Встретил рассвет в Красном Лимане. Начинаю влюбляться в этот курортный город, который хоть и порядком разбит, но продолжает сохранять свой особый санаторный шарм. Обмотанный шерстяной хвоей, точно бабушкиным вечным вязаным шарфом, он стоит в окружении лесов, обильно источающих густой славянский кислород. Частный сектор Лимана мало чем отличается от донбасских построек аналогичного статуса, многочисленно разбросанных по степным регионам ДНР.
А вот кварталы на южной стороне (это как ехать в железнодорожную больницу) выглядят по-настоящему завораживающе и эпично. Мрачновато-харизматичный сталинский ампир в миниатюре особенно эффектно проступает в сопровождении практически парижских каштановых аллей, космато и страстно сплетённых по обе стороны этой живописной улицы с, увы, не запомнившимся мне названием. Проезжали там под обстрелом.
Вообще, Лиман, наряду с Яровой и Святогорском, конечно, кошмарят жёстко. В округе курсируют «блуждающие миномёты» — небольшие группы диверсантов, как правило передвигающиеся на пикапах с загруженными в них орудиями и минами калибра 60 мм. Это миномёты натовского, лёгкого образца, зачастую польского производства. Опасны тем, что работают бесшумно даже на близком расстоянии. Услышал свист — сразу падай, иначе шансы невелики. Впрочем, и без них шума хватает. Например, в полпятого утра, когда по старой доброй предрассветной традиции я вышел во двор до ветру, где-то поблизости разрывалось явно что-то серьёзное. Украинские военные били либо своей 152-мм артой, либо американскими «тремя топорами» — гаубицами М777 калибра 155 мм, изрядно попортившими нашим крови, в том числе и на здешнем, Славянском направлении.
Накануне по закрытым каналам до нас дошла информация, что сюда из Харькова перебросили редких отморозей из неонацистской группировки «Кракен». Это они глумились и хайпились на пытках наших солдат, оказавшихся в плену. Собой представляют дочерних азовцев, но при этом претендуют на то, чтобы называться «силами специальных операций». В общем, теперь они ползают где-то в соседствующих с Голубыми озёрами болотах со стороны Маяка и наряду с «блуждающими миномётами» кошмарят окрестности.
Однако мы с пацанами из группы быстрого реагирования комендантского полка НМ ДНР, подразумевая всё это и расчётливо взвесив риски, в наш общий и совершенно законный обеденный перерыв всё-таки отправились искупаться в чистейшей курортной воде, пускай и граничащей с диверсионно неблагонадёжной фронтовой зоной. На песчаных берегах Голубых озёр полным-полно причалов и пирсов для ныряния. Выбрав один из них наугад, мы принялись как бешеные прыгать в прохладную кисельную воду. Вода в краснолиманских озёрах действительно почти по-морскому густа, эту аномальную для пресной среды плотность ощущаешь сразу же, как только погружаешься с головой в её фантастическую стихию. Пейзажи в этих краях, я уже писал, сказочные, так вот и вода такая же.
…Это был час, как будто с мясом вырванный из моего детства. Мы точно так же классе в седьмом с моими школьными друзьями прыгали с деревянного мостика на озере Рытое, уютно спрятанном от посторонних глаз в таких хвойных, как эти, лесах Смоленского Поозерья. Мы, натурально как подростки, кувыркались, ныряли рыбкой, шли ко дну солдатиком и разбрызгивались «бомбочками», пытались крутить сальто и толкали друг друга с бортика. Где-то метрах в 800 разрывались мины, но я был счастлив и в кои-то веки совсем не вспоминал о смерти. Как и эти бойцы из комендантской ГБР. Плывя обратно к причалу после очередного коряво-акробатического прыжка в эту сказочную краснолиманскую воду, способную возвращать в прошлое, я вспомнил вчерашних бурятов, которые, улыбаясь, сидели на несущемся с крейсерской скоростью БТР и ели эскимо. Их лица сияли ровно так же, как и наши сейчас. Сопоставляя всё это, невольно приходишь к выводу, что даже на войне даже самые суровые мужчины неизбежно остаются мальчишками…
