Если закрыть глаза, чудовище никуда не исчезает.
Когда ночь опускает забрало и старый деревянный дом наполняется скрипами и шорохами, ты лежишь в темноте на полу без сна, слушая дыхание родителей, обоняя привычные запахи очага, земли и хлеба. Ты лежишь, а сон всё не идёт, и вот тогда вместо него являются кошмары. Тени обретают форму, звуки наполняются голосами. К тебе приходят чудовища. Ты знаешь, что они не настоящие, но страх растёт в тебе с каждой минутой и единственное, что ты можешь, это закрыть глаза и залезть под одеяло, чтобы спрятаться от леденящей жути.
Но я никогда не закрывал глаза. Наоборот, сколько помню, я всегда открывал их пошире, приподнимал голову, чтобы подушка не закрывала уши, и ждал. Потому что не видеть, что крадётся к тебе, ещё страшнее.
Время было позднее. В комнате за столом сидели девять человек: пятеро старших, собравшихся на посиделки, и четверо младших, за которыми поручили приглядывать Наде, пока родители не вернутся с торга.
Хотели попросить соседку помочь, но Надя настояла, что справится сама, и родители решили — пускай. Ей полагалось приглядеть за сестрой Валей и тремя её друзьями.
Вечером она позвала друзей и подружек, ведь когда ещё такое случится, чтобы взрослых не оказалось дома? И всё бы хорошо, если бы мы были послушными и делали, как велят.
Но что нам указы девчонки, всего-то на четыре года старше нас? Сердись, не сердись, а сделать-то нам она ничего не могла.
- Будете безобразничать, волк утащит! - брякнула Надя с досады. - Кто вовремя спать не ложится, того волк в лес уносит.
Всё, чего она добилась, был взрыв хохота.
- Нам по двенадцать, - ответил за всех Егор. - Думаешь, мы в Серого волка верим? Малышей своими сказками пугайте!
Надя от обиды закусила губу. И правда ведь, уже не поверят. Девушка покосилась на младшую сестру: Валя стала почти взрослой, совсем скоро сама сделается невестой, а Надю просватают через год-другой и начнётся у неё иная жизнь. Не до посиделок станет.
- Мы в вашем возрасте уже в лес одни ходили, - вмешался в спор Никита.- Какие ж вы взрослые?
- Мы тоже ходим, - возразил я.
Нашёл, чем хвастать!
- А до землянки Наваки не добирались, небось, - заявил Никита, ничуть не сомневаясь в ответе.
Мы притихли: нет, туда мы не ходили. Туда и взрослые-то не ходят. Вслух, может, никто и не признается, но что побаиваются, так точно.
- И что нам там делать? - хорохорясь, спросила Марина, с напускным равнодушием пожав плечами.
- Как что? Загадать желание, конечно.
Я почувствовал прикосновение к плечу и вскинул глаза на склонившуюся тёмную фигуру.
- Ш! - зашипел Егор, приложив палец к губам. Он сделал знак поторапливаться и подполз к девочкам.
Я быстро оделся под одеялом и через пару минут мы уже все вместе осторожно крались к выходу, стараясь не скрипеть половицами. Стояла глубокая ночь, небо — высокое-высокое, усыпанное звёздами как зерном, — глядело вниз своим единственным жёлтым глазом, и слышалось, как стрекочут в траве кузнечики. Ночь стояла тёплая.
Огородами мы прошли до окраины, мимо бани на берегу речки, постаравшись не приближаться к ней, памятуя обо всех рассказах про существах, которые появляются там по ночам. Дальше начиналось поле и отсюда нас уже не могли случайно заметить со стороны деревни. Мы зажгли лампы и пошли по тропе, которая вела напрямик к лесу.
