Кто он, Герман Абрам Лейбович?
Как я уже писал, мой отец погиб на фронте ВОВ. После окончания ВОВ в 1945 году в нашу семью пришёл Герман Борис Григорьевич. Год рождения – 1905. Родом из Бобруйска. Он, как и многие мужчины воевал на фронте ВОВ, имел три ранения, которые показывал мне и подробно рассказывал о них. По национальности еврей, еврейское имя Герман Абрам Лейбович. Со слезами он рассказал мне однажды, что его семья, проживавшая в г. Бобруйске, не успела эвакуироваться, попала в концлагерь и там её постигла участь евреев, предначертанная антисемитской политикой немецко-фашистского геноцида – семья была расстреляна.
После лечения в госпитале Борис Григорьевич был направлен трудовую армию.
По прибытию в п. Нейво-Шайтанский он нарек себя русским именем «Борис Григорьевич».
Трудовая деятельность.
Специальности д. Боря (так мы его звали) не имел, писать и читать не умел, но считал достаточно хорошо.
В виду отсутствия специальности он работал лесорубом в леспромхозе на заготовке деловой древесины. Каждый день, взяв топор и двуручную пилу, они вдвоём с напарником Чипуриным пешком отправлялись в лес на делянку. На делянке они выполняли весь комплекс работ лесоруба – валка леса, обрубка сучков, т.е. готовили деловую древесину (деловую, значит не на дрова). Работа лесорубом не лишена романтики: кругом благоухающая природа, поют птицы, кукует кукушка, плачет где-то иволга, токуют глухари, деловито стучит по дереву дятел, по ветвям деревьев прыгают белки, невдалеке иногда появляются зайцы, лоси, олени.
Труд лесорубов воспет поэтами и композиторами. Красиво звучит в исполнении Э. Хиля песня на стихи М. Танича:
Лесорубы -
Ничего нас не берёт:
Ни пожары,
Ни морозы!
Поселился
Наш обветренный народ
Между ёлкой
И берёзой.
Эге-гей!
Привычны руки к топорам,
Только сердце
Непослушно докторам,
Если иволга
Поёт по вечерам,
Если иволга
Поёт по вечерам.
Эту песню я бы назвал гимном личной жизни Германа Б.Г., т.к. он всю жизнь проработал лесорубом. К штопорам руки лесорубов тоже привыкли, о чём свидетельствует нижний фотоснимок. Да и как без штопора вытащить пробку из белоголовой бутылки «Московская» стоимостью 21р. 20к. Спиртным д. Боря не злоупотреблял, выпивал редко, только по праздникам.
Бревна на делянке вручную ломиками закатывали на автомашину ЗИС-5 с прицепом (Лесовоз). Лесовозы везли бревна из делянки на железнодорожный тупик (35-й километр), там другие рабочие тоже вручную разгружали автомашины и складывали бревна в огромные штабеля.
В определенные дни на тупик паровозы загоняли ж/д вагоны, в которые рабочие опять же вручную с помощью ломиков загружали бревна. Железнодорожные составы с вагонами, загруженными брёвнами, регулярно курсировали с 35-го километра на город Алапаевск.
Работа по заготовке деловой древесины продолжалась и летом и зимой. Зимой д. Боря, в фуфайке (ватнике), в теплых ватных брюках, всегда во время, без опозданий уходил на свою работу (робить). А летом возвращаясь со склада на ж/д тупике, на плече нес домой какую-нибудь лесину на дрова для отопления дома.
- «Борис, зачем ты таскаешь лесину на себе, гробишь себя, у нас дров-то и так полон двор»? - говорила мать;
- «Так жалко, лежит без дела, гниет зря лесина» - отвечал д. Боря.
Маленький эпизод, но, говорит о многом. В этом эпизоде проявлялась его хозяйственность, бережливость, жертвенность своим здоровьем ради семьи, ради семейного очага.
Одно время и мать и д. Боря работали стрелочниками на 35-м километре. Как-то я попробовал с д. Борей вместе с ним «подежурить» ночью в будке стрелочника. Не спал всю ночь – шумели проходящие грузовые железнодорожные составы, для встречи которых выходил д. Боря. Он вставал около будки и держал на вытянутой руке сигнальные флажки, показывая машинистам – путь свободен, можно продолжать движение. Если подавались порожние вагоны на ж/д тупик он в прямом смысле выполнял работу стрелочника – вручную переводил рельсы на ж/д тупик и обратно. Грохот ночных поездов, клопы, нещадно кусавшие меня всю ночь, отбили у меня желание «подежурить вместе».
