Гриша затравленно посмотрел на отца. Тот стоял перед ним, покачиваясь, штаны почти спустились вниз, а в руке мужчина сжимал ремень. Именно потому, что ремень был в его руке, штаны на отце почти спали вниз, и Грише было одновременно и жаль отца, и страшно за себя. Если Иван Аркадьевич пустит ремень в ход, мало ему не покажется.
- Что вылупился? – спросил отец, а его взгляд был таким мутным и бессмысленным, что Грише стало понятно, что отвечать на его вопрос нет никакого смысла.
- Мама сейчас придет, - сказал мальчик, надеясь на то, что это приведет отца в чувство, но не тут-то было. Ремень взлетел в воздухе со свистом, а потом опустился вниз.
- Попугать меня решил, малец? – криво усмехнулся Иван Аркадьевич. – Думаешь, что я мамку твою боюсь? Я и ей ремня пропишу, так и знай.
- Не смей маму трогать, - сказала Гриша, и это были его последние слова прежде, чем отец принялся колотить его по ногам и мягкому месту. Бiл Иван Аркадьевич нещадно, со вкусом, так, что потом синяки с тела сходили по несколько недель. Гриша давился слезами, кусал губы, но не издал ни звука. Это был его протест. Он ненавидел отца, презирал его и считал неудачником и монстром. Таким был человек, подаривший ему жизнь, и Гриша уже давно смирился с тем, что другого у него не будет.
Мать жила с Иваном Аркадьевичем больше десяти лет. У них было двое детей: десятилетний Гриша и пятилетний Сашка, который временно жил у бабушки. Глава семейства много выпивал, почти не работал, а все свободное время проводил с дружками, играя в карты или домино. Мать работала на двух работах, была единственным кормильцем в семье, а Гриша все время недоумевал, почему Галина Николаевна до сих пор не выгнала своего никчемного мужа, терпела его выходки, а еще знала о том, что отец колотит сыновей и ничего не предпринимала.
Сколько себя помнил Гриша, мать никогда не противилась поведению мужа, не ругала его за то, что он поднимал руку на нее и на детей, считала это само собой разумеющимся фактом. Глупо и печально. Но так привыкла жить семья, и так привык жить Гриша, хотя многих вещей не понимал в силу возраста.
- Любит она его, - объясняла бабушка Грише, но мальчик в свои десять не мог понять такой любви. Иван Аркадьевич и на жену руку поднимал, несколько раз Галина Николаевна ходила на работу с синяком под глазом, но даже это не заставило ее собрать вещи и уйти от агрессора. А еще лучше – выгнать его взашей, чтобы он дорогу забыл к их дому.
Гриша любил свою мать, уважал ее, но с каждым годом это уважение все больше и больше смешивалось с непониманием и толикой презрения к женщине, готовой терпеть такое к себе отношение.
- Мама, он меня бьет, - честно сказал Гриша, когда Иван Аркадьевич впервые отходил его ремнем. Он даже ссадины показал, а Галина Николаевна только головой сочувственно покачала.
- А что я сделаю? – спросила она. – Он и на меня порой с кулаками лезет. Он же отец твой, мой муж, надо терпеть.
Терпеть! Сколько же Галина Николаевна собиралась терпеть? Год, два? Всю жизнь? Терпеть ради чего? В свои десять лет Гриша откровенно не понимал свою мать, отчего отношение к ней менялось, и на смену жалости и пониманию пришло неприятие. Если уж родная мать не может защитить своего ребенка, тогда кто же сможет ему помочь?
В этот раз Иван Аркадьевич был по-особенному жесток. Наверное, это больше всего раздражало молчание сына, с которым Гриша переносил каждый удар ремнем по телу.
- Терпила, - обозвал его отец, а потом отшвырнул ремень в сторону, - меня окружают одни терпилы. Которые готовы на все, только бы жить привычной жизнью и ничего в этой жизни не менять.
Гриша не понимал, как он в свои десять мог что-то изменить в своей жизни, будучи полностью зависимым от своих родителей? Да, он ненавидел отца, уже давно перестал уважать мать, но все равно оставался ребенком, маленьким и беззащитным.
Когда с работы вернулась мать, Гриша не стал ей ничего рассказывать. Надел рубашку с длинным рукавом и спортивные штаны, чтобы не было видно ссадин на его теле. Да и что толку снова жаловаться уставшей после работы матери на человека, которого она считала своим мужем и отцом своих детей, а своей жизни ничего менять не собиралась.