Ветер шевелил колоски, ещё не созревшие, совсем зелёные. Дышалось свежо. Я вспомнил, как пускались в ночное с отцом и старшим братом, как мы водили лошадей на дальнее поле и спали под таким же звёздным небом. Может, и не ходить никуда? Остаться на ночь в поле, а утром вернуться. Но я не стал делиться с друзьями своими мыслями, побоявшись, что заподозрят в трусости.
И другая мысль удержала меня: что, если правда? Что, если можно загадать желание и оно исполнится? Вот так просто…
- Вот так просто? - насмешливо спросил Егор. - Пришёл, пожелал и сбылось?
- Конечно не просто. - Никита пожал плечами. - Только смелые могут дойти до домика и исполнить обряд, и только таким достаётся награда.
- А что нужно делать? - полюбопытствовал я, пытаясь не показать, что мне интересно.
Никита, кажется, только и ждал, когда спросят.
- Нужно пойти ночью по дороге мимо болта, там набрать воды из ключа, а дальше — через ельник, потом краем вырубки и до старой гати, по ней можно дойти домика, если свернуть в лес возле большого пня и идти прямо не сворачивая. Главное, не оглядываться и ни в коем случае не поворачивать назад, как бы страшно ни было. На поляне перед домом есть фонарь, его нужно зажечь, потом растопить в домике печь, а воду налить в чашу и поставить на стол. А дальше ждать. Возвращаться раньше рассвета нельзя, нето придётся худо. Фонарь станет сигналом для Наваки, он явится на свет, погреться у печки, умыться ключевой водой. И вот, когда он придёт, нужно не испугаться и посмотреть на него. Если отведёшь глаза, то считай, что пропал.
- И вы видели его? - замирая от страха, спросила Валя.
Никита выдержал несколько мгновений тишины, а потом кивнул.
- Да, видели, - вмешалась Маруся, Надина подружка. - Мы все вместе ходили тогда.
- Да, - подхватил один из парней. - А вы не знали? В нашей деревне все ходили когда-то к домику за болотом, ваши родители наверняка тоже.
- Только трусишки не решались, - прибавила ещё одна девушка. - Спросите кого хотите, если человек скажет, что не ходил, стало быть, в своё время просто струсил.
- А какое желание вы загадали? - Марина поёрзала на лавке.
- Об этом нельзя рассказывать, - покачал головой Никита, - нето дух рассердится и отменит его. Но могу сказать, что исполнилось всё так, как я попросил.
- Ну, хватит, - вмешалась молчавшая до того Надя, - идите теперь спать.
- Да, - подхватил вдруг Никита, - пора бы уже.
Егор шёл первым, за ним Марина, Валя, а последним — я. Егор и я несли лампы.
Через поле, по пояс в высокой траве, шевелившейся под ветром, мы двигались в сторону еловых пик, черневших на фоне звёздного неба. Время от времени по серому полотну пробегали волны, уносившиеся к лесу по макушкам колосков.
- Батька говорил, ну, была землянка в лесу, - рассказывал Егор, - вроде как жил в ней когда-то какой-то отшельник или монах, потом помер, домик захирел, а люди стали приписывать ему всякое.
- Я тоже слышала про отшельника, - заметила Валя, - но бабушка говорила, что Навака занял его домик после смерти. - Она помолчала и прибавила, понизив голос: - А, может, это сам отшельник вернулся с того света, может, он упырь или вурдалак?
- Упыри желания не исполняют, - заметил я.
Тропинка упёрлась в лес и мы повернули к болоту. Под деревьями стало темнее, света звёзд уже не доставало, чтобы рассеять ночь. Не сговариваясь, мы хранили молчание. Эта часть леса, подточенная водой, выгнила и ёлки медленно умирали, пересытившись влагой. Седые космы мха повисли на ёлочных юбках, запах воды и хвои бил в нос.
- Ой! - Валя вскрикнула и повернулась, округлившимися от страха глазами уставившись на меня.
- Что такое? - встревоженно спросил я, шагнув к девочке.
- Меня кто-то тронул! - мелко дрожа, ответила Валя. - За плечо.