На лесоповале д. Боря работал до самой пенсии. После выхода на пенсию устроился работать сторожем в магазин, расположенный напротив церкви.
Отношение к «пасынкам».
Термины «Отчим», «Пасынок» никогда не произносились в нашей семье. В этих словах, на мой взгляд, изначально имеется что-то холодное, отталкивающее, напоминающее трагические истории между отчимом и пасынком, между мачехой и падчерицей.
С первых дней появления д. Бори в нашей семье сложилась теплая психологическая атмосфера, свойственная обычным, нравственно благополучным русским семьям.
Смутно помню, как он на руках меня, еще совсем маленького носил в баню. Там они меня парили. Было страшно жарко, инстинкт самосохранения заставлял меня истошно реветь, но, напрасны были мои «протесты». Процедуру «пропарки» родители неумолимо доводили до конца, а по ее окончании д. Боря выносил меня на руках, завернутого в простыню, обратно в избу.
Помню, когда мне было четыре годика, мать, увидев возвращающегося с работы Бориса Григорьевича, говорила мне: «Смотри, д. Боря идет, беги скорее встречай его». Я бежал ему навстречу, раскинув в стороны руки, он тоже разводил в сторону руки, брал меня на руки и нес меня на руках до дома. Такие счастливые, умилительные моменты были в жизни у каждого отца, каждого деда. Это счастье я испытываю и сегодня, но уже как дед, встречающий внучку или внука, бегущими ко мне навстречу с распростертыми объятиями. Уже с малых лет у меня началась формироваться привязанность к отчиму, именуемая по современному – психологическая совместимость, детская любовь к человеку, заменившего мне отца.
Деньги Борис Григорьевич держал в тумбочке, стоявшей на полу в кухне, ключи от которой были только у него. Скупым он не был, бережливым – да! Принцип и опыт персонального контроля за формированием и расходованием семейного бюджета я применял в моей семейной жизни, что благотворно влияло на материальное благополучие моей семьи, предохраняло семейный бюджет от неразумных финансовых трат, вызываемых эмоциями, спонтанно. Перефразируя великого русского поэта, могу шутливо констатировать – «Эту привычку к деньгам прагматичную, у отчима я перенял навсегда».
Когда мать обращалась к нему, что нужно купить продукты, или ещё что-нибудь, то он никогда не отказывал, давал деньги или сам ходил в магазин. Пенсия по случаю потери кормильца (за погибшего отца) была маленькой, для полноценного содержания двух школьников её было недостаточно. Борис Григорьевич каждый год покупал мне и брату одежду, обувь, и все, что необходимо школьнику. Купил балалайку, затем семиструнную гитару, велосипед. Личный вклад д. Бори в семейный бюджет был, на мой взгляд, очень значительным, не менее материнского, и это по самым скромным оценкам!
Если бы не его материальная поддержка, то неизвестно, закончили бы я и мой брат среднюю школу, Именно благодаря труду матери и Бориса Григорьевича я и мой брат успешно окончили среднюю школу, получили аттестат зрелости, открывший мне дорогу в высшее учебное заведение.
Никогда не отказывал мне и брату Саше в просьбах дать денег на кинофильмы, которые регулярно крутили в колхозном клубе:
- «Дядя Боря, дай 20 копеек на кино!»;
- «На, бери, а какое сегодня кино идет»?
- «Падение Берлина».
- «Хороший фильм, надо тоже сходить».
Еще бы! Ведь падение Берлина для него было символом падения антиеврейской фашисткой политики, было возмездием за семью, погибшую в концлагере.
По хозяйству работал так же, как все другие мужики в округе. Когда старая баня сгнила, сам своими руками построил новую и даже печь в бане сам сложил. Вместе с ним ходили в лес для заготовки веток для метелок, для банных березовых веников. Зимой командовал нам: «Ребята, снегу много намело во дворе, идемте убирать». На вывозе снега со двора работали весело, с огоньком, с шутками. На санки ставили короб, сплетенный из ивовых прутьев, и мы с Шуркой везли санки через задние ворота на улицу, где вываливали снег за дорогой.
