С МОЛОКОМ МАТЕРИ
- Если слышишь «бабах», значит, это наши - можно не бояться, - учит меня журналист из Донецка Мая Пирогова. - А если свист, который нарастает, вот тогда бойся.
Лучше всего эти простые правила схватывают дети.
- У моей подруги двухлетняя дочь, - продолжает Майя. - Она по звуку различает лучше взрослых определяет, какой прилет еще не опасный, а когда уже пора бежать в подвал. По сравнению с нами - взрослыми - она просто ас.
Война на Донбассе длится вот уже 8 лет. Эта девочка, как и многие другие, родилась и растет под эти бабахи и свисты. Они с молоком матери впитали язык ракетных ударов. Страшный и суровый.
Можно миллион раз прочитать про то, что такое жить под постоянным страхом ракетных ударов. Можно пересмотреть тысячи видео и фото в интернете, послушать рассказы очевидцев... И даже может начать казаться, что ты понимаешь, каково это. Но стоит только один раз выйти на пустынную улицу полуразрушенного города, глотнуть тяжелый, напряженный воздух, превратиться в один сплошной нерв от легкого свиста вдалеке, выдохнуть: «Фух, это машина», а потом лечь спать в одежде (на всякий случай) и положить у двери рюкзак с первым необходимым (на всякий случай). И, засыпая, осознать, что ты на самом-то деле ничего не понимал. Не понимал, насколько это СТРАШНО. Страшно жить под постоянной угрозой минометных обстрелов.
ТУТ ПЕЧЕНКОЙ НЕ ПОМОЖЕШЬ
Донецк, центр города. За столом в небольшой комнате друг напротив друга две группы людей - с одной стороны сотрудники аппарата детского омбудсмена России Марии Львовой-Беловой, с другой - неравнодушные волонтеры и уполномоченный по правам детей ДНР Элеонора Федоренко. Никаких красных ленточек и скучных речей. Все быстро, четко и по делу. Так открылся донецкий штаб гуманитарной миссии «Детям - в руки».
- Главное, наладить систему работы: прием заявок, их проверка, распределение гуманитарки, - говорят москвичи.
- Адреса физического у нас пока нет, да и наверное не будет. Нельзя афишировать, иначе сразу прилетит, - отвечают донецкие. - Но пункт временного размещения мы подготовили, завтра покажем... Медики, юрист, волонтеры уже все есть.
- У нас есть и машина, наш автобусик, - радует детский омбудсмен России Мария Львова-Белова. - Теперь легче будет и грузы развозить, и семьи забирать из опасных районов.
Как только заканчивается совещание, московская делегация, в полном составе бросается в холл гостиницы сортировать по пакетам и коробкам гречку и подгузники, подсолнечное масло и цветные карандаши...
- Так, коляска инвалидная была? А, вот она.
- Матрасы! Матрасы где?
Мария Львова-Белова (подчиненные ее коротко называют МА) на Донбассе уже третий раз за последние месяцы. В первую поездку с помощницей они добрались до пункта временного размещения у самой линии соприкосновения.
- А там куча раненых, кровь, слезы. Взрослые, дети, все вперемешку, - вспоминает ее сотрудница Ася. - Рассказывали потом: «И мы обалдевшие стоим с печеньем. А тут не до печенья. Тут нужно ВСЕ!»
Так родилась гуманитарная миссия «Детям - в руки». Конкретная адресная помощь.
- Завтра повезем по семьям двухъярусные кровати, ноутбук. Другим коляска инвалидная нужна, - продолжает Ася. - У нас очень серьезный партнер - автономная некоммерческая организация «Русская гуманитарная миссия». Уже есть и благотворители. МА много лет в этой теме, так что дело быстро пошло.
ЖИЗНЬ В МАРИУПОЛЕ СТОИЛА 500 ДОЛЛАРОВ
Еленовка (пригород Донецка) под постоянными обстрелами. Бабах! Бабах! Бывший пограничный пост, все брошено и разбомблено. За ним разбитый мост, в объезд которого народная тропа уже проложила дорогу. Красивая арочная переправа из причудливых геометрических фигур нижних опор, которые мелькают медитативным узором, и я на пару секунд отключаюсь от происходящего... Но прямо посреди этого великолепия перед глазами вырастает заглохший военный грузовик. Забыть, где находишься, невозможно ни на минуту.
