Радио «Радонеж», Москва.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, июль 2022.
Высшее церковное управление существует со времен древней церкви, так как необходимость епископам каждой области поддерживать свое каноническое и молитвенное общение с первоиерархом содержится еще в Апостольских правилах (35-е), позднее закрепленных правилами Анкирского и Антиохийского соборов, среди которых наиболее известно 13-е правило святого Анкирского поместного собора. Оно воспрещает епископам любой области делать что бы то ни было без воли первенствующего среди них, но и ему что бы то ни было совершать без совета со всеми епископами тоже воспрещает.
Таким образом, мы видим с вами, что высшее церковное управление существует с первых времен христианства. Оно складывалось исключительно по принципам исторического распространения христианства, вероятно, в значительной степени вокруг первых кафедр, основанных апостолами. Но сказать, что все первенствующие кафедры были апостольскими, сейчас, вероятно, не рискнул бы сказать ни один историк. Тем не менее важно, что апостольской по основанию была Александрийская кафедра (первый епископ — святой апостол евангелист Марк), Антиохийская, Иерусалимская (ее преемство восходит еще к святителю Якову, брату Господня), Римская кафедра. И вместе с тем, вероятно, надо заметить и то, что это кафедры, учрежденные в важнейших городах римского мира, а потом и всего христианского мира за пределами Римской империи. Это крупнейшие города античного мира. Исключение составлял, пожалуй, только Иерусалим. Но значение Иерусалима, думаю, и так всем понятно.
Сложилась определенная практика. Все поместные церкви того времени, то есть все области, имеющие своего областного епископа, который сначала назывался просто «первенствующим епископом», потом «архиепископом», еще позднее «митрополитом». Кстати, «митрополит» происходит отнюдь не от головного убора митра, а от названия первого города области — митрополия. Тогда возникла практика постоянного созыва поместных соборов, синодов епископов. По-гречески «синод» и значит собор. И сохранялось это на протяжение всей истории церкви.
Все области складывались исторически. Иногда область имела четкие географические границы. Так, например, с V века самоуправляема и совершенно независима автокефальная область Кипра. Это понятно, границы области — границы острова Кипр. В значительной степени это диоцезы Римской империи, то есть крупные провинции. Диоцезы не имели ни государственного значения, несмотря на свое, казалось бы, административное происхождение, ни значения национальных границ. Хотя мы знаем, что епископ поставляется народу, под «народом» в данном контексте, безусловно, следует понимать население, а не нацию.
На протяжении двух тысячелетий христианства все соборы стремились пресечь установление национальных границ поместных церквей как повод для возможного раскола. Границы автокефалий тоже, как правило, не были национальными границами. Границы крупных диоцезов не изменялись.
Если мы обратим внимание в истории церкви на долговременную практику, например, Антиохийского патриархата, то заметим, что традиционная титулатура Антиохийского патриарха — «Архиепископ Антиохии и всего Востока» — «востока» в римском смысле слова, всего, что начинается с Сирии и простирается на восток, то есть Ирана и дальнейших земель. Так вот, если мы посмотрим, в истории Антиохийской церкви много чего бывало, кроме церковных споров, кроме возникновения ересей. Там менялась граница, менялась неоднократно. Исламское вторжение сначала поглотило южную Сирию, потом и северную вместе с первенствующим градом Антиохией. Потом Византия вернула себе Антиохию. Так вот, области, управляемые Антиохийскими епископами, которым принадлежала власть и право созывать соборы, не менялась тем не менее и тогда, когда менялась, передвигалась граница между империей и халифатом.
Так же точно, когда складывалась Русская церковь как автокефалия, предполагалось, что она в старой, раннехристианской традиции распространяется от Средиземноморья к северу, севернее Константинопольского патриархата. Оттуда старая, верная титулатура Московского архиепископа — «Патриарх Московский и всех северных стран». Она существовала в XVII веке и, к сожалению, до сих пор не восстановлена, хотя она, безусловно, по праву принадлежит нашему первоиерарху.
Думаю, наши слушатели довольно хорошо знакомы с историей нашей церкви. С нашим церковным управлением было немного не так, как везде. Дело все в том, что если первые христианские общины на территории будущей России относятся к Апостольскому веку, к апостольскому подвигу апостола Андрея Первозванного, то некий «диоцез» складывается только в эпоху того, что мы называем «Крещением Руси». Под «Крещением Руси» всегда надо понимать не миссионерство, не обращение ко Христу, а начало христианской общественности, христианской государственности, то есть ту эпоху, когда не в языческом мире более существовали общины христиан, а когда Россия просто стала христианской при святом Владимире.