- Да Артём тебя просто пугает, - хмыкнула Марина, но сделать свой голос совсем беззаботным у неё не получилось.
- Это не он, - возразила Валя, - Рука была холодной и… мокрой.
Мы огляделись по сторонам. Но лампы создавали вокруг нас шар света в пару шагов, за пределами которого разглядеть что-то было уже трудно, а погаси его, и совсем уже настанет непроглядная тьма.
Тут Марина вдруг фыркнула от смеха и обернулась к Вале:
- Значит, холодная рука? - И она показала на влажную от росы еловую лапу, свесившуюся над тропинкой как раз на уровне плеча Вали.
- Вот и всё чудовище, - заключила она насмешливо. - Идёмте, а то до утра так и не доберёмся.
И мы пошли дальше по узкой тропинке, струившейся под старыми, замшелыми ёлками. Валя время от времени зябко пожимала плечами и тянулась смахнуть невидимую руку. Потом земля под ногами стала вязкой, грязь пролезала между пальцев босых ног и запечатывала на тропе глубокие следы. Всё чаще теперь попадались мёртвые деревья, источенные водой, которые стояли, покосившись, или лежали на мягком мху. Над болотом повисла сизая дымка тумана.
- Глядите! - Марина показала в сторону: там, в темноте, мерцал огонёк.
- Кто это? - спросила Валя.
Я покачал головой — нет, огонёк парил слишком низко над землёй, это не мог быть чей-то фонарь.
- Это не человек, - сказал Егор, - просто болотный огонь. Вон там ещё.
Он кивнул в сторону, где плавали в воздухе ещё три светлячка.
- Я слышала, они заманивают людей, - прошептала Валя.
- А ты не ходи за ними и не заманят, - фыркнул Егор.
- Давайте скорее, - поторопила Марина, тщетно пытаясь скрыть, что ей тоже не по себе.
Надя, которая имела в виду, чтобы спать пошли только дети, с удивлением взглянула на друга, но тот украдкой ей подмигнул. Старшие то ли догадались о хитрости, то ли последовали примеру хозяйки, но вскоре все улеглись и в доме стало совсем тихо. Правда, спустя полчаса дети потихоньку поднялись и вышли во двор, а через некоторое время встали и старшие.
- Надо их вернуть, - с сомнением протянула Маруся, - Пошутили и будет.
- Да вы что! - Никита оглядел друзей. - Дом весь наш теперь. Пусть себе погуляют, лето же, ночи тёплые — что с ними случится? Они, небось, даже и до болота не дойдут, испугаются. Переночуют на сеновале, а утром соврут, что были в лесу.
- А если с ними что-то случится? - возразила Надя. - Я же отвечаю за них.
- Что случится? Мы и сами туда ходили, и ничего. Недалеко же.
- Мы ходили днём, - возразила Надя. - Ночью в лесу опасно.
Но, видя, что остальные её не особо поддерживают, со вздохом махнула рукой.
- Ты откуда эту историю-то выдумал? - спросила она у Никиты.
- Да я не выдумал, - тряхнул головой Никита, - мне прадед в детстве рассказывал.
Где из под земли бьёт болотный ключ знал каждый: летом сюда ходили пасти коз и пастухи брали воду из родничка. Днём эти места выглядели совсем иначе, ночью нам ещё не доводилось бывать тут и всё вокруг казалось чужим и незнакомым.
Тропинка привела к размякшему как кисель бережку. Егор, подвернув штаны выше колен, вошёл в студёную воду и протянул руку, а Валя передала ему загодя заготовленный туесок.
- Пойдёмте отсюда, - попросила она жалобно.
- Мы уже полдела сделали, - сказал Егор.
Пока он набирал воду, Марина держала лампу, а Валя и я стояли рядом, озираясь кругом.
Где-то в стороне проухал филин. По временам что-то с шорохом проносилось у нас над головами: может, ночная птица, может, просто ветер шевелил ветки.
