Нупта рассказала, что победить удугов можно, если закрыть глаза повязками. На волшебников нельзя смотреть. Тот, кто заглянет в их черные капюшоны, потеряет свою волю и подчинится им навсегда, он будет выполнять любой их приказ (даже повеление покончить с собственной жизнью), который будет звучать прямо в голове на том языке, каким владеет человек. Нупта считала, что, открыв секрет, как можно победить магов, и заручившись помощью у людей и рептилий, ранее живших в селении, все вместе они смогут одержать победу над волшебниками. Нужно только придумать, как заключить союз с племенами, порабощенными удугами.
На общем совете каравана царили хаос и смятение. Люди были напуганы ночным боем с невиданными чудовищными змеями, и предложение заключить с бывшими врагами союз вызвало несогласие и гнев.
Вдруг Бэладин забрался на чью-то повозку и, как с трибуны, перекрикивая протестующих, закричал:
– Прямо сейчас они слушают всё, что мы тут говорим. Коренные жители лучше нас знают как устроено их селение, и как можно в нем вести скрытное наблюдение. Это объясняет тот факт, что они напали на нас во время сна, когда мы были наиболее уязвимы. И сейчас общее решение лазутчики передадут нашим, возможно, уже будущим союзникам, а не врагам. Мы знаем способ, как победить волшебников-удугов. Мы готовы сражаться с ними, и мы ждем вашего ответа два часа.
Постепенно все замолчали и стали озираться по сторонам: страх, любопытство, интерес и робкая надежда на победу в сражении, с возможностью дальнейшего продвижения с караваном по долине до пункта назначения отражались на лицах людей.
Спорщики разошлись по своим повозкам, решено было отдохнуть, выспаться, кроме дозорных, подготовиться к ночному сражению и подождать ответ от возможных союзников.
Нупта предупредила женщин, Инанну нашла подходящий кусок ткани, служанки нарвали из нее повязок на глаза и помогли их всем завязать. Отец распорядился насчет дозорных и охраны женщин с раненым Кидом:
– Бэладин и Гамеш останутся с вами на эти два часа, Ина. ты за старшую.
Мать и отец обнялись и постояли некоторое время, не разжимая объятий, они что-то тихо шептали друг другу. Мах внимательно смотрела на маму и папу, ей хотелось подбежать, разомкнуть их объятия и встать в кольцо их рук, почувствовать тепло, любовь, безопасность. Она выждала еще несколько мгновений и поддалась своему порыву, родители рассмеялись, задержали взгляд друг на друге, продолжая свой мысленный диалог, и принялись гладить Мах по голове и рукам, целовать ее, произнося слова любви и нежности.
Нупта и Гамеш тоже подошли и обняли их. Отец и мать говорили, что любят их и что теперь дети по-настоящему взрослые, и каждый из них может самостоятельно выбирать свой путь в жизни. Перед тем, как разомкнуть объятия, отец добавил:
– Заботьтесь друг о друге, защищайте Нупту и верьте ей, даже когда будет казаться, что она не права, или когда вы вдруг оттолкнете ее и отвернетесь от нее, вспомните в этот момент мои слова и возвращайтесь к ней, чтобы обняться и послушать биение своих сердец рядом друг с другом.
Прошли два часа. На главной площади как будто из-под земли появились двое мужчин-переговорщиков от бывших противников, с ними была еще одна женщина. Лицо одного из мужчин было покрыто золотисто-изумрудной татуировкой, напоминающей змеиную кожу, очевидно, это был анимаг. Он заговорил тихим свистящим голосом, который на удивление очень хорошо слышали все собравшиеся:
– Мы принимаем ваше предложение сражаться вместе против удугов и, в свою очередь, дадим вам ножи и мечи, смазанные смертельным змеиным ядом, оружием нужно поразить капюшон волшебника, при этом, как мы поняли, нельзя смотреть на него. Задача сложная, однако выполнимая. Битву начнем в полночь, в переходное время удуги слабее. У нас есть условие.
И тут заговорила женщина, одетая в пурпурное платье и бирюзовую накидку, расшитые золотыми нитями в виде маленьких кобр, на голове у нее был золотой обруч, украшенный маленькой змеиной головкой с изумрудными глазами:
– Вы отдадите мне человека, который ранил моего мужа.
Караванщики стали возмущаться, то и дело со всех сторон раздавались возгласы:
– Нет… . Нет… . Этого не будет… . Мы честно сражались, вы первыми на нас напали, мы защищались… . В ночной битве многие ранили друг друга, у вас есть убитые, мы тоже понесли потери… . И только под страхами смерти и порабощения мы сейчас ведем с вами переговоры, поэтому забудем все, что причинили друг другу, иначе мы обозлимся, начнем подозревать друг друга в возможных заговорах, мы и так не доверяем вам до конца… . Да и всё смешалось в той битве, поди, разбери, кто кого ранил или убил… .