Но это были еще цветочки перед самим городом. Огарки домов, разгромленные магазины, искореженные ларьки. И до сих пор плотный, липкий запах гари. По кривым, сделанным на скорую руку надписям на стенах можно чуть-чуть понять, что тут было: «Убежище», «Не трогайте, внутри никакого товара уже нет», «Здесь дети».
В кое-каких зияющих чернотой окнах еще остались признаки человеческого существования (оборванные обои, остатки мебели...). Но это скорее исключение. В основном только черные, обугленные стены.
- На верхних этажах базировались азовцы, - рассказывает Майя Пирогова. - Они выгоняли людей и там устраивали огневые точки. Творили страшный беспредел, стреляли из танков по окнам, палили по домам.
- А выехать из города можно было?
- Почти нет, - включается в разговор водитель нашей машины, дончанин Дмитрий. - В сторону ДНР вообще не выпускали. На запад - время от времени. За деньги можно было. Такса - 500 долларов.
ТУТ СЕДЫЕ ДЕТИ
На улицах местами уже кипит жизнь: бабульки ждут автобус на покосившихся и обгорелых остановках, у уцелевших отделений банков и салонов мобильной связи толпятся люди, а у полевых кухонь, где раздают обеды, весь день длиннющие очереди. Воды в городе нет и электричества тоже.
В школе № 60 (одной из девяти уцелевших в городе), нас ждут дети.
- Привет! - зашла к детям улыбающаяся Мария Львова-Белова. - Я ехала по вашему городу сейчас, и у меня просто шок. Скажите, кто из вас был здесь во время всего?
- Я! - хором ответил битком набитый класс.
- У меня дома теперь тоже живет частичка Мариуполя, - выдохнула омбудсмен. - Недавно мы с мужем взяли под опеку 16-летнего сироту Филиппа из вашего города. Я когда глажу его по голове, то вижу седые волосы.
- У меня так тоже, - сказал кто-то из ребят.
- И у меня, - подхватил кто-то из ребят.
- И у меня.
- И у меня.
Московская чиновница болтала с детьми несколько часов, Она правда не для красного словца или телекамер приехала к этим детям. Сначала они говорили, потом изрисовали граффити всю электрическую будку. Даже электрик прибежал ругаться: «Вы что творите тут!». Потом еще какие-то игры. Пикник на траве. Мячик. Арбузы и дыни, которые все - и взрослые и дети уплетали за обе щеки.
СКЕЛЕТ НА ПЛЯЖЕ
Я не стала мешать, ушла бродить по городу. А когда вернулась, у школьного крыльца толпилась детвора.
- Ну как вы?
- Норм! - улыбались подростки. - Скажите, а эта женщина светленькая, она кто?
- Уполномоченная по правам детей из России, - отвечаю.
- Ничего себе! Так это и есть та самая, при президенте. Классная! Я в нее даже влюбился. А вы тоже из Москвы?
- Да.
- А мы отсюда.
- Ох, тяжко вам пришлось.
- Да. Но главное, мы выжили. Остальное - фигня.
- Хотите с нами на пляж пойти. У нас там есть скелет Федя, - вступает в разговор еще один парень.
- Настоящий что ли?
- Ну да!
- Вась, ну что ты такой мрачный, а, - хохочут девчонки. - Давай о хорошем.
- Да, так кажется, что у них все хорошо, - вздыхает Вера Родина из донецкого штаба миссии. - Стресс никуда не денется просто так и обязательно вылезет наружу. С этими детьми надо работать и работать.
У взрослых же ужас пережитого оставил отпечаток на лице. Даже я, не изучающая психологию, сходу могла отличать тех, кто был в самом пекле, а кто нет - взгляд у переживших обстрелы совсем другой.
МНОГИЕ РОДИЛИСЬ В ПОДВАЛАХ
- Вы знаете, сколько детей пойдут в школы первого сентября?, - спрашиваю Вячеслава Мирошниченко, начальника отдела образования Мариуполя.
- Да как тут можно пересчитать?
- Я хотела помягче спросить, не получилось. Много ли детей погибло?
В ответ тяжёлый выдох и молчание.
- Посчитать сколько, пока невозможно. У меня в училище я точно знаю про двоих. Один на костре погиб (люди готовили во дворах, и там часто их и убивали).
- А многие ведь уехали.
- Да. И кто-то не приедет сюда уже никогда. Но и вернулось немало, - вступает в разговор его коллега, начальник отдела воспитательной работы Виктория. - А многие родились в подвалах. Многих и зачали в подвалах. Ничего. Скоро город восстановим, будет новая жизнь.