- Давайте вернёмся, - прохныкала Валя. - Зачем нам эти желания?
- Ага, чтобы над нами посмеялись? - воскликнул Егор. Он выпрямился и передал туесок Марине, а та вернула ему лампу. - Нет, если что-то решили, нужно доводить до конца.
- Я не хочу! - запротестовала Валя. - Хочу домой.
- Не будь трусихой, - упрекнула подругу Марина.
Но Валя не желала слушать. Она мелко дрожала и глаза её стали совсем круглыми от страха. Из темноты прозвучал крик какой-то птицы, резкий и пронзительный, как крик о помощи.
- Вы как хотите, а я возвращаюсь! - заявила Валя звонким голосом. - Дайте мне лампу.
- Не давай, - предупредил Егор.
- Я хочу уйти! - почти выкрикнула Валя.
Она сильно дрожала и выглядела совсем перепуганной. Я молча протянул лампу и Валя, схватив его, побежала прочь по тропинке.
- Ну и дурак, - в сердцах бросил Егор. - Куда ей одной по лесу?
Лампа быстро отдалялась, мы глядели ему вслед в нерешительности. «Надо её догнать», - подумал я с запоздалым раскаянием и уже хотел бежать следом, но вдруг свет лампы пропал, а над болотом разнёсся резкий и отчаянный крик. Он прорезал тёмную тишину как удар молнии и не повторился больше, и даже эхо затихло мгновенно, как отрезанное.
Марина едва не выронила туесок. Мы сбились в кучу и стояли, вглядываясь в темноту, ожидая сами не понимая, чего: нового крика или чтобы тот, кто там был, вышел к нам. Но лес оставался безмолвным. До этой секунды мы лишь притворялись, это была игра, проверка на храбрость, никто и не думал считать рассказанную старшими байку реальной.
- Валя… - прошептала Марина и поглядела на нас: - Надо ей помочь…
Егор не ответил, только переглянулся со мной: оба мы подумали об одном и том же.
- Нет, идём дальше, - произнёс я сипло.
- Но как же Валя? - чуть не плача, прошептала Марина.
- «Нельзя возвращаться», - повторил я слова Никиты.
Болото ожидало нас с мрачным молчанием, и мы не решились разочаровывать его. Наш путь лежал дальше по тропе. Обогнув притопленную берёзовую рощицу, можно было подняться на пригорок, к ельнику. Там земля уже была немного посуше. Я всё ещё шёл последним. Мы больше совсем не говорили. Марина время от времени всхлипывала, но плакать в голос боялась. Я пытался не думать, что, если бы не отдал лампу Вале, она не погибла бы. От страха сводило живот, я не хотел никуда идти, хотел забраться под мохнатые лапы ёлки и просидеть под ней до утра — ведь это же не значит, что я вернулся, так ведь? Но проверять было ещё страшнее.
В ельнике всегда мрачнее, чем в любом другом лесу. Бабушка рассказывала, что из всех деревьев ели — самые мрачные, они не любят чужаков. Этот лес был чистый, без зарослей кустарников, вот только ночью любой лес страшен. Мы преодолели его почти бегом. Тропинка струилась мимо шершавых стволов, по краям вся заросшая заячьей капустой. Мы ходили этой тропой до малинника, я знал дорогу, да мы все бывали тут прежде. Но только при свете дня. И мы никогда не доходили до землянки.
Тропинка вывела нас на расчищенный пятачок земли, справа оставался лес, слева опускался в широкую котловину склон холма. Со всех сторон вырубку окружали уцелевшие деревья, она была словно чаша, а над ней как озеро открывалось чёрное небо, усыпанное звёздами.
- Ребята… - голос Марины прозвучал так, что у нас мороз прошёл по коже. - Смотрите! - с едва сдерживаемой паникой прошептала она, указав вниз.