Отношение соседей.
Своим трудолюбием, добропорядочностью, общительностью, приверженностью к русским обычаям и традициям д. Боря снискал уважение соседей. К нему обращались по имени и отчеству «Борис Григорьевич». Своей жизнью Борис Григорьевич (дядя Боря) развеял миф о несовместимости понятий - «Еврей» и «Тяжелый физический труд»! Если заключенные работали на лесоповале по приговору суда, то он планиду лесоруба выбрал добровольно, для него работа лесорубом на лесоповале была источником средств существования и он, как Некрасовский бурлак, тянул эту лямку всю свою жизнь! Он и участник ВОВ, имеющий три ранения, и человек, семья которого была расстреляна в фашистском концлагере, и работяга, всю жизнь добровольно проработавший на лесоповале, не совершив ни одного прогула, ни одного опоздания на работу. Если в воскресенье ему предлагали выпить по какому-либо празднику, то он категорически отказывался, говоря: «Мне завтра робить надо».
Чаще всех из соседей к нам «на вечерок» заходил Закожурников Осип Николаевич. Он, как и д. Боря, воевал на фронте ВОВ в войсках ПВО в качестве зенитчика. Осип Николаевич рассказывал, что за всё время участия в ВОВ сбил из зенитки несколько фашистских самолётов, в том числе разведывательный «Фокке-Вульф» Fw 189, так называемый «Рама».
Д. Боря был личным парикмахером (брадобреем) Осипа Николаевича Закожурникова, который регулярно заходил к нам домой за парикмахерскими услугами и просто так скоротать вечерок. Д. Боря усаживал его на табуретку посреди избы, правил бритву на широком кожаном ремне, помазком намазывал бороду «клиента» обычной, мыльной пеной и начинал священнодействие – брадобрей не торопясь брил клиента опасной бритвой, проявляя мастерство, терпение, осторожность. Я с интересом наблюдал за этим событием «семейного масштаба». Опасной бритвой легко можно перерезать горло, но Осип Николаевич безбоязненно подставлял свое горло под опасное лезвие Бориса (так Осип Николаевич обращался к д. Боре), что говорит об уровне доверия и уважения.
Лишь только один человек, будучи в нетрезвом состоянии пытался однажды привязаться к д. Боре, когда он после закрытия магазина приступил к его охране. Этот пьяненький мужик подошел к д. Боре и стал его оскорблять нецензурными словами, увязывая оскорбления с еврейской национальностью. Д. Боря наставил на этого «ухаря» гладкоствольное ружье (берданку) и крикнул: «Отойди от магазина, а не то вышибу тебе мозги». Мужик немедленно ретировался, видимо, не знал, что ружье не только не было заряжено, но у ружья и затвора то не было!
Примерно через год, этот же мужик, во время случайной встречи на улице, вдохновленный отсутствием ружья у д. Бори, снова стал приставать к Борису Григорьевичу и оскорблять его. Д. Боря рассказал так об этом эпизоде: «Я ему кулаком как за.б...л на отмашку по башке, он и свалился». Иначе и быть не могло, ведь махая топором на делянке и закатывая ломиком бревна на машину, в вагоны он натренировал свои мышцы достаточно для того, чтобы одним ударом свалить с ног зарвавшегося «ухаря». После этого случая «ухарь» обходил Бориса Григорьевича стороной.
Что касается моих родственников, то никто и никогда из них даже намеком не обижал Бориса Григорьевича в связи с его национальностью. Все родственники более чем уважительно обращались к нему «Борис». Иначе и быть не могло, ведь все мои родственники так же, как и он, самоотверженно трудились на тяжелых, физических работах, значит духовно и психологически они были едины. Произошла ненасильственная, полная духовная ассимиляция и к нашей большой семье родственников, и к общественной среде, в которой отчим жил. Все родственники мои стали ему органично родными. Он так естественно влился в нашу семью, что у меня и у брата Саши никогда не возникало вопроса о том, кто он по национальности.
Досуг
Часто вечерами я, брат Саша, Д. Боря и кто-нибудь из зашедших к нам на вечерок соседей играли в карты, в основном, в подкидного «дурака». По уровню умения играли все одинаково, в дураках оказывались попеременно все, но д. Боря, проиграв, иногда обижался, с досадой бросал карты и выходил из-за стола со словами: «Не буду больше играть, вы мухлюете»!
