Ради которой и была рассказана первая :-) И для начала – очень важный «приквел».
В первый раз в жизни я поехал в пионерский лагерь после первого класса, мне было 8 лет, и это был 1981 год. И приключения не заставили себя ждать.
Ехали мы в автобусе, и получилось так, что мальчик, который сидел со мной рядом – ну, мягко говоря, очень сильно набедокурил уже по дороге. Продолжил он свое асоциальное поведение и сразу по прибытии в лагерь. В короткий срок он так зае..(зачеркнуто) утомил и вожатых, и нас, его новых друзей, что было принято решение срочно послать его нах..(зачеркнуто) отправить в старший отряд на перевоспитание. Тем более, что он, как выяснилось, был возраста 9 лет.
Но одного этого придурка отправлять на съедение пионерам 10-го отряда показалось чрезмерным. В результате меня отправили вместе с ним, ну не как соучастника, я там вообще не при делах был. Ну как соседа. Я же как му..(зачеркнуто) настоящий октябренок решил, что нельзя бросать товарища в беде, даже если он му..(зачеркнуто) не умеет себя вести в коллективе и вообще очевидный социопат.
Так мы из 13-го отряда оказались в отряде №10...
Конец приквела, самое важное я изложил. Теперь сама история.
Прошел год, я окреп физически и морально, сказалось и продуктивное общение со старшими товарищами прошлым летом. Так что на вторую смену 1982 года я отправился уже во всеоружии, был зачислен в отряд №11, а в автобусе сразу дистанцировался от возможных асоциальных личностей. Один только был у меня недостаток, известный вам из Истории 1: по стечению обстоятельств у меня имелся всего один чистый конверт для письма.
Ну окей, прибыли на место, расположились, вожатые и в самом деле хорошие ребята, Валера и Ира, видите, 40 лет прошло, а я их помню. Иру, правда, ближе к концу лета выгнали за аморалку (вроде с физруком), но это дела амурные и на личные качества не влияющие. Мы даже в футбол уже поиграли в первый же день.
Окей, настал день номер два, и после полдника – «Час письма». Рука к перу, перо к бумаге. Вожатая Ира была даже настолько добра к нашим родителям, что следила, кто сколько написал. Не « что», а именно сколько: то есть, потребовала подробный отчет, хотя бы на страничку, а не пару строк. Кто не написал – сидел, кряхтел, дописывал.
Я, как вы понимаете, написал больше и лучше всех, две страницы накатал легко, первый предъявил написанное Ире, первый заклеил конверт, надписал адрес и исполнил всё оформление. И еще даже подрядился отнести все наши письма к специальному почтовому ящику у столовой.
А ночью вдруг – пришло ко мне страшное прозрение! Самое-то главное я не написал!!!
И вот что было главным. Смена была вторая, не такая популярная, это на первую всегда был аншлаг. Соответственно, в пару отрядов детей полностью не набрали, набранных как-то резво раскидали по другим, это старших отрядов коснулось. Соответственно, два отряда как-то исчезли, но чтобы не нарушать строгую нумерацию и отчетность, номера отрядов сдвинули, и наш отряд из Одиннадцатого стал Девятым, а так всё то же самое. Всё да не всё.
И вот как раз этот факт я забыл отметить в письме на родину. Про вожатых написал, про друзей новых написал, про футбол написал – а про номер отряда измененный забыл. Написал, что Одиннадцатый. И стало вдруг – страшно!
Когда среди ночи вдруг просыпаешься в пионерском лагере, в палате сразу на 20 пионерчиков – и не такое почудится. Тем более, у меня фантазия всегда была буйная, а психика подвижная. Тем более, когда всего один конверт.
А привиделось мне следующее. Что родители будут мне писать в ответ в 11 отряд, и я их писем не получу. Мама Таня положит в письмо чистые конверты, но они тоже мне не достанутся. В положенный день я не получу посылку, потому что она тоже достанется малолетним троглодитам из отряда №11, а я без матушкиного пряничка, вафельки и печенья «Юбилейное» сдохну с голоду, это точно. И что самое страшное: когда мы поедем в Москву, родители будут встречать меня у автобуса Одиннадцатого отряда, и не встретят, потому что меня там не будет, а я так навсегда и останусь в лагере, в Девятом отряде, как сирота...
Сейчас смешно, а я реально от ужаса чуть не обосрался под одеялом, когда всё это себе нафантазировал! «Что же делать, Глеб?! – Не знаю, что делать! Думай!!!»
Врать не буду, накрутив себя до крайней степени, я уже готов был по утренней заре бежать к почтовому ящику, как-то ломать его, доставать свое письмо и спешно зачеркивать 11 на 9! «А если письма уже увезли, что тогда??»
Как назло, я видел, что у моих соседей по палате, на соседних шконках – у обоих конверты уже были подписанные, то есть, не попросишь, бесполезно.
Врать не буду, до подъема я уже не уснул и пережил несколько тревожных минут.
На зарядке, правда, один мальчик меня успокоил и сообщил следующее. Что в крайнем случае мы напишем письмо и свернем его «солдатским треугольником», дескать, на почте всё понимают, и такие письма доходят и без марок. После чего от сердца чуть отлегло.
Ну, а закончилось всё хорошо, как вы понимаете. Набравшись смелости, я подошел к вожатой Ире и изложил ей, как на духу, всю свою тугу-печаль. Вожатая Ира некоторое время глядела на меня с большой горечью в своих прекрасных огромных глазах, видимо, ставя себя на место моих родителей, или прикидывая, каких еще фантазий от меня ждать за долгую смену. А в итоге – просто вынесла из вожатской чистый конверт и дала его мне. Вот молодец, Ира, спасибо тебе!
Ну, что тут еще добавить. Да, июль 1982 года, «40 лет, а как вчера!»
И – «Пишите письма!» Не забывая указывать индекс получателя, ну и всё самое важное!
Спасибо за внимание