Я пригляделся: там, среди кустов малины, что-то мелькало, что-то крупное, двигавшееся наискосок в нашу сторону.
Мы бросились бежать. Я потерял направление и плохо соображал, только знал, что ни в коем случае нельзя отставать от света лампы. Мне казалось, мы неслись через лес, не разбирая дороги, но скоро под ногами забелели берёзовые стволы — мы добрались до лесной дороги. У большого пня Егор свернул и мы побежали дальше, с трудом переставляя ноги.
- Быстрее! - подгонял Егор, и мы бежали, не помня себя.
Путь оборвался так внезапно, словно мы не на поляну выскочили, а врезались в стену. Я чуть не упал, поскользнувшись на обросшем мхом полене. Опустив глаза, увидел, что стою на остатках изгороди.
- Дошли, - выдохнула Марина.
Впереди темнели очертания избушки, наполовину врытой в землю и окружённой давно не обновлявшейся заваленкой. Дом окружала неглубокая канавка, а прямо перед нами был мостик, отмеченный двумя белыми камнями. Полянка была совсем небольшой и заросшей. Казалось, что вся она покрыта каким-то головешками или камнями, чувствовавшимися подо мхом.
- Дай-ка. - Я взял у Егора лампу, опустил пониже и носком расковырял моховую подушку.
Кусочки мха, слой перегноя… когда верхний пласт рассыпался, мы увидели белеющие в земле кости.
- Мама! - Марина едва не выронила туесок.
- Вода! - испуганно воскликнул Егор, схватив Марину за руку.
Марина посмотрела в наполовину опустевший туесок — хватит ли? Нельзя было расплескать ни капли, ведь вернуться мы уже не могли. Я оглядел поляну: неужели она вся покрыта костями? Но мы шли, и под ногами я чувствовал те же бугорки и неровности, мы ступали по останкам тех, кто приходил сюда до нас. Значит, Никита не врал? Но если они знали, что так будет, почему отпустили нас?
- А где фонарь? - спросил я.
На поляне должен был быть фонарь, который следовало зажечь для приглашения.
- Ребята! - чуть не взвизгнула Марина, попятившись от чего-то.
Мы с Егором повернулись в ту сторону и увидели рогатый силуэт в нескольких шагах от нас. Он не двигался.
Егор заслонил собой Марину, которая, парализованная страхом, не смела двинуться. Но силуэт не шевелился, и я, бросив взгляд на друзей, сделал несколько шагов к нему.
- Артём! - громко зашептал Егор, пытаясь ухватить меня за рукав.
- Погоди. - Я подошёл ещё ближе, медленно, готовясь бежать. Ещё несколько шагов, и моё сомнение переросло в уверенность: - Это просто пугало, - сказал я.
Кто-то воткнул в землю кол, а на его верхушке приспособил коровий череп. Может, кости на поляне тоже принадлежали животным?
Егор подошёл ближе и Марине волей-неволей пришлось приблизиться тоже.
- Нет, не пугало. Кажется, это и есть фонарь, - произнёс Егор.
Внутри черепа стояла глиняная плошка с фитилём, наполненная маслом.
- Ребята, не надо, - прошептала Марина.
- Нельзя сейчас останавливаться, - покачал головой Егор.
Фонарь загорелся и пламя осветило пустые глазницы черепа. Озираясь, мы поспешили в дом. Нам оставалось выполнить ещё только два условия: развести огонь в печке и оставить на столе чашу воды. Всё вместе — фонарь, тёплая печка и вода — показывали, что мы ждём Наваку в гости, и он должен был прийти.
В доме было холодно, пахло сыростью, плесенью, гниющим деревом. Только тут мы опомнились, что в доме может вовсе не оказаться дров. Что, если Навака придёт на свет фонаря, а печь ещё не протоплена? Но дрова маленькой горкой лежали в углу. Они немного отсырели, но нам всё-таки удалось затопить печку. Я поставил на стол плошку воды. Наша лампа понемногу доедала масло, до рассвета её могло не хватить. Прошёл час, но всё было тихо. В напряжённом молчании мы ждали, и уже готовы были взмолиться, чтобы хоть что-то произошло.
