Артём
- Резче удар, — командовал я. – Резче! – прикрикиваю, хотя вижу, что у девчонки неплохо получается, и еле успеваю увернуться от полетевшей в нос пятки. Перехватываю ногу. Усмехаюсь, глядя в зелёные, мечущие молнии глаза. Чуть толкаю. За спиной маты, поэтому не боюсь травмы.
Рыжая не может удержать равновесие и падает. Глухой звук соприкосновения тела с мягкой поверхностью. Остаётся лежать и смотрит в потолок. На ней серая безразмерная футболка с пятнами пота и чёрные просторные спортивные штаны с широкой резинкой, не стесняющие движений. На лице испарина. Кончик растрёпанной косы выглядывал из-за плеча.
Уже месяц мы занимались в зале, где прошла моя юность. Целый грёбанный месяц настоящей пытки, испытания выдержки и хладнокровия. Каждое прикосновение как война с собственными желаниями, первобытными и древними, взывающими к глубинным инстинктам.
Я видел, как Рыжей было плохо после первого занятия. Уверен, что у нее болела каждая мышца, даже те, представление о которых она и не имела. Стоял у двери и наблюдал, как она идёт на деревянных ногах, чуть касаясь стены. Она не просила о помощи. Молча забрал тяжёлый рюкзак и спортивную сумку. Она безропотно приняла помощь, чуть слышно вздохнув от облегчения.
Сейчас в ней не было ершистости, дерзости и наглости. Только обречённость во взгляде и упрямо поджатые губы. Она скептически осматривала ботинки на высокой шнуровке, явно прикидывая что-то в уме. Нагнулся, поставил рядом обувь и взялся за ногу. Девушка удивлённо пошатнулась, ухватившись за плечи тонкими изящными пальцами. Шнуровка заняла несколько минут.
Секунды — глаза в глаза. Открываю дверь и приглашаю выйти, выразительно посмотрев на часы – опаздываем.
Забрал после уроков. Усталая, осунувшаяся. Такая хрупкая.
- Сегодня никаких тренировок, — говорю твёрдо.
- Нет. – Она не смотрит на меня. Отвернулась к окну. – Я хочу.
- Потом будет хуже. Лучше дать мышцам отдохнуть.
- Нет. Я выдержу.
И выдержала. Тёмные круги под глазами, синяки по телу. Она прятала их, чуть морщась, когда неудачно приземлялась на спину или колено. Но никогда не пожаловалась, что тяжело или больно. Она просто боялась. И этот страх разъедал её изнутри. А я ничего, совсем ничего не мог поделать, только учил её справляться с собственным телом, тренируя силу, ловкость и выносливость.
Я учил Рыжую, миксуя приёмы из различных боевых практик. Учил уворачиваться, отбиваться, нападать. Старался вложить в неё по максимуму, чтобы она смогла защитить себя. И я видел первые результаты. Восхищение и уважение – вот чувства, которые прибавились к коктейлю эмоций, что вызывала у меня наглая дочка шефа.
Признаюсь, я пользовался случаем, чтобы прикоснуться к ней, показывая приёмы, стойки, поправляя в правильное положение руки, ноги, бёдра. Вдыхал чертовски привлекательный запах и наслаждался. Тайно, естественно.
- Вставай, — приказ. Она хмурит брови и пытается подняться, перевернувшись на живот. – Перекат через голову.
Кажется, она меня ненавидит. Не удивительно. Это не самое лёгкое упражнение. Но может спасти в непредвиденной ситуации. У Рыжей оно не получается. Она чертыхается чуть слышно, но всё-таки делает то, что было сказано.
Стоит передо мной. Классическая стойка, руки чуть сжаты в кулак, напряжены. Стойка готовности духа. Из неё легко перетечь в любую другую. Ждёт.
- Мы больше не сможем заниматься так часто.
- Почему? – от удивления чуть приоткрылись губы. Мы никогда не обсуждали наш поцелуй под бой курантов. Но мне хотелось повторить. Уверен, что ей тоже.
- Мне с утра сообщили, что нашли напарника. Мы будем меняться каждые два дня. – Новость ей не нравится. Я читаю мелькавшие мысли по мельчайшим изменениям на лице: чуть нахмуренные брови, дёрнувшийся мускул на щеке.
Мне и самому не нравилось происходящее. Но понимал, что работать без выходных долго просто не смогу. Да, работёнка не пыльная, но личное время – это личное время.
Трель телефона призывно зазвучала из сумки, небрежно брошенной возле стены. Эта мелодия стояла только на одного человека. Сонька звонить просто так не станет.
- Да?
- Артём! Артём! Срочно приезжай домой! – Сонька чуть не плачет.
