Иногда, не часто бывает, но задают мне вопрос: как ты пишешь свои рассказы? А вот как: пропалываю сейчас грядку, а в голове просто голос бабушкин и её истории жизненные, прямо как вживую слышу, картинки как кинолента мелькают: мы с сестрой лежим на бабулиной коеечке около тёплой печки, бабуля на стуле, в руках носок полосатый вяжется, как будто сам собой. Радио в комнате бормочет и часы с кукушкой - тик, тик, тик.. Воспоминания нахлынули. Музыку прибавила, чувствую, бесполезно, не отпускает.. Не слышу чего там поют, слышу рассказ. Сдалась. Сажусь, пишу.. "Бабуль, ну расскажи что-нибудь.. - Про что? - Про себя! Расскажи про ботинки! -Так рассказывала только! - Про другие ботинки! - А.. - улыбается, - энти-то.. Расскажу! Работала в гостинице, меня там уважали, за то, что работала хорошо, постояльцы любили меня и начальство хвалило. Дак а за что ругать: в бумагах порядок, в номерах строго следила за всем, и молчать умела, когда надо. В войну выучила крепко: нашла молчи и потеряла молчи! Сколько, доченьки, воров-то повидала на вокзале в годы страшные, работала то и в ночь и в день. Днем ещё тихо, а ночью из кубовой носа высунуть боялась. Ночью самый и грабёж. Спящих то пассажиров страсть как грабили. Да увидишь чего - помалкивай. Носы резали за длинный язык воры-то. За углом поджидали: чирк лезвием.. Было, резали, не суй нос, куды не следовать.. . Эх, что я, дежурные вокзальные мужики боялись. Так я про гостиницу. Выдали нам новые каньевые покрывала, только не для всех номеров, для начальства. Вот приехал проверяющий по строительству, заселила его, покрывало новое постелила. Цельный день его в гостинице не было. Проверял ездил, да так напроверялся, еле до номера дошёл вечером то. Знамо дело, начальство хорошо встречали, угощали. Так я пока свои дела переделала, пойду, думаю, гляну его, спрошу, можа надо чего. Захожу, а он на кровати застеленной в грязных ботинках лежит, храпит! И-и-и-х.. Что со мной сталось и не скажу теперь, в жар ажно кинуло! За покрывало то с меня спрос! (бабуля, рассказывая, краснеет, глаза блестят взволнованно, носок уже не вяжется, лежит на коленях) Стянула я с него, детоньки, ботинки, да в рожу натыкала ими, грязными, покрывало из под него вытянула, в горячах и не знаю, как силы хватило мне! Ушла в дежурку-то, трясёт всею, ну всё, думаю, Нюрка, отработала ты, завтра выгонят.. А у самой сердце не унимается: как же так, в ботинках грязнущих на кровать! Человек ты? Нет? Чай не скотина какая.. Кой как утра дождалась. Заходит ко мне, умылся уж, глаза прячет: прошу вас, Анна Ильинична, чтобы это осталось между нами, приношу извинения.. Хоть и большой начальник, а совесть имел. И ещё два дня жил потом, но уж трезвым приходил. А ведь правда то моя была, аль не так? Так.. Выговорилась, разрумянилась, и мы с сестрой все ещё под впечатлением от услышанного, сидим: гордость за нашу малюсенькую, ростом она была не больше полутора метра, тоненькую бабулю переполняет: за дело она ему, чего он имущество казённое портит! И не уважает труд чужой! Права бабуля, права ты! И мы бы также поступили! Хотя.. Может и побоялись бы)