- Вы лично как пережили все это? - обращаюсь к Вике.
- В доме культуры, где была директором. Он прямо у завода Ильича, где «Азовцы» базировались. Так что я много что видела и слышала.
- Дом ваш уцелел?
- Нет. Но слава богу мы все выжили, и есть работа. Уже начали отстраиваться потихоньку. А вот у соседей дом целый, но все погибли - муж, жена, две дочери. Хотели выехать по зеленому коридору. Их расстреляли прямо в машине. Слышали историю про «мариупольского Хатико»? Это их собака.
Слышала, конечно. Лабрадор жил у машины с телами убитых хозяев, отгоняя от стареньких «Жигулей» всех.
- А кто расстрелял-то?
- Тогда в городе были только украинские войска....
МЕЧТЫ О МИРЕ И WI-FI
Таня Ловцевич, совсем еще молодая девушка из аппарата Львой-Белой провела с детьми из 60-той школы весь день. Говорит, на рисунках, которые ребята делали на психологических тестах, только мечты и будущая жизнь:
- Все хотят мира. И чтобы поскорее дали интернет. И воду. Спрашивала у некоторых, где они живут. Отвечали обтекаемо: «Нашли жилье». Даже шутят по этому поводу. А еще просили отменить ГИА и ЕГЭ. Оказалось очень сложно.
А еще ребята просят провести экскурсии в российские ВУЗы, чтобы выбрать куда поступать.
- Они такие открытые все, общительные. Очень благодарили нас, что собрали их сегодня, оказывается многие были не знакомы. Теперь будут вместе тусоваться. А школьная библиотекарь говорит, что впервые за долгие годы все книги разобрали. Интернета-то нет, теперь все читают запоем.
- А были какие-то неприятные, скажем так, моменты? Может кто-то что-то сказал? Ситуация-то непростая, мягко говоря.
- Да, я тоже боялась. Но совершенно нет! Наоборот! Договорились скоро еще раз встретиться, ведь программа наша по реабилитации только началась. У нас будет смена в лагере в Краснодарском крае - все хотят. Будем думать, как их туда вывезти.
14 ПО ЛАВКАМ
В микроавтобусе даже после школы осталось еще очень много коробок.
- Это в семью, которая живет в селе под Мариуполем. Сейчас мы к ним поедем. Там очень много детей, - объясняет мне Мария Львова-Белова.
От города 50 километров. Кругом желтые поля созревшей пшеницы. Синее небо, гигантские облака. Хата совсем простая - белая мазанка, когда-то была дачей, а теперь тут ютятся все, кто уцелел из одной многодетной в нескольких поколениях семьи. Дверь открывается и оттуда, как будто горох вываливаются один, второй, третий, четвёртый, пятый... двенадцатый ребёнок. Все мал мала меньше. На пороге меня встречает крупная пожилая женщина в платочке и вся в слезах. Любовь Ивановна.
- Я плачу без остановки вот уже который месяц. У меня 21 внук, вот половина из них здесь. Они же сироты! - ревет. - Танечка, дочка моя, погибла, ей осколок прилетел в бедро. А у нее пятеро детей. Она умирала дома двое суток. Как она мучилась, наверное, бедная. Я рядом жила, но не могла прийти, такие обстрелы были. Палили из всего, что можно - минометов, танков, снайпера работали. У меня пес, он, представляете, минут за 10 до обстрела забегал в дом и выть начинал. Все чувствовал. Мы тогда падали на пол, руками голову накрывали. Внуки под кроватями сидели.
- Кто палил-то?
- С одной стороны укры, с другой азовцы. Наш район между заводом Ильича и Азовсталью. По центру мы, а чуть дальше за нами ДНР. Они, эти укроповцы, бомбы кидали на нас. У меня во дворе 3 воронки.
- Почему не уехали?
- Я даже не могла выйти на улицу так бомбили, - стонет Любовь Ивановна и продолжает про дочь, - если бы я пришла, я бы помогла ей. Но я не могла. Дети сами хоронили. Если бы я могла дойти до них...
Сквозь слезы и стенания трудно разобрать, где все дети Любови Ивановны.
- Пятеро у меня их было. Три дочки и два сына. Осталось две дочки вот. И столько детей. Как их поднимать?
- А мужики ваши где?
- Зять пропал без вести. А сын мой умер еще в октябре, сердце.