Женщина повернулась к Бэладину и указала на него правой рукой:
– Это был он. И он мне нужен прямо сейчас.
Нупта внимательно рассмотрела ее лицо, под глазами у женщины залегли темные тени от переживаний, боли и слез, она не спала, боролась за жизнь любимого мужчины, вождя племени.
Нупта заговорила на их языке:
– Я знаю, что тебе нужно от него. Об этом ритуале я прочитала в вашей книге. Ты получишь это после нашей битвы.
Женщина вздрогнула, страх и испуг отразились на ее лице, затем она совладала с собой, только бледность лица выдавала ее взволнованное состояние.
– Ты говоришь на нашем языке и знаешь про книгу. Кто ты? Книга сейчас у тебя? – догадалась она.
– Я всезнающая женщина, так меня называют в Вавилоне. И да – книга у меня.
– Поклянись, что ты сдержишь свое слово и вернешь украденное, – потребовала переговорщица.
– Позаимствованное, – ответила Нупта и коснулась левой рукой золотой печати с изумрудом, висящей на груди под одеждой.
Женщина кивнула в знак согласия, она получила, что хотела. Анимаг стал рисовать на песке диспозицию будущего боя, решено было заманить волшебников на развалины селения, чтобы затруднить их перемещения по воздуху, удуги умели летать. Мужчины распределяли участки, делали всевозможные ловушки и согласовывали действия. Как из-под земли возникли воины теперь уже союзники, все вместе принялись отрабатывать возможные тактики и стратегии, проигрывая различные военные маневры и комбинации, тут же все вместе тренировались с повязками на глазах. Времени до полуночи оставалось все меньше. Союзники разошлись, чтобы отдохнуть перед битвой.
– Опять исчезли, как они это делают? – спросила Нупта у Бэладина по дороге к своему лагерю, отец остался еще раз уточнить место их расположения во время боя.
– Есть соображения. Видишь здесь много колодцев?
– Да, сейчас только заметила, когда ты обратил внимание. Колодцы стоят в зелени, они оплетены вьющимися растениями, почти сливаются с местностью, поэтому незаметны на первый взгляд, – ответила Нупта.
– Грамотная маскировка, очевидно, колодцы соединены между собой и под селением есть целая сеть ходов, выходов, возможно, помещений, где они укрываются и живут, иначе я не могу объяснить их неожиданные появления, нападения и отход, – улыбнулся Бэладин, его восхищала и радовала находчивость, смекалка и умение выживать в борьбе со смертью племен людей и анимагов, затем он стал серьезным и спросил:
– О чем ты говорила с женой вождя племени, которого я ранил? О чем вы договорились?
– Я пообещала ей, что она получит твою кровь после сражения… .
Бэладин усмехнулся и присвистнул:
– Всю?
– Несколько капель, – улыбнулась Нупта.
– На кону была моя жизнь? – догадался сыщик.
– Да. И я считаю, что нам повезло найти магическую книгу, она тебя спасла.
– Это сделали мы, – возразил сыщик.
– Тебе нужно отдохнуть, нам придется отдать книгу, – добавила девушка, – я и Гамеш постараемся запомнить все, что написано в ней, – пояснила Нупта.
– Не рано мальчика посвящать в такие тайны? По плечу ли ему такой груз? – удивился Бэладин.
Нупта сказала:
– Я предложу ему выбор: знание и неизвестные последствия или незнание и относительный покой, Гамеш сам решит.
Набу-римани догнал их, и они вместе вошли в полуразрушенный дом, им предстояло подготовиться к сражению и сделать все возможное, чтобы защитить женщин, раненого Кида и Гамеша. У Бэладина были идеи на этот счет, которыми он поспешил поделиться со всеми:
– Я проверил наш сад и обнаружил два колодца, под одним из них есть тайный подземный ход, я прошел по нему и оказался в просторной продолговатой пещере, в которой можно свободно стоять во весь рост, предлагаю женщинам, Киду и Гамешу спустится туда на время боя. Вы выйдете только тогда, когда за вами придет кто-то из нас, – сыщик не стал добавлять, что придет тот, кто останется в живых, собравшиеся это понимали, напряжение пронизывало воздух, делало его плотнее, густым, как туман, и Бэладин вздохнул и почувствовал, что недосказанные слова разредили пространство, и ему показалось, что дышать стало легче.