Наряду с картами часто играли также в шашки, в домино (забивали «козла»), азартно стукая костяшками по столу. В домино играли тоже с переменным успехом, явного фаворита или мастера по игре в домино не было. Главное – и за игрой в карты, и за игрой в домино, и за игрой в шашки весело коротали зимние вечера.
На гулянках Борис Григорьевич, конечно, принимал деятельное участие. Выпивал, но всегда знал меру, поэтому не страдал синдромом «похмелья». Вместе со всеми пел русские песни, его любимыми песнями были: «Распрягайте, хлопцы коней», «Песня о Ермаке», «Шумел камыш», «Коногон», «Позабыт, позаброшен». Песню «Распрягайте, хлопцы коней», пели не в ритме марша, а на распев, тянули ноты долго, самозабвенно. Эту песню в сержантской школе мы курсанты тоже пели, но в ритме марша. Когда пели песню «Позабыт, позаброшен», на глазах у него всегда появлялись слезы. Может быть, потому, что в эти минуты он вспоминал свою погибшую семью. Как бы мне хотелось вернуться в то время и, выпив рюмочку для чистоты голоса и раскрепощения души, вместе со всеми спеть эти русские народные песни!
Борис Григорьевич любил слушать новости, концерты по радиоприемнику, но особенно он любил слушать юмористические выступления Аркадия Райкина. Сидя
перед радиоприемником, он часто слушал выступления Аркадия Райкина и заразительно, искренне, от души смеялся. Аркадий Райкин был его кумиром, выступления которого он никогда не пропускал.
Вечером и утром, особенно зимой, обязательно слушал прогноз погоды, чтобы правильно одеться, ведь завтра «робить» надо.
Особенности личности.
Внешний облик.
Рост около 170 см, вес около 90 кг. Волосы темные, глаза карие. Выражение лица всегда умное, сосредоточенное, мужественное. Губы плотно сжаты, не полураскрыты (ворон не ловил). Выражение лица на всех фотографиях уверенное, мужественное, суровое. По темпераменту флегматик, никогда не суетился, эмоционально выдержан. Походка неторопливая, уверенная. В целом производил впечатление крепыша, даже «мачо» местного масштаба. Внешний вид производил впечатление сильного мужика, не оставлявшего надежд потенциальным обидчикам. Образования даже начального д. Боря не имел, ни читать, ни писать не умел, но хорошо считал, а это, как известно, немаловажное обстоятельство в нашей жизни.
Одежда.
Одевался д. Боря по-современному в рамках моды того времени. Никаких излишеств не было, но самое необходимое для мужчины имел: Несколько рубашек, костюм черный, пальто зимнее и демисезонное, шапка ушанка, туфли повседневные и праздничные, сапоги хромовые – писк моды того времени. Особенно выделялась его огромная, черная, суконная кепка – аэродром, «почитаемая» грузинскими и армянскими мачо. В государственные праздники, одевшись по-парадному, совершал поход в центр поселка – на людей посмотреть и себя показать. Обратно возвращался, конечно, с продуктами.
Чувство юмора.
Чувства юмора ему было не занимать. Несмотря на тяжелую, каторжную работу, душа у д. Бори не загрубела. Приведу несколько примеров.
Однажды, когда я еще жил в поселке, он, находясь в хорошем настроении, смеясь, говорит мне: «Вовка, отгадай загадку». «Давай загадывай»? – говорю я. Загадывает: «Между двух дубов висит теленок без зубов». Я долго думал, представлял дубы, представлял висящего между ними теленка, но образности и абстрактности мышления у меня, видимо, было недостаточно, да и как вообще теленок может висеть меж дубов? Сдаюсь, д. Боря. Он произнес ответ на загадку, и мы долго после этого смеялись!
Как-то вышел я из дома во двор, смотрю – удочка сама ползет по земле! Пригляделся, увидел – курица заглотила крючок с червяком, оставленным мною после вчерашней рыбалки, и волочит по земле удочку за леску. Чтобы не получить от матери нагоняй, я тайком позвал д. Борю. Оценив ситуацию, он, улыбаясь, произнес: «Первый раз вижу такую рыбу, где ты ее поймал в Нейве или Сусанке»? Решение он принял быстро, леску обрезал, крючок из глотки курицы вытаскивать не стал (это же больно), гуманно отрубил курице голову. Курица с таким исходом все равно была не согласна – без головы, махая крыльями, побежала по двору, несколько запоздало протестуя против такого решения. Мы с удивлением наблюдали этот феномен. Матери отчим сказал, что давно не ели куриного супа, а курица прихрамывала, поэтому решил отправить её на убой.