Россия входила в состав Константинопольского патриархата. Наши епископы, таким образом, были епископами Константинопольского диоцеза. Особенность же была в том, что ввиду определенной удаленности Руси от Византии исключительные права получил митрополит, один единственный. То есть, церковь получила, безусловно, то же самое, первоначальное установление, получила право созывать поместный церковный собор в рамках митрополии. Но дело все в том, что Россия, еще та Русь уже тогда была территориально больше Византийской империи. И в ней могло было быть много митрополичьих округов, а был один. Возможно, это было связано с балканской практикой, когда патриархи Константинополя и императоры Константинополя боялись сепаратистских настроений среди балканских славян. Мы, русские, как известно, в домонгольский период сепаратизмом совсем не страдали и отделиться не стремились, тем не менее сложилась практика, о которой мы говорили в вопросах о епархии. Больше об этом говорить не будем.
Несмотря на все неудобства того, что у нас был только один митрополичий округ на колоссальную территорию, мы сохраняли верность вплоть до заключения Ферраро-Флорентийской унии, когда Константинопольский патриархат под давлением императорского двора, стремящегося во что бы то ни стало спасти гибнущую империю, впал в ересь, в уклонение от православия. Это произошло в 1439 году. В 1441 году мы арестовали и выслали поборника унии митрополита Исидора. Еще по прошествии 6 лет мы избрали следующего митрополита собором епископов, на это надо было все-таки решиться. И наконец к концу XV века Константинопольский и другие восточные патриархи явочным порядком признали автокефалию Российской церкви. Но она осталась во главе с митрополитом без возможности деления на диоцезы, на митрополичьи округа.
Теперь очень важный вопрос. Мы безусловно не имели апостольской по основанию кафедры. Но ведь и Константинополь не апостольская кафедра. Константинополь получил решением Второго вселенского собора (в 381 году, правило второе) права и первенство чести второго после Римского епископа на совершенно другом основании — на том основании, что Константинополь — царский город, как и Рим, и подобное царю положение достойно занимать и епископу царского города. Что это такое? Привнесение государственного начала в церковь? Нет, это привнесение церковного начала в государство. Здесь не место подробно говорить об этом, потому только напомню, что существует православное учение о симфонии, то есть о двуединстве и взаимной поддержке церкви и православного государства. Существует православная версия учения о двух мечах — символах духовной и светской власти, из коих меч духовной власти находится в руках церкви, а меч светской власти она вручает христианскому государю, который ей нравственно подведомствен. Потому вполне естественно, что поскольку император, первенствующий государь, как полагали и на востоке, и на западе, бывает только один, то на соответствующий, равноценный императору уровень возводится и первенствующий епископ. Конечно, это не означает никакого превознесения его над другими епископами. В православной экклезиологии все епископы равны по благодати и правам в своей епархии.
Так вот, Константинополь стал вторым, а после раскола с западной церковью в 1054 году стал он первенствующим городом христианской церкви как город царский. В принципе, Константинополь должен был лишиться этого права после гибели Византийской империи. В принципе, Москва, став Третьим Римом, имела права на основании второго правила Второго вселенского собора стать первенствующим кафедральным городом, первенствующей епархией православия. Подобного рода попытка была сделана, когда в 1589 году возглавитель российской церкви получил, наконец, сан патриарха. Это должно было произойти на сто лет раньше, но произошло только в царствование Федора Иоанновича.
Бывший Московский митрополит стал патриархом, но стал только пятым патриархом после восточных. Заметим, что Константинопольскому патриарху Иеремии предлагалось переехать и стать патриархом здесь, стать патриархом там, где теперь находится православный царь. Если бы эта проблема была разрешена таким образом, то в полной мере Москва и в церковном отношении явилась бы преемницей Константинополя. А так возникла некоторая несообразность. Эта несообразность всегда бывает, когда мы вольно обращаемся с канонами. Она повлекла за собой и другие несообразности — победу этатистского, западнического государства над церковной иерархией (не над церковью, Россия осталась православной страной), петровские антицерковные реформы и наконец упразднение патриаршества.
Почему церковь должна управляться патриархом, мы с вами уже говорили. Разумеется, патриарх — один из многих епископов и только первый среди равных ему. Но если во главе государства царь, то и епископ, который непосредственно и чаще прочих общается с царем, который может предъявить нравственные требования к государю, тоже должен быть соответствующего ранга — ранга патриарха. Вот именно это-то и устранялось антицерковной петровской реформой 1721 года.