- Нужно затушить его, - прошептала Марина, - затушить фонарь. Тогда он не придёт.
- Это может его разозлить, - также шёпотом ответил я. - Нельзя нарушать условия.
- Почему? - вскинулась Марина. - Потому что так сказала Надя? А если они просто подшутили над нами?
- Тогда где Валя?
- Может, они её напугали и увели, чтобы и нас попугать тоже, - отозвалась Марина, зябко поёжившись.
Я покачал головой — кости, которыми была усеяна поляна, были очень настоящими.
И вдруг снаружи кто-то закричал. Я сразу узнал голос Вали, она звала на помощь. Мы приникли к окошку, но света жуткого фонаря едва хватало чтобы осветить маленький клочок земли вокруг него, не больше, и вся поляна тонула во мраке.
Егор схватил нашу лампу и побежал к двери.
- Стой! - Я попытался перехватить его, но он вырвался, легко оттолкнув меня.
- Уйди!
- Не ходи туда.
Но Егор уже распахнул дверь.
- Ждите тут, - велел он, бросившись на поляну, следуя на голос Вали.
Через окно мы следили за тем, как его фигура, освещённая лампой, движется вперёд. Вот он остановился, прислушиваясь. Крик прозвучал опять, Егор побежал и через миг нам показалось, что его будто накрыло тёмным ковшиком — он исчез, не издав ни звука. Мы смотрели в окно, как бы ожидая, что вот сейчас Егор появится снова. Потом Марина опустилась на пол, спрятала лицо и заплакала.
В доме было темно. Я пошарил на печке и отыскал небольшой железный горшок, ещё не проеденный ржавчиной до дыр. Кочергой выгреб из печки горящие угли, наполнив горшок, и поставил его на стол — так у нас появилось хоть немного света. Я сел около стола и по временам скармливал огню щепки. И старался не обращать внимание на голос, который несколько раз донёсся с поляны. Это был голос Егора, который звал на помощь. Крик звучал отчаянно, до мурашек, но однообразно. Он повторялся снова и снова, также, как крик Вали перед тем. Наверное, если бы я думал, что это действительно Егор, я бы всё равно не вышел.
- Нужно погасить этот проклятый фонарь, - произнесла Марина, подняв на меня заплаканное лицо. - Чтобы оно не пришло. Андрей, оно ведь придёт сюда, а у нас даже нет ничего защититься!
- Нет, так будет только хуже, - отказался я. - Нельзя выходить. Мы должны дождаться рассвета. Если всё сделаем правильно, то спасёмся.
Марина снова заплакала. Я хотел успокоить её, но она оттолкнула меня и села под окном, продолжая всхлипывать, а я вернулся к столу. Со мной что-то случилось, я впал в странный ступор и не мог прийти в себя. Я не мог плакать, не мог думать о том, что боюсь, и всё думал о том, почему Надя и остальные старшие сделали это с нами. Мне, почему-то, хотелось верить, что они знали, что делали, знали и нарочно послали нас, однако я был уверен, что Надя, Никита и остальные не проводили ритуал сами, как утверждали, а только слышали о нём. Вряд ли кто-то за последние десятки лет вообще приходил сюда.
Значит, они послали нас в чащу ради шутки.
Дверь заскрипела. Я первый вскинулся, уставившись на неё во все глаза, потом и Марина услышала, перестала плакать и подняла голову. Дверь открылось, и Навака, пригнувшись, вошёл в землянку. Ему было тесно здесь, он был слишком большим для маленькой избушки, и мне подумалось, что строили её не для этого создания.
Его тело выглядело каким-то изломанным, перекрученные как корни дерева рога расходились в стороны, длинные руки свисали до колен. Он сделал шаг, другой, потом заметил Марину, скорчившуюся на полу, и стал наклоняться, медленно сгибаясь в поясе. Марина всхлипнула.