Русским матом отчим владел в совершенстве, но, применял его в ограниченных пределах. (Как-же лесорубу без мата?). Матюгался он редко, только «по-делу», только в сердцах, сгоряча, когда случалось что-нибудь неординарное. Не в адрес конкретного человека, а просто матюгнулся кратко, умеренно и все, а не так, как некоторые используют матерный лексикон в обычном разговоре для связки слов, для бахвальства, девальвируя, тем самым бесценные, выдающиеся «шедевры» русского фольклора. Частушки матерные он не пел, т.к. это была привилегия и сфера безраздельного господства зареченского пастуха, на которую Борис Григорьевич не покушался.
Свинина.
Еврейская библия запрещает евреям есть свинину. Но, это касается только верующих евреев, исповедующих иудаизм. Но, Борис Григорьевич не был ортодоксальным иудеем, даже не владел языками «Иврит», «Идиш» поэтому, духовно он был свободен от этого табу.
Абрам Лейбович не только не отказывался от свинины, но и сам лично благоговейно, откармливал свиней лично сам. Покупал поросенка у частников и «выхаживал» его до необходимой кондиции. Держал свиней в основном во дворе дома. Лично сам заготавливал для них еду и крапиву.
Работа у него была физически тяжелая, сравнимая с каторгой. Физический труд требует много энергии, источником которой являются мясо, особенно свиное сало. Поэтому, мясо в нашем доме никогда не переводилось. Козы, овцы, хрюшки, все шло в дело, когда наступало время.
По Указу Н. Хрущева было запрещено содержать крупный рогатый скот в домашних хозяйствах. Разрешалось только мелкий – овец, коз, свиней. Для убоя коровы приглашали ветврача (коновала). Забивал домашний скот Борис Григорьевич тоже лично сам, кроме коровы, которую забивал и свежевал нанимаемый ветврач. Научившись у него, Борис Григорьевич мелкий скот «трансформировал» в продукты лично сам.
«Деликатес».
Однажды, Борис Григорьевич свежевал домашнего барана, которому, впрочем, было позволено жить достаточно долго и долго добросовестно исполнять свой бараний долг перед овечьим гаремом (точно не в качестве евнуха).
Когда я проходил в туалет мимо подвешенной туши, с которой он весьма профессионально отделял шкуру, д. Боря говорит:
- «Сегодня Вовка будем есть деликатес»;
- «Что за деликатес»? – полюбопытствовал я.
- «Бараньи яйца» - последовал ответ в возвышенном, торжественном тоне.
- «Фу-у, какой же это деликатес»? – поморщился я.
- «Самый настоящий, это субпродукт, по качеству превосходящий печень, тем более почки» - компетентно разъяснил д. Боря.
- «Все равно, не буду их есть» - промолвил я.
- «Хорошо, мне больше достанется» - смеясь, подвел черту д. Боря под разговором.
За ужином я внимательно рассматривал и ворочал ложкой куски мяса в жарком, приготовленном на «поминках по барану».
- «Да не копайся ты и ешь, там только мясо, жаркое из бараньих яичек не делают» - успокоила меня мать. Видимо, д. Боря рассказал ей о нашем разговоре.
Ремарка: В арабских странах, в Средней Азии, в странах Юго-Восточной Азии шашлык из яичек барана широко распространен. Ничего страшного, если Вам вместо мясного шашлыка подсунут шашлык из них. Это же – деликатес!
Смерть.
«Чую смерть моя приходит,
Черный ворон, весь я твой»
Нет! Не довелось пировать черному ворону над бренным телом Бориса Григорьевича! И никем он не был позабыт, и никем он не был позаброшен. Напротив, прожив достойную жизнь, он был удостоен заслуженных для простого человека последних почестей.
Получив от матери телеграмму о смерти отчима (в то время я работал адвокатом), я немедленно приехал в родительский дом. Зайдя в дом, я сразу ощутил атмосферу траура.