Все пришли в движение: нужно было перенести часть вещей, устроить лежанку для Кида и сидячие места для женщин и Гамеша. Узкие проходы в колодце позволяли одновременно идти двум человекам, поэтому они шли навстречу друг другу: один заносил сумки, другой шел уже наверх, освободившись от них. И слуги, и их хозяева работали слаженно, изредка перебрасываясь словами, уточняли и согласовывали свои действия. Около полуночи оставшиеся в колодце обустроились, зажгли факелы и заняли свои места.
Нупта и Гамеш уединились, они сосредоточенно листали книгу, запоминая увиденное. Инанну, Мах, служанки и Сара сидели рядом с Кидом и разговаривали тихо полушепотом.
Мах отвлекалась от разговора, следила взглядом за Фиником-Ра, подзывала его и кормила мелкими кусочками вареной курицы. Мах наверху связала для котенка кожаную уздечку с полутораметровом поводком. И сейчас привязала его к собственному поясу, чтобы Финик-Ра был на виду, мог поиграть, при этом не сбежать во время непредвиденной ситуации. И еще чтобы Мах могла его взять на руки в любой момент и уберечь от опасности, если нужно.
Мах переживала, она боялась за себя, отца, раненого Кида, маму и котенка. Она изредка посматривала на Нупту и Гамеша и втайне завидовала им. Ей казалось, что они обладают магией и сильными способностями, которые уберегут их от любого горя и чего уж – даже от смерти.
Мах вздохнула и вспомнила о своем последнем разговоре с Нергалом. После того, как по поручению матери она сходила на верблюжатник, Мах улучила минуту и выскользнула из дома. Она незаметно вместе со служанками, шедшими с базара, прошла во внутренний двор к Нергалу. Ей повезло, он как раз был в саду рядом с фонтаном, спускал на воду сделанное собственными руками грузовое судно.
Юноша приготовился к проверке на прочность корабля и своих знаний по судостроительству. Макет судна выглядел очень правдоподобно, как маленькая копия настоящего, в нем даже можно было разглядеть гребцов с разными лицами. Корабль был сделан так искусно, что при взгляде на него Мах окатила волна счастья, радости и гордости за возлюбленного. Она подошла к нему и похвалила:
– Первоклассная работа, Нергал! Ты проявил столько усердия, мастерства, таланта и знаний, я восхищаюсь тобой!
Нергал повернул голову и удивленно сказал:
– Мах, как ты здесь оказалась?
– Это неважно. Я пришла по неотложному делу, – ответила девочка, – давай сначала спустим твой корабль в фонтан, я очень хочу посмотреть, как он легко разрезает эти волны.
Нергал согласился и отпустил свое судно в первое водное путешествие.
– Посмотри, как он идет! – Радостно закричал мальчик. – О, великий Бэл, благодарю за удачу и твою благосклонность ко мне и моей работе!
Мах звонко засмеялась, захлопала в ладоши и запрыгала вокруг фонтана, повторяя путь корабля. Общее ликование и восторг сблизили подростков, они дурачились, черпали воду руками и обливали друг друга. Брызги попали на лицо Мах, от неожиданности она зажмурилась и через мгновение осторожно открыла глаза, на длинных пушистых черных ресницах висели прозрачные капли воды, через которые мир вокруг казался искаженным, неточным, контуры и границы предметов расплывались, и она не могла четко их рассмотреть. Мах быстро заморгала, чтобы восстановить резкость зрения, она чувствовала себя в опасности, когда не могла контролировать пространство и людей вокруг себя, а сейчас она вообще плохо видела, что творится вокруг.
– Прости, я не хотел тебе навредить, – Нергал протянул ей платок из тонкого льна, вышитый по периметру золотыми нитями с символом испепеляющего солнца бога преисподней Нергала.
Мах поблагодарила и взяла платок. Она аккуратно промокнула им лицо, ее зрение восстановилось, мир обрел привычные точные очертания, и тут она увидела символ на платке, вздрогнув, девушка отдала платок, но Нергал покачал головой и попросил его оставить у нее.
– Это будет наш знак, если я получу его назад, то буду знать, что ты рядом и в опасности, – сказал Нергал.
Он внимательно рассматривал Мах, ему нравились ее внешность, фигура, смех и ее восхищение его способностями. Нергал угадывал в ней те же амбиции, упорство, злость и самолюбие, которые чувствовал в себе. «С ней мне по пути», – подумал он.