Иван Аркадьевич снова выпивал. Сидел напротив жены, под глазами которой пролегли круги от усталости и безысходности, жаловался на жизнь, на государство, на власть, которая лишила его возможности жить достойно. Галина Николаевна молча кивала, поддерживая мужа и не оспаривая ни единого его слова. Гриша сидел в соседней комнате и все слышал, и только кожу ужасно саднило после ударов ремнем. Хотелось забежать на кухню и потрясти мать за плечи, сказав ей, чтобы она очнулась.
Сашку привели на выходные, но к этому времени дома мало что изменилось. Для безработного главы семейства, что выходной, что рабочий день, - все были одинаковыми, похожими на день сурка. С утра Иван Аркадьевич был пьян, а Галина Николаевна хлопотала по хозяйству. В какой-то момент Гриша стал невольным свидетелем того, что говорила мать отцу.
- Ваня, я была у врача. В общем, у нас опять будет ребенок.
Отец резко ударил по столу, так, что Гриша подпрыгнул на месте. Он не видел лица матери, но отлично слышал каждое ее слово.
- Я сама не хотела, так вышло. Врачи категорически запрещают прерывание, ты же знаешь, чем это может закончиться. Я больше никогда не смогу иметь детей…
- Каких детей? – взревел Иван Аркадьевич. – Куда еще детей? Ты что, еще не нарожалась? Ты что, решила это государство заплодить своими отпрысками? Живо собирайся и в больницу. Больше никаких голодных ртов быть дома у нас не должно.
Грише стало страшно. Отец подталкивал мать к операции, а она этого не хотела. Галина Николаевна боялась, а вместе с ней боялся и Гриша. Сашке было мало лет, он ничего не понимал, а вот Гриша все понимал прекрасно.
Он слышал, как мать ночью всхлипывала, а еще слышал, как отец стучал рюмкой по столу, становясь с каждым выпитым глотком все более пьяным и неадекватным. Он так и уснул за столом, бросив голову на руки.
О том, что мать все же поехала в больницу и легла под нож, Гриша узнал от бабушки. У врачей что-то пошло не так, у Галины Николаевны открылось кровотечение, а спасти ее не удалось. Домой женщина не вернулась, и Гриша с братом остались без матери, только с отцом, которому до них не было никакого дела.
- Ненавижу вас, твари мелкие! – орал он на сыновей, – Из-за таких как вы матери нет больше. Нет моей Галочки, нет моего солнышка ненаглядного.
Он наигранно хныкал, не переставая при этом выпивать белую. Потом схватился за ремень и нещадно лупил им и Гришу, и Сашку. Мальчишки плакали, чувствовали вину и ненавидели своего отца.
Через неделю Иван Аркадьевич так и не вышел из запоя. Смерть жены его сильно подкосила, а присутствие сыновей в доме было похоже на то, словно солью посыпают открытую рану. Иван Аркадьевич стал чаще хвататься за сердце, а Гриша упросил бабушку снова приютить у себя Сашку. Каждый вечер, в одно и то же время, отец брался за ремень и колотил старшего сына. За все: за смерть матери, за то, что существовал, за то, что не сочувствовал отцу.
- Ненавижу тебя! – однажды выкрикнул Гриша и залился слезами. Сил терпеть это все уже не оставалось, хотелось собрать вещи и уехать в детский дом с глаз долой.
Через девять дней после смерти матери Гриша проснулся как обычно рано. Покормил кота, вымыл грязную посуду, оставшуюся в раковине с вечерней отцовской попойки, вынес мусор. Ивана Аркадьевича все не было, и мальчик отважился зайти в родительскую комнату. Отец стоял у окна и держался за сердце. Губы его посинели, руки тряслись, а сам он выглядел бледным и напуганным.
- Что с тобой? – спросил Гриша, с удивлением глядя на Ивана Аркадьевича.
- Что-то мне не по себе. В груди все горит.
Отец покачнулся и упал на пол. Лежал и тянул к сыну руки.
- Вызови скорую, - промямлил он, а Гриша все стоял рядом и не мог сдвинуться с места. Он смотрел на то, как корчился отец в муках, как умоляюще смотрел на него прежде, чем навсегда закрыл глаза.
- Больно, - шепнул он и умер.
Гриша стоял возле тела отца и не собирался ничего делать. Это был шок, непринятие того, что случилось на его глазах, неверие в то, что это вообще случилось.
Потом он позвонил бабушке, сбежались соседи, приехала полиция, а Гриша так и стоял у входа в комнату, где несколько часов назад умер его отец. Умер глупо, но так, как того заслуживал. По справедливости.
- Что же теперь с пацанятами будет? – спросил кто-то из толпы соседей.
- Я у них есть, - ответила бабушка, и Гриша перевел дух. Он освободился от отца, от тирана, а теперь все в его жизни просто обязано наладиться. Потому что это было справедливо.
Автор: Лидия Т.