- Не отводи взгляд! - пересилив страх, прошептал я.
Кажется, она меня даже не услышала. Навака опустился на корточки, так что колени торчали у него над ушами, чуть не упираясь в рога, и придвинулся к Марине.
- Нет, нет… - прошептала она и закрылась руками.
- Марина!
Я вскочил, но в ту же секунду услышал треск. Кровь хлынула на пол и стены, Навака рычал, разделывая тело перед собой, и я стоял и смотрел, смотрел…
Тело перестало дёргаться и Навака выпрямился, наклонив голову, и повернулся ко мне. Я попятился. Отступал, пока не почувствовал спиной стену, сполз на пол, в безотчётном желании сделаться незаметнее. Навака встал надо мной, а затем опустился, так что лицо его теперь было на расстоянии одной ладони от моего. У него была серая кожа, а зубы, острые и неровные. Бесформенный нос, похожий на бугорок с тремя продолговатыми разрезами, трепетал. Он сипло дышал, я глядел на него и, кажется, даже не моргал.
- Говори, - прохрипел Навака спустя долгую минуту.
Мой язык прилип к гортани, я мелко дрожал, чувствуя, как под взмокшими пальцами скользит пол. Почему? Откуда взялась эта тварь и чего хотела? Как она вообще могла существовать, для чего? Никогда раньше я не думал о том, как умру, казалось само собой разумеющимся, что старость заберёт меня на тот свет, когда придёт время. Но я точно знал, что не хотел умирать вот так. Что угодно, но только не эта сырая землянка в чаще, не белая рука Марины в луже крови всего в метре от меня, не эти страшные зубы. Закрыть глаза, чтобы не видеть ужаса… но я смотрел.
- Говори, - невнятным, захлёбывающимся голосом повторил Навака, - чего желаешь?
Желание. А я и забыл о нём. Мы шли, чтобы доказать старшим, что уже взрослые, я не знал, что загадаю, потому что не верил, что мы встретим кого-то в лесном домике. Но, кажется, сейчас я понял, что пожелать.
Ночь шла на убыль, скоро уже полоска рассвета должна была показаться над горизонтом. Запоют петухи, хозяйки встанут, чтобы растопить печи, задать корму скотине, сготовить завтрак домочадцам.
Надя проснулась со странным чувством присутствия. Она приподнялась на локтях и оглядела тёмную комнату. Всё, казалось, спокойно, только гнетущее чувство не проходило. Тогда девушка окликнула друзей, однако никто не отозвался. Она поняла, что в доме осталась одна.
Гадая, куда могли уйти остальные, Надя поднялась с лежанки, босыми ногами прокралась по остывшему полу до двери. В сенях натянула башмаки, взяла лампу, подкрутив фитилёк, и вышла на крытый двор. Здесь также было пусто и так тихо, как бывает перед рассветом. Ночь выдалась свежая, воздух пах росой. Надя зябко обхватила себя одной рукой за лечо, сделала ещё несколько шагов и остановилась. В тишине она услышала тихий звук, он был похож на прерывающееся бульканье. Надя подняла лампу, прошла ещё немного вперёд, и увидела перед собой Любу, которая болталась в полуметре над полом. Охватывавшая её шею верёвка была привязана к балке, руки девушки безвольно повисли вдоль тела, только пальцы время от времени судорожно сжимались и разжимались. Волосы упали на её склонённое лицо, но один глаз уставился прямо на Надю. Из распоротого живота капала кровь, падая в бесформенную груду каких-то то ли тряпок, то ли… Надя поняла, что это и закричала. Люба всё шевелила губами и словно силилась поднять руку. Налившийся кровью глаз смотрел прямо на Надю.
Девушка резко развернулась, чтобы бежать, и корявые, синевато-серые пальцы сомкнулись на её горле.