Гроб с телом Бориса Григорьевича стоял в затемненной горнице, шторы на окнах были задернуты. Гроб был поставлен так, что голова усопшего находилась прямо под иконой И. Христа, на которой горели свечи, и была подвешена лампада, хотя никакой религии он не исповедовал. Но, противоречия в этом не усматривается, поскольку не был он, ни коммунистом, ни воинствующим атеистом, а к верующим относился всего лишь, с легкой иронией. Справа от гроба на тумбочке стоял тот самый радиоприемник «Рекорд», но голоса А. Райкина слышно не было, словно и он был в трауре, потеряв верного и преданного слушателя, горячего поклонника.
На следующий день пришел священник, он провел процедуру отпевания на дому, прямо в горнице. Я сидел в гостиной, наблюдал этот религиозный обряд и слушал монотонное пение священника.
Еврейского кладбища в поселке не было, похоронили его на поселковом. До кладбища гроб несли, как и принято, на руках. От дома до могилы всего – то 150 метров. Могилу было даже видно из окон кухни и горницы. Женщины бросали перед похоронной процессией еловые ветки. Опустили гроб в могилу, засыпали землей, поставили православный крест, окончательно утвердивший его православным человеком. Похоронили его и с пеньем церковным, и с ладаном, и с крестом византийским, со всем, чем могила крепка. Провожающих было много – много соседей, знакомых, все мои родственники, в том числе из г. Алапаевска и п. Асбестовский. Поминки организовали во дворе дома, составили два длинных ряда столов.
Пережив трагедию своей семьи, принявшей мученическую смерть в концлагере, оторванный волею судьбы от еврейского сообщества, он не пал духом, не пустился во все тяжкие, а нашел утешение в новой семье, обрел на Урале свою вторую малую Родину. Жил по русским канонам, обрел русскую душу, упокоился на русском кладбище среди русских могил. Все по-русски, все по-православному. Земля уральская заменила ему землю обетованную и стала ему пухом!
Светлая память тебе, мой отчим Абрам Лейбович, Борис Григорьевич, дядя Боря!
Послесловие к разделу об отчиме
Я не идеализирую еврейскую нацию. Исходя из презумпции порядочности, все нации равны и прекрасны. Каждая нация имеет особенности, в каждой нации есть и хорошие, и плохие люди, ведь плохих наций не бывает, кроме наций, развязывающих войны, устраивающих геноцид других народов! Я рассказал о конкретном человеке еврейской национальности, который, наравне с матерью сыграл главную роль в моей жизни детского и школьного периода. Благодаря такому еврею, я не стал политиканствующим, воинствующим антисемитом.
Можно много рассуждать на тему сионизма, антисемитизма, национализма, но я убежден в том, что оценивать надо конкретного человека, а не нацию. Он для меня первоисточник информации о еврейской нации.
Так получилось, что помимо отчима в моей жизни были и другие евреи, и каждый из них совершил для меня добро, оказавшее значительное влияние на содержание моей жизни.
Герман Борис Григорьевич прожил честную, трудовую, семейную жизнь, участвовал в борьбе с фашизмом.
Жизнь в нашей семье, в нашем поселке была для него психологически абсолютно комфортной.
Мои воспоминания о нем только добрые, наполнены искренним чувством благодарности. И он, и моя мать для меня – единое, неразрывное целое.
Глава об отчиме в моей биографии – это дань уважения к нему, признания его важной, наряду с матерью, роли в моей жизни! Он заменил нам отца, мы заменили ему семью, погибшую в концлагере!
Для меня не возникает вопроса о том, какой еврей он был, правильный или неправильный. Главное для меня и моего брата Саши он был правильный человек, правильный отчим!
Я б умереть хотел на крыльях упоенья,
В ленивом полусне, навеянном мечтой,
Без мук раскаянья, без пытки размышленья,
Без малодушных слез прощания с землей.
Чтоб не молился я, не плакал, умирая,
А сладко задремал, и чтобы снилось мне...
Что я плыву... плыву, и что волна немая
Беззвучно отдает меня другой волне...
С.Я. Надсон
pravoved1942@yandex.ru
#швецов владимир константинович #нейво-шайтанский #аэроклуб #вдв #десант #адвокат #юрист #сатка #куса #еврей