— Да и что с того? — ругается Лиля. — Бардак, что ли, впервые видишь?
Это не бардак. Не беспорядок. А сущий кошмар. Это тебе не куча вещей на спинке стула - гораздо хуже. Ламинат почти не видно за разноцветными тканями Лилиного гардероба. Даже на карнизе висит ярко-розовая ночная рубашка, будто бы вместо штор. Шторы тоже где-то были. Янка точно помнила. Ах, ну вот же они, на столе - вместо скатерти. Скомканные, правда, сморщенные, уставшие… Кроме них на столе осколки чайника, носик - отдельно, чаша - отдельно.
У Янки появляется порыв убрать стекло в мусорку, но она откуда-то знает, что Лиля тогда начнёт свирепствовать. А это - страшное зрелище. К такому надо быть готовой. А Янка не готова. Поэтому просто отвечает:
— Видела, конечно. Просто спросила.
Лиля делает такое лицо, что Янка смущенно опускает взгляд и ждёт.
— Садись на кровать, — приказывает Лиля.
Янка же обегает взглядом комнату и пытается понять, где же здесь эта самая кровать. А не угадаешь, сядешь куда-то ещё, жди неприятностей. Янка прокручивает в голове воспоминания, она же уже была здесь. И кровать стояла… Правильно, кровать стояла в углу.
Янка плюхается в груду каких-то кружев и искусственного меха. Смотрит на Лилю, ждёт реакции. Та вдруг улыбается и кивает. Значит, угадала. Фух.
— Надо же, второй раз, — говорит Лиля. — Ко мне почти никогда никто не возвращается.
Янка поглаживает переносицу. Несмотря на разнообразие красок, бьющих по глазам, и странноватый запах, Янке здесь нравится. Как будто пришла к старой подруге. Или даже к маме. Янка начинает корить себя за непроизвольную фразу про беспорядок. Нельзя так начинать беседы. Почему она просто не сказала «здрасьте»? Вот же, балда.
Янка обнаруживает, что Лиля во все глаза смотрит на неё.
— Я, — робко начинает Янка, — боюсь.
Лицо Лили становится серьезным. Она достаёт из недр своего алого внушительного платья палочку благовонии и поджигает, затем прячет туда же, откуда достала. Теперь ее очертания теряются в дыму. Янка завороженно смотрит на неё. Уместно было бы вскочить, округлить глаза, воскликнуть что-нибудь о пожароопасности, но Янка только восхищенно глядит, вдыхает ароматы жасмина, свежеиспечённого хлеба и чего-то очень знакомого из детства, хоть убей, не вспомнить. Зато говорить становится легче.
— Боюсь опозориться, — продолжает Янка. — Это, конечно, глупо. Я ведь всегда мечтала о сцене. А теперь застряла и все. Шага сделать не могу. Парализовало.
Янка ворочается на этой необыкновенной кровати. Пытается поменять позу. Да хоть что-нибудь поменять, лишь бы могла двигаться, вышла из этого ступора.
Лиля качает головой. Или это качается комната?..
— В прошлый раз ты приходила за утешением, — шепчет Лиля. — Твоя мама… Я помню. Ты хотела стать такой же, но боялась, что забудешь ее. Ты помнишь ее?
— Да.
Янка чувствует, как по щекам стекают горячие слёзы. Но ей не стыдно, и даже не хочется отвернуться, спрятаться, закрыть лицо руками, как бывает обычно. Она знает, что здесь можно.
— Только вот квартиру продали, — добавляет она. — И все вещи… Я не знаю, вещи пропали. То ли к новым хозяевам перекочевали, то ли мама решила забрать их с собой.
— Хорошо, — отвечает Лиля.
— Она была идеальной, — говорит Янка грустно. — Она была Ангелом. И Дьяволом. И самой Трагедией. И даже Смертью. Она была актрисой, какой мне никогда не стать. Не хочу я портить воспоминания о ней. Страшно даже подумать, что ее часть выползет на сцену и разочарует весь мир сразу.
Лиля слушает и кивает. Ее лицо сосредоточенно. А губы бесшумно двигаются. Янка напрягает слух изо всех сил. Так важно услышать, что она говорит, так важно… Но Янка не слышит.
Тишина пожирает. Янка слышит только стук собственного сердца. И этот звук становится все громче. Паника. Янке хочется закричать о помощи, спросить, что же ей делать, как справиться с собой?
Она закрывает глаза, считает про себя до пяти. Нужно прийти в себя, прийти в себя. Найти выход.
— Твой выход, — говорит кто-то.
Янка удивленно распахивает глаза. Вокруг, оказывается, так шумно. И теперь она вдруг понимает, что это был за запах из детства. От осознания она начинает хохотать, да так заливисто, что сама от себя в шоке. А потом обнаруживает какой-то предмет в своей руке. Старая баночка с мамиными духами. Потертая этикетка, жидкость приобрела странноватый коричневый оттенок. Но запах…
Янка шепчет слова благодарности и бережно выливает капельку духов на запястье. Растирает, вдыхает полной грудью, а потом обнаруживает себя на сцене. Она поёт. И теперь на сцене уже совсем не Янка. Сегодня она - Любовь.