- Да что случилось? – Сестра в свои десять вполне адекватна, самодостаточна и самостоятельна.
- Батарею прорвало! Или трубу! Я со школы пришла, открываю дверь, а на полу горячая вода! Я не знаю, что делать! – И в рёв.
- Где мама?
- Не знаю! – Она в поликлинику собиралась с утра. Тём, приезжай! Соседей же топим! У них евроремонт – не расплатимся!
- Скоро буду, — и отключился.
Рыжая стояла возле и прекрасно слышала каждое слово. А я разрывался между семьёй и работой.
- Дай мне две минуты, — Колосова закинула сумку на плечо. – Поищи телефон аварийки. Нужно перекрыть трубы, чтобы вода литься перестала.
И она действительно появилась через указанное время. Я успел связаться с аварийными службами, накинуть на себя свитер, забрать вещи и ждать у выхода, в который раз набирая мамин номер. Но он молчал, что вызывало беспокойство. Я нервничал с каждой секундой всё сильнее.
Хорошо, что от зала до дома было не больше десяти минут медленного хода. Я гнал на пределе, поэтому добрались быстро.
Одноподъездная девятиэтажка располагалась недалеко от железнодорожной линии, возвышаясь свечкой среди маленьких, но ещё крепких двухэтажек сталинской застройки. Расписанные стены подъезда привлекали надписями. Впервые стало стыдно за «Тёмочка, я люблю тебя!», выведенные чёрным маркером, и «Артём+Лиза=». Что именно «равно» так и осталось загадкой. Лизку тогда застукала Ольга Петровна, грозная соседка и по совместительству мой классный руководитель. Глупая девчонка сбежала, а я получил по шее мокрым полотенцем. Несправедливо получил, кстати. До сих пор обидно. Про количество неприличных надписей я молчу.
Легко взбежал на третий этаж, пытаясь игнорировать провокационные надписи, которые, как назло, бросались в глаза! Решено, в первый же выходной куплю краску и покрашу стены! Судя по ехидной улыбочке Колосовой решение я принял правильное.
Толкаю дверь в тамбуре. Вижу растерянную и взволнованную сестрёнку. Обнимаю одной рукой, вытираю влажные дорожки:
- Я здесь, принцесса, — улыбаюсь, зная, что рискую огрести по полной программе. Сестрица моя таких нежностей не любит. – Всё будет хорошо.
Пошёл оценивать ущерб.
Вода плескалась на уровне порога, который был сделан сантиметров на десять от пола – по-другому не получилось сделать при замене старой двери на новую. От высокой температуры стоял пар. Соваться туда сейчас – значит получить ожоги. Я проверил это, аккуратно окунув пальцы в воду. Чёрт! Ремонт придётся делать не только соседям снизу… Прощай все накопления…
Из лифта вышли трое мужиков в спецовках и фирменными нашивками на груди и спине.
- Что у вас здесь? – спросил один и, заглянув через плечо, присвистнул. – Сочувствую. – Хлопок по плечу. – Мы перекрыли отопление и горячую воду. Вызовете потом, когда узнаете, что потекло.
И дружно свалили в закат, оставив меня наедине с навалившейся проблемой. Рыжая молчаливым изваянием стояла рядом. Сонька с интересом рассматривала нового персонажа в своей жизни, но пока молчала.
Почесал голову, не зная, что делать дальше. Тишина затягивалась. Меланхолично наблюдал, как на гладкой поверхности чуть покачивается Сонькин розовый пляжный тапочек.
Колосова вздохнула, пробормотав что-то под нос, скинула с плеч куртку.
- Взрослый мужик, а беспомощней ребёнка, — в этот раз я услышал, хотя сказано было тихо. И громче Соньке: — Так, мелочь, дуй по соседям. Проси вёдра, ковшики, тряпки. Чем больше, чем лучше. – Сестра округлила глаза. – Что стоим? Кого ждём? Бегом!
Рявкнула так, что самому захотелось сорваться с места. Она, случаем, не брала уроки у сержанта Нетребко? Тот отдавал приказы с такими же интонациями. Сама девчонка завязала узлом концы футболки, разулась и закатала до колен штаны.
- Чего уставился? – зыркнула исподлобья. – Никогда стриптиза не видел?
Ответить не дала Соня, которая принесла ведро и кастрюльку с длинной ручкой. Дина забрала нехитрые приборы у девчонки и опустилась на колени перед входом, начав черпать воду.
Я смотрел на это удивительное зрелище и не верил сам себе.
- Спасибо, — только и мог сказать.
- «Спасибо» само воду на улицу не вынесет, — мне подвинули ведро. Началась работа.
Продолжение:
PS. Мои выходные еще не закончились. Успею написать еще кусок.