Эдуард Бояков, один из самых известных театральных режиссёров России, рассказал о благотворительных гастролях в освобождённых районах Донецкой народной республики:
Сыграли ещё три программы в наших детских гастролях по городам и сёлам вокруг Мариуполя – в Мангуше, Ялте (есть такой населённый пункт и на Донбассе), в Урзуфе. Приехали в Донецк, он под обстрелами каких не помнят с 2014 года, но сейчас не об этом.
Наверное это были самые необычные гастроли в моей жизни, а я уж поездил, поверьте – от Урала до Калининграда, от Питера до Северного Кавказа, от Финляндии до Армении, от Америки до Берлина. Но то, что происходило на этих восьми представлениях, с этими четырьмя сотнями детей – очень важно для меня. Наверное, половина этих детей – родилась после событий 2014 года. Поэтому были залы, которые почти единогласно отвечали «да!» на вопрос «Знаете ли вы Сказку о рыбаке и рыбке?», а были залы, где дети молчали…
Это, подчеркну, русскоговорящие дети!
Представить такого я не мог. Но пришлось увидеть. «Майданной» Украине почти удалось вырастить целое поколение без Пушкина…
Без русских (признаемся, советских) прекрасных, добрых и тёплых мультиков типа «Бременских музыкантов».
Без русских песен.
Это невероятное насилие, невероятный геноцид. Поэтому, многие родители подходили и признавались – «Мы плакали» или говорили «Впервые такая радость за много лет»… И я отдаю отчёт что дело не в наших режиссерских и исполнительских талантах, а именно в преодолении насилия, в вызволении этих детей и родителей из страшного плена.
Простите меня за эти громкие и пафосные слова. Но они искренние. Когда осознаёшь сколько русскоговорящих (повторю!) детей Украины лишены Пушкина и русских песен – то охватывает ужас. Тот самый ужас – священный и воинственный. Оправдывающий нашу военную операцию.
Я видел родителей и педагогов плачущих не только от радости встречи с Пушкиным и русскими мультиками. Горе – оно везде сейчас на этой земле. В свежих кладбищах, которые видишь на дорогах рядом с разрушенными сёлами. Или в таких страшных эпизодах как со мной там случился…
Идёт представление. Катя Сухинина поёт, танцует с ребятами, а я шутливо спорю с девчонкой лет восьми, которая заявила мне что танцевать не хочет, типа западло, при этом очень интересно говорит, аргументирует. А после представления к ней подходит завуч, с которой мы тепло и содержательно общались, как только в школу зашли. Девочка отходит, а я завучу говорю – шутливо опять же: «О, какая суровая у вас дочка…»
А завуч, с тихой, любящей и даже извиняющейся улыбкой: «Это внучка, мама погибла»…
Натыкаешься на такое всё время.. Смотришь на поющих детей, на смеющихся преподавателей или воспитателей детсада, а потом раз – воспитательница в углу плачет…
Душу рвёт, конечно, от этого. И разрывает от того, как обсуждали с детьми пушкинскую сказку про «Золотую Рыбку». Спросили, чего дети попросили бы у волшебника… Кто-то естественно про велосипед кричит, кто-то про игрушки-машинки, а девчонка лет восьми вдруг: «Чтобы тетя Алина воскресла…»
И дети сразу забывают про машинки и все начинают о таком же просить у волшебника.