир эскадрильи, замполит и командир экипажа пришли и ко мне. Я сидел у огромного окна и плел паутину из распущенных парашютных строп. По всему периметру окна были набиты маленькие гвозди.
Передо мной лежала фотография тропической паутины из журнала «Вокруг Света».
На уже сплетенном участке висел деревянный паук, изготовленный из лесной коряги.
Командиры удивились, чем это я занимаюсь.
Я пояснил, что делаю экран для цветомузыки, и показал, как будет работать установка.
Включил стоящие на подоконнике красный, желтый и синий фонари и в тот же миг вся комната наполнилась тысячами цветных теней. Потом я объяснил, что при работе усилителей, цвета будут непрерывно меняться согласно частотному диапазону музыки и ее ритму.
Картина будет гораздо эффектней, чем сейчас.
В комнате стояла заправленная кровать, письменный стол и самодельная книжная полка с первыми книгами «каждой получки». Нигде не было пустых бутылок, даже стаканов и комиссия, молча, удалилась. Больше ко мне никто не приходил. Никогда.
Кашин, узнав о моих гостях, пробурчал.
– Хорошо, что в дурдом тебя не отправили с этой паутиной, ты давай больше не рискуй.
- Ты что? – удивился я – ты же знаешь, что такое цветомузыка и идея это не моя, а знаменитого композитора Скрябина, еще начала века. Во всех журналах Радио есть схемы.
- Я думаю, – продолжал он – ты просто очумел здесь в лесу без жены, кстати, как ее здоровье?
- Да ничего, пишет, что от санатория отказалась и скоро приедет.
- Ну, дай Бог, кстати, скоро распределение квартир, может даже успеешь получить… если в психушку не запрут. Вон Саня Еловиков опять курить стал… от волнения.
Через неделю я стал обладателем двухкомнатной квартиры в восьмом доме на первом этаже. Паркетный пол покрыл лаком, обои переклеил. Что надо обрезать кромку не знал и на каждой полосе красовалась цена и завод изготовитель. Красиво.
Телеграмма пришла заранее, я доложил командиру, что поехал встречать жену в Вологду и убыл из гарнизона.
Поезд пришел ночью, автобусы не ходили и таксист согласился довезти до гарнизона за «червонец». Мы устроились на заднем сиденье, полдороги проболтали, не видя ни кого. Поворот в гарнизон таксист пропустил и я обнаружил, что мы долго, что то едем.
Развернулись и нашли свой поворот через десять километров. В гарнизоне пришлось доплатить за лишний пробег.
Утром с удивлением обнаружил пустые тропинки, никого нет в столовой и только дежурный по полку пояснил, что ночью была тревога, и хорошо что учебная. – А ты почему не на тревоге?- удивился он. Я объяснил, что ко мне ночью приехала жена.
Меня, видимо, не вызывали. Больше всех этому объяснению удивился мой командир.
– Как не вызывали? Я лично три раза к тебе посылал посыльных.
Сирена гудела минут десять в служебном городке, так. Разобраться и доложить.
Дома я сокрушенно заметил, что влип в неприятность, говорят, посыльных посылали, как я не слышал? Тут я узнал такое, что все стало на свои места.
- Ночью кто- то рвался к нам, я не открыла, ты только уснул.
Я подумала еще, кого это по ночам носит, совести нет у людей, сапогами стучат по лестнице. Даже кричат, как днем. Не культурные.
- Так это же была тревога.
- Откуда я знала. А что это?
-Рассказываю то, что надо было сделать вчера. Гудение сирены в гарнизоне означает экстренный сбор всего личного состава.
Мы должны в течении сорока минут прибыть на аэродром с вещами. Они в коридоре. Помимо всего к каждому посылаются матросы- посыльные, чтобы в случае неявки по боевой тревоге нельзя было сослаться на то, что не слышал сирены.
Тревоги бывают учебные, вчера и была такая.
Они служат для тренировок. Поэтому меня пока и не наказали. Не явиться по боевой тревоге- преступление. Вот так. Повторить не прошу, знаю, что ты у меня умная… самая. Да еще. Мы все бегаем по тревоге, а за командиром приходит машина.
Командир доложил по инстанции причину отсутствия.
- Да у него жена невоенная, не знала что такое тревога.
Взыскания не было, командир пошутил.
- Чтобы в следующий раз прибыл заранее, минут так за пятнадцать до тревоги.
Кто знал, что слова его сбудутся в ближайшее время.
Буквально недели через две меня разбудила жена и сказала.
- Тревога.
Я быстро оделся. Снял с вешалки противогаз, сумку с химкомлектом.
Навьюченный, как осел восточного мудреца, прибежал к дежурному по части за оружием. Там было все спокойно. Сигнала тревоги не было, мы посидели с дежурным.
- Жена–то молодая?
- На три года моложе меня, а что?
- Подумай. Зачем она тебя выпроводила из дома в такую рань?
- Уже подумал. Но смысла не вижу.
Домой идти, тоже не было смысла, и я остался ждать открытия столовой. В это время зазвонил телефон, у капитана глаза округлились, он коротко бросил.
– Есть, товарищ полковник -,и …включил сирену оповещения.
Через несколько секунд раздался грохот из казармы, посыльные получили карточки с фамилиями и адресами летного состава и исчезли. Дежурный начал обзванивать по должностным телефонам командование.
Я дождался паузы и попросил зафиксировать мой приход по тревоге по фактическому времени, получил оружие и на первой машине прибыл к самолету. Узнав об этом, командир экипажа дал команду
– Разобраться и доложить, как это могло произойти?
Два самолета уже рулили по стоянке, когда машина командира полка забрала с трапа человека. Уазик умчался в гарнизон. Самолеты продолжали движение, но не со скоростью пешехода, а черепахи после обеда.
На повороте к исполнительному старту машина подъехала к самому хвосту. По спущенной лестнице человек забрался в самолет. Пара ушла на задание. Детали выяснились позже. Оказывается радист экипажа, думая что тревога учебная, не взял в секретной библиотеке портфель с кодами и переговорными таблицами. Когда экипажу поступила команда на выруливание, тот только сказал.
- Товарищ командир! У вас пистолет с собой? Пристрелите меня сразу, я портфель в «секретке» не взял.
Командир сообщил Гладкову, руководившему полетами. Тот и дал свою машину. В график уложились, это смягчило наказание радисту. Но не освободило от справедливого гнева. Задание по поиску кораблей НАТО у самой ледовой кромки выполнили.
Вечером Ирина объяснила загадку просто. Квартира на первом этаже, форточки открыты и она слышала шум машины командира полка. Вывод был верным.
Кое кто даже позавидовал, хорошо мол тебе, жена ведьма, это для летчика класс, будете вдвоем летать и т. д. Я уже заметил, что попасть под обсуждение можно по любому поводу. Всегда найдутся шутники, которые из эпизода сделают повод для «подначек». Но обижаться нельзя. Хорошо, что все это длится не долго. Пока кто- то не станет героем следующей истории.