Едва перешагнув через порог, он почувствовал запах борща. Желудок откликнулся на вкусные запахи и заурчал. Молодая жена старалась. Многие, знавшие Семена близко, удивлялись, чем молчаливый и немного угрюмый мужчина, старше Настеньки на пятнадцать лет, прельстил первую красавицу поселка. Много видных парней добивались Настиной любви, ан нет, вышла за Семена. На первый взгляд, Михеев ничем выдающимся не отличался. Отучился в школе, училище, отслужил в армии и пошел работать на шахту «Пионерка», вслед за отцом и братьями.
Настя услышала, как хлопнула входная дверь и вышла в прихожую встретить мужа. Разрумянившаяся от печного жара, Настенька выглядела чудесно. Клетчатый передник, отделанный незамысловатыми кружевами, подчеркивал ещё стройную талию, хотя Михеевы уже ждали пополнения семьи, смешной девчачий хвостик, и ласковая улыбка тронули сердце мужчины. Настя приблизилась к мужу, привстала на цыпочки и поцеловала в колючую щеку.
- Ладно, ладно, - сухо пробормотал скупой на ласки шахтер и передал жене свою рабочую сумку.
Настя не обиделась, а лишь коротенько вздохнула. Своего Семена она любила и таким.
- Сема, а у меня для тебя сюрприз! – глаза молодой женщины лукаво блеснули.
- Чево придумала? – тон горняка не изменился, но Настя знала, что Семен не черствый человек, он отработал в шахте ночную смену, и ему не до шуток.
- Это не я. Тебе письмо пришло! Из Германии! – голос женщины зазвенел. – Сем, а Сем, а кто у тебя в Германии? А?
- Дай, гляну. – Михеев умылся и сел за обеденный стол.
Настя приняла из рук мужа полотенце, тщательно вытерла руки и с благоговением достала конверт, улепленный иностранными марками.
- Вот, - она подала мужу письмо двумя руками так как, подают дорогим гостям хлеб-соль.
Семен молча изучал конверт под бдительным взором Насти. Наконец, взялся за край и распечатал.
- Ой, как интересно! – Настя поставила тарелку с дымящимся борщом перед Семеном и подсела к нему. Нет, она не пыталась заглянуть в послание, адресованное мужу, просто тесно прижалась к его руке, так ей было очень хорошо. - Сем, от кого письмо-то?- помолчав немного, проявила, наконец, любопытство жена.
- Виктор Шмидт пишет, - пояснил Михеев. Он заметил маневры жены. От этой нехитрой ласки на душе стало теплее.
- Кто он тебе?
- Работали вместе, в одном звене.
- Аааааа…
Виктор Шмидт в числе многих русских немцев выехал на историческую родину и страдал жесточайшей ностальгией. Семен очень удивился письму бывшего звеньевого. Корявые буквы и орфографические ошибки в письме говорили о том, что бывший горнорабочий очистного забоя не был мастером каллиграфии, и брался за перо в исключительных случаях. С Витькой они вместе работали на одном участке и отработали не одну лаву. Шмидт - веселый, рыжий немец был верным товарищем и хорошим горняком. Михеев тоже иногда вспоминал о нем.
«И подался же он в эту Германию, понесла нелегкая. Говорил же… – Семен слегка поморщился. Сам знал, что краснобай из него никудышный, но тот случай был особый. Узнав новость об отъезде звеньевого, Михеев сказал: «Нече там тебе делать».
Никогда не имел привычки людям указывать, а в тот раз не удержался. Друг не послушал и уехал. Теперь он прислал письмо. Вот уж чего Михеев никогда от Шмидта не ожидал, так это письма. «…Сема, снится мне наша шахта, - писал старый друг, - слышу, как хрустят шнеки, а уголь шапками качает конвейер. Опасная была у нас работа, шли на смену как на войну. Я дурак радовался, когда уехал, думал, что больше никогда не спущусь в забой, а теперь в холодном поту просыпаюсь, когда шахта снится. Водка и та не помогает. На шпрахкурзе хожу. Раз не умеешь по ихнему калякать, то и на работу не принимают, вот как. А помнишь, Сема, как мы с тобой уголек рубили, сколько на своих плечах леса и железа перетаскали, а как того мужика из-под завала выкапывали? Интересно, как он? Жив ли? Вспоминает ли нас?»
Семен помнил. Он, конечно, всё помнил. Как такое забудешь? Они уже отобедали, Михеев прилег и закрыл глаза. Настя как котенок, свернулась клубочком и примостилась рядом. Она не мешала воспоминаниям Семена. Давно это было, до Насти, но он тоже хорошо помнил, как они с Витькой Шмидтом спасали горняка.