Старшая дочь женщины взяла под опеку всех племянников, в том числе и внучатую, которая родилась 15 дней назад. Итого у нее на руках теперь 14 ребят:
- Я, знаете, и лошадь и бык, и баба и мужик. Я всех их выращу. Я помощи просить не привыкла, я все сама. Вы только помогите мне сестру перезахоронить, - и тоже в слезы.
Пока мы разговаривали, весь дом наполнился коробками с гуманитаркой. А еще двухъярусные кровати, матрасы, бытовая техника, компьютер.
- Спасибо вам, люди добрые, - рыдала на прощанье Любовь Ивановна. - А вы хоть откуда? Из России или Украины? А то я тут столько наговорила. Как бы за нами не пришли.
ДЕТСКИЕ, ВЗРОСЛЫЕ ТРАВМЫ
Уже перед самым выездом из Донецка, мы поехали в детское отделение областной травматологической больницы, чтобы забрать раненых детей. Их уже ждут в клинике Рошаля.
- Кого вы к нам на лечение отправляете? - спрашиваю у заведующего отделением.
- На лечение никого. Лечим мы тут, - обиделся врач. - К вам на реабилитацию и протезирование. Не надо путать.
Доктора тут, и правда, спасают руки, ноги. Справляются с самыми тяжелыми случаями.
По коридору гуляет мальчик. Ну как гуляет - передвигается как робот, на обеих ногах аппараты Елизарова.
- Как тебя зовут?
- Славик.
- Ой, он так плакал, там кричал когда впервые вставал на ноги. Даже в обморок упал, - утирая слезы рассказывает его мама Анжела. - Мы живем в трамвайно-троллейбусном общежитии. Был обстрел, летело мимо нас. А Славик в туалет захотел. Первый бабах услышал, упал с унитаза. А все летит, все свистит. Опомнился Славик уже на улице на земле. Он не помнит даже, как там очутился.
- Вы, Анжела, с сыном в Москву летите?
- Да! - и как зарыдает. - У меня дочь - 15 лет - остается одна здесь. Я так боюсь за нее, вы не представляете. Но и Славика инвалидом не хочу оставлять.
С пакетом вещей и тревогой в глазах сидит еще один пассажир нашего рейса - 15-летний Кирилл. Вместо правой руки у него культя.
- Что случилось? Когда?
- Прилетел снаряд. Первый прямо в дом. Поднялось много пыли. Мы выскочили из квартиры, вынесли ценные вещи. Тут летит второй. Мы забежали в подъезд, и уже там я увидел, что рука моя правая болтается на коже...
- Больно было?
- Нет. Это защитный механизм организма, выброс адреналина. То есть организм, он готовится, понимает, что ранение и включает режим «бей или беги». Притупление всех чувств, реакций, прилив крови.
- Откуда такие знания? Хочешь стать медиком?
- Нет, я учусь на повара-кондитера. Учебу бросать не хочу, мне же поставят новый протез. Сейчас они современные, видел в интернете, так что поваром работать смогу.
Перед посадкой в машину скорой Кирилл, хоть и с виду смелый, тушуется. «Мама! Мама моя где?»
- Сынок, я с тобой! Не волнуйся. Я в машине, которая сзади поеду. Я рядом, никогда тебя не брошу.
ДЕТСКИЙ РЕЙС
Времени на долгие прощания и стенания нет. На счету каждая минута. Мчимся дальше. К нашему кортежу из «скорых» и машин сопровождения через полчаса присоединился автобус с сиротами, а еще через пару часов - уже в Ростовской области - еще два.
- Они из неблагополучных семей, - объясняет детский омбудсмен ДНР Элеонора Федоренко. - У нас в республике детей очень хорошо усыновляют вообще-то. И родственники разбирают, соседи. Но тут большие группы - по 5, 6, 9 братьев и сестер. Разлучать их нельзя, а взять их просто многие не могут себе позволить. Так что аппарат уполномоченного по правам детей в России подобрал приемных родителей, готовых взять сразу 6-рых и даже 9-рых.
- Я еду в Москву к маме и папе, - сияла от счастья девочка - две косички. - А еще скоро я увижу своих сестер и братиков. У меня их 8!
- Сколько - сколько?
- Да, 8. И мы все вместе будем жить в доме с бассейном.
Дорога до Москвы была не из легких, но точно самой необычной в моей жизни. Уже в столице полились новые слезы - теперь от счастья воссоединения огромной семьи. Видели бы вы, как разлученные братья и сестра так радовались друг-другу...