Восстановлено все это было, к сожалению, только Поместным собором 1917-18 годов. И нам всем надлежит знать, какие решения о высшем церковном управлении принадлежат этому собору. Собор в некотором смысле слова — это и есть церковь. Потому, безусловно, наивысшая власть в церкви принадлежит церковному собору. И вот 4 ноября 1917 года собор принимает положения. Дальше цитирую.
Первое. В Православной Российской церкви высшая власть законодательная, административная, судебная и контролирующая принадлежит поместному собору, периодически в определенные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян. Заметим, что далее было принято, что соборы собираются раз в три года, чего мы до сих пор не исполняем и не имеем действующего правила, хотя и не отменяли правила 1917 года.
Второе. Восстанавливается патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.
Третье. Патриарх является первым среди равных ему епископов. Как видите, записано, предельно четко.
Четвертое. Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен собору. Все это имеет основания в упомянутых и многих неупомянутых мною канонах православия и в комментариях не нуждается, хотя первый пункт не восстановлен и поныне. И нам надлежит, как говорит наш нынешний патриарх святейший Алексий, восстановить нормы Поместного собора 1917-18 годов.
Однако после избрания святителя Тихона патриархом Московским, уже 7 декабря того же 1917 года Собор издает определение о частях высшего церковного управления. Вот здесь я прошу вас быть предельно внимательными. В определении указывается, что Патриарх управляет Всероссийской Православной церковью совместно со Святейшим синодом и Высшим церковным советом. В состав Синода входит Патриарх и двенадцать членов. Притом Киевский митрополит входит постоянно, и вовсе не потому, что он «украинский», или «всея Украины», или «автономный», или «экзарх». Никаких подобных понятий, ни соответствующих церковных традиций мы тогда не знали. А потому что Киев — древняя, первенствующая кафедра России. Шесть других иерархов избираются поместным собором на три года, а пять иерархов вызываются по очереди, как и сейчас их вызывают, на один год.
Должен сказать, что мы до сих пор не имеем действующего положения о Святейшем синоде, о том, как он формируется. Мы имеем только принятое де-факто положение о постоянных его членах. О том, что какие-то члены избираются собором и какие-то вызываются по очереди, такого определения нет. И нет положения, канона, на основании которого мы содержали бы Синод.
Почему именно 12 членов, кроме святейшего Патриарха? Это тоже очень важно. Правило 14 Карфагенского собора указывает, что епископа могут судить по крайней мере 12 епископов. И таким образом, так как подсуден может оказаться один из членов Синода, все равно остаются 12 других членов, из которых можно созвать церковный суд.
И очень важный момент о Высшем церковном совете. Согласно решению собора, он состоит из Патриарха и 15 членов. Три иерарха, три епископа из состава Синода входят в Высший церковный совет по назначению Патриарха. А собор сроком на три года, так как каждые три года должен быть собор, избирает в него 6 священнослужителей, один из которых должен быть монахом из монастыря, и 6 мирян. Почему это важно? Вовсе не из демократических норм, а потому что Высший церковный совет прежде всего выполняет внешние функции церкви, чтобы в условиях, когда церковь находится на территории безбожного государства, именно на Высший церковный совет, на который с точки зрения государства, с точки зрения государственных законов, как избранный, как представляющий, если хотите, «демократически избранную общественную организацию», государство ни в коем случае не могло бы оказывать давление, тайное давление, которое оно и поныне пытается оказывать на наших епископов. Высший церковный совет нужен не для того чтобы уравнять мирян с епископами, а для того чтобы дать поддержку нашем епископату. Следует всем изучить этот вопрос и добиваться скорейшего восстановления этого важнейшего органа. Конечно, наша власть будет этим страшно недовольна. Это естественно, ведь наша власть привыкла сноситься с епископами через своих чиновников. Но мы должны с вами всегда помнить, что церковь — такой же субъект международного права, как и Российское государство, тем более что границы Российского государства никому неизвестны сейчас, а границы церкви известны, и они не совпадают. И если наш нынешний президент по каждому вопросу, когда ему требуется обратиться к патриарху, сам не едет к патриарху, а обращается через чиновника, так же, как и к другим епископам, то Его Святейшество Патриарх тоже должен иметь возможность излишне не поддерживать контактов с неправославной государственной властью.
Оглавление и поддержка