Звено работало по добыче угля. Уже проехали две стружки, и в этот момент горный диспетчер отключил электроэнергию. По громкоговорящей связи он объявил об аварии на главном квершлаге. Звено Шмидта перебросили на спасательные работы.
Шел ремонт крепи. Огромный кусок породы отслоился, сорвал крепеж и завалил шахтера. До того, как прибыли спасатели и врач, Семен и Виктор вырвали их рук смерти молодого парня. Счет шел на минуты. Большая вероятность дальнейшего обрушения не давала работать в полную силу – уберешь, а за ним ещё больше посыплется, того и гляди, сам под завал попадешь. Молодой горняк был жив, он кричал и просил о помощи…
На другой день Михеев проснулся рано. Насти рядом уже не было.
- Ась, - позвал Семен жену и чуть усмехнулся.
Он знал, что теща обижалась и злилась на него, за то, что он называет её дочь - Ася.
-У нас дед Харитон, тугой на ухо, - укоряла она, - у него, что не спроси, он все переспрашивает: «Ась? Ась?» А этот что придумал? Как он к молодой жене обращается! Что за имя такое Ась?
- Мам, - уговаривала Настя, - Сема меня не обижает, он хороший, добрый, все деньги в дом несет, пусть уже.
Тут теще крыть было нечем, все, что говорила Настя, было правдой.
- Семушка, - Настя заглянула в спальню. На её милом лице расцвела ласковая улыбка - ты уже проснулся? Поспал бы, у тебя длинный выходной.
- Хорош дрыхнуть. Пора уже. Родители сегодня в баню звали. Пойду за пивом.
- А что ты такой хмурый? Не заболел? – забеспокоилась Настя.
Семен вместо ответа мотнул головой. Он не заболел, письмо Витьки не выходило из головы. Всю ночь снился тот парень. Когда его достали, он дрожал от холода. Врач-женщина налила спирт, но раненый не мог пить. Семен помог. Он обнял парня за плечи и приподнял его голову. Тогда он заметил, какой большой кадык у него на шее. Он торчал, как плавник акулы над водой. Ни у кого в семье Михеевых кадыков не было, Семён очень удивился. Дрожащий от холода парень выпил спирт в несколько глотков, а кадык ходил туда сюда. Позже Семен узнал, что после той травмы горняк выжил, но остался инвалидом. «Интересно, а он вспоминает нас?» - всплыл в памяти Михеева вопрос далекого друга.
Настя с вечера спрашивала у мужа, напишет ли он ответ. Семен усмехнулся:
- Ещё чего?! Я что, с ума сошел - письма писать.
Пивной бар «Марьин утес», названный остряками в честь хозяйки, работал круглосуточно. Шахтеры заглядывали в него после смены промочить горло. Курить разрешалось. Сизый дым не выветривался и свободно плавал между столами. Усталые рабочие ставили пузатые пенные кружки на высокие столы, солили края кружек и жадно пили. За одним из столиков шел шумный разговор. Спиртного в баре не подавали, но один из посетителей был явно пьян.
- Зачем? Я спрашиваю, тебя, зачем, они вытащили меня? Кому я нужен? - нетрезвый человек бил себя в грудь. - Я стал инвалидом… - От сильно движения мужчина покачнулся. Уцепился за стол и тут… посыпалось все - кружки, костыли инвалида, он сам, авоська с рыбой.
Хозяйка бара истерично закричала из-за стойки.
- Я сейчас милицию вызову! Ходят тут всякие посуду бьют!
Семен все видел. Инвалид тыкался костылями в мокрый пол и пытался встать.
- Целы твои кружки, - бросил Михеев барменше и наклонился над бедолагой, - Ну что, брат, давай вставай.
- Я…я…- голос инвалида срывался, - я тоже шахтером был. А что со мной стало? Зачем они вытащили меня оттуда? Ты мне скажи – зачем? Мне в земле место… - Огромный кадык, величиной с детский кулачок заходил по шее бедолаги. - Лучше бы я там и остался. Для чего…
Дальше Семен слушать не стал. Поставил бывшего шахтера на ноги, собрал кружки и пошел домой. С порога крепко обнял Настю и долго не отпускал. Он молча благодарил ее за тепло и уют их дома, и за что она у него есть.
- Сема, а почему ты вернулся? - Почему-то шепотом спросила порозовевшая от ласки мужа Настя, - пива нет?
- Есть, - также шепотом ответил Семен, - я это… я письмо Шмидту хочу написать.
- Аааааааа… а что напишешь?
- Напишу, что всё помню.