О бабушкином сундуке где-то я писала немного. Но хочется рассказать о нем отдельно.
Был он не то, чтобы большой, но и не такой уж маленький. Средний сундучок. Не припомню, чтобы он запирался. Так, может, на гвоздик. Никому из гостивших многочисленных внуков и в голову не приходило самовольно полезть в сундук. Это было нельзя.
Когда же бабушка сама открывала сундук, мы были тут как тут. Внутренняя сторона крышки была самым интересным. Вся обклеена красотой! Чего тут только не было! Яркие открытки, разноцветные этикетки от чая и мыла, старинные денежные купюры...
Будь у бабушки журналы, наклеила бы, наверное, репродукции картин. Думаю, "Крестьянка" и "Работница" тогда уже выходили. Но кроме писем наши старики ничего не получали. А письма приходили от детей и внуков из четырех городов. Бабушка их тоже хранила, как и поздравительные открытки. За год набиралось много.
Но место корреспонденции было не в сундуке. Дед среди своих книжек держал, на этажерке. Он и перечитывал дорогие послания вслух. Бабушка была неграмотная. Когда стала получать пенсию, расписаться не умела, крестик ставила.
В сундуке было все бабушкино богатство. Выходная одежда - темно-синяя юбка, легкая и теплая кофты, праздничный штапельный фартук. Тоже темный, как юбка. Теплые полушалки. Смертное в узелке, в мелкую серо-белую клеточку. Отдельно - дедово. Документы. Деньги. Ненадеванные подарки от дочерей и невестки. Припасенные гостинцы для детей и внуков.
Мы терпеливо ждали, пока бабушка извлечет из недр сундука плоскую баночку с монпансье или кулечек с подушечками. Шоколадные конфеты в деревенском магазине не продавались. Старики получали их в посылках, с наказами от детей есть самим, для внуков не беречь.
Из сундука шел волшебный запах. Смесь аромата хорошего чая, травок от моли, нераспечатанного туалетного мыла, карамелек и еще чего-то. Передать и воспроизвести невозможно! На дне, в уголке, стояли про запас флаконы с тройным одеколоном. Старики натирали им суставы.
Когда бабушка и дедушка, уже совсем старенькие, переехали к нам в город, сундук стоял в их комнатушке. Она была сделана из чулана. Толкнули стенку, уменьшив спальню. И в ней же прорубили вверху окно. В небольшой двухкомнатной квартире на первом этаже нас было шестеро. Плюс добавились старики.
Иногда днем, заигравшись, я засыпала на бабушкином сундуке. Деревянный, чем-то он был накрыт. Бабушка всегда была дома. Даже во двор выходила редко. А дед гулял целыми днями. Родни - пол города. Племянники, взрослые внуки, дети кумовьев, земляки.
Все норовили угостить. Дедушка не обижал отказом. Не припомню, чтобы бабушка выговаривала ему за это. Она против него, кажется, вообще голоса не имела. Это я сейчас так думаю. А тогда мала была. Но меня не удивляло, что они друг друга называли "мать" и "отец". Понимали ли, привыкла - не знаю.
Дед был заядлым книгочеем. Ходил в библиотеку с авоськой. Набирал полную книг. Читал быстро. Исторические романы любил. У него и свои книги были - "Цусима" и другие толстые, зачитанные издания.
Дедушка носил косоворотки. Других рубах не признавал. Наверное, в деревне или соседнем селе была портниха, которая нашила ему косовороток про запас.
Много курил табаку. Сворачивал козью ножку из газеты. Крупные желтые зубы никогда не болели. Не понимал, когда я из-за разболевшегося зуба пропускала школу.
-Как это такой маленький да беленький болеть может! - удивлялся дед.
Если я жаловалась на головную боль, дедушка неодобрительно качал головой и с усмешкой говорил:
-Болит голова - пешком ступай на кладбИще!
Он был убежден, что ребенок просто капризничает. А родители потакают, разрешают не пойти в школу.
Дед был высокий, под два метра, красавец. Всю жизнь носил усы. А бабушка небольшого росточка, внешности обыкновенной и хромала с детства. Родили они одиннадцать детей. Выжили шестеро.
Не так давно узнала я, что бабушка лечила людей от разных хворей. И была востребованной повитухой. Я очень удивилась! Не припомню, чтобы бабушка куда уходила, когда я гостила у них. Или к нам люди ходили - не было такого. Возможно, она уже "отстранилась от дел" к тому времени. Но в ушко мне что-то нашептывала, если зубик болел. Переставало!
Но дед пару раз все же решал кардинально проблему с молочными зубами. Обвязывал уже шатающийся зуб суровой ниткой, другой конец- к дверной ручке. Резкое движение - и зуба нет!
Я подолгу гостила у бабушки с дедушки лет с четырех, наверное. Деревушку на три десятка дворов, а не город, в котором жила, с развитой промышленностью и АЭС, считаю своей малой родиной. Суворовка моя давно исчезла с лица земли. Но не из памяти.