Мах согласилась оставить платок у себя, тем более она знала, что опасность совсем рядом. Нинмах вздохнула, набрала воздуха побольше и решилась:
– Нергал, в нашем роду рождаются всезнающие женщины, – осторожно начала свое признание Мах, – ооо, нет, это не я, – продолжила она, увидев, что Нергал вопросительно вскинул брови и молча указал на нее, – я не скажу тебе мама это или Нупта, пусть это останется тайной, сейчас я хочу предупредить тебя и всю твою семью, что-о-о-о нам всем грозит опасность, смерть. Вавилон в конце лета захватят и разрушат персы. Многие богатые семьи будут казнены. Великий Вавилон падет, – быстро, почти скороговоркой, закончила девушка и жестами показала приближающуюся смерть.
Собравшись с духом Мах сказала:
– Сегодня ночью мы покидаем город, тебе нужно уговорить родителей сбежать из Вавилона. Теперь, когда ты знаешь правду, ты в ответе за безопасность своих близких.
Нергал колебался: «Верить или не верить?» Он вел внутренний диалог. Семья Мах пользуется уважением и почетом в Вавилоне. Юноша знал о существовании магов, колдунов, астрологов, астрономов, звездочетов, но не мог ничего вспомнить о всезнающих женщинах: «Кто это такие?! Они, вообще, реально существуют, или это выдумки Мах, чтобы мне понравится?!»
Видя его сомнения, девушка заметила:
– Ты вправе не верить мне, я нарушила обещание, данное отцу молчать о родовой тайне, и подвергла семью опасности, потому что я … люблю тебя, Нергал… и мечтаю выйти за тебя замуж, – Мах замолчала, она призналась слишком во многом. Как к ее любви отнесется Нергал, что он подумает о ней и ее предложении? Мах испугалась, страх возможного отвержения ее чувства придал ей сил, Мах приготовилась нападать и, вздернув вверх подбородок, с вызовом посмотрела на Нергала, она ждала, что он скажет. Повисла пауза, через некоторое время юноша ответил:
– Мах, ты пришла и наговорила тут всего… Я растерян… Всезнающая женщина…Война, осада Вавилона, смерть…И твоя любовь… У меня голова идет кругом, как все это принять?
– Мои чувства можешь не принимать, если они тебе не нужны, так и скажи, – зло бросила слова Мах, она уже начинала жалеть и ругать себя за все свои признания.
– О, нет, ты не так меня поняла. Когда ты щурилась от капель воды, попавшей по моей вине к тебе в глаза, я смотрел на тебя и думал, что ты тот человек, та женщина, – исправил свои слова Нергал, – с которой мне по пути в жизни. Ты тоже мне очень нравишься, – юноша склонил свою голову в знак правдивости своих слов и замолчал.
Радость, нежность и любовь заполнили сердце Нинмах, ей стало так легко, как будто прорвало плотину, и она выпустила на волю свои чувства к Нергалу. Раньше она сдерживала себя, потому что боялась разочароваться, не дождаться ответных чувств, или чтобы избежать боли после ее признания от его слов, что он предпочел ей другую, оказывается, она столько тратила сил впустую.
Мах подпрыгнула и закружилась вокруг Нергала:
– Я счастлива, я летаю, – кричала и, как крыльями, махала руками Нинмах.
Юноша заулыбался: «Она похожа на маленькую красивую птичку», – подумал он про себя. К нему подошел старый раб и что-то прошептал.
Нергал перестал улыбаться, сосредоточился, прищурил глаза и резко взял Мах за руки:
– Тебе нужно уходить. Обещаю, я подумаю над твоими словами и пришлю тебе табличку со своим решением.
Уже на улице Нергал спросил ее о том, знает ли она, куда они едут, Мах растерялась, об этом она не догадалась спросить или подслушать разговор старших. Они договорились встретиться в Вавилоне ровно через год.
Юноша вернулся домой, а Мах, стараясь запомнить дом любимого, наблюдала, как подъехала неприметная крытая повозка и из нее вышел высокий жрец, закутанный в серый плащ с ног до головы, в сопровождении двух огромных мужчин, очевидно, телохранителей, один из них что-то сказал и жрец повернул к нему лицо, Мах увидела его левый профиль: его глаз был перевязан черной тканью, а нос был похож на клюв попугая. Нинмах смогла рассмотреть даже его тонкие губы и подбородок с ямочкой.
Поразмышляв, что нужно жрецу от семьи Нергала, и почему он явился тайно, Мах решила, что дело все в морской торговле, которую вели родственники возлюбленного, очевидно, они выполняли секретные поручения храмовников.
Мах не знала, что Нергал подслушал разговор отца и жреца Ашшура, услышал, как последний дает поручение о слежке за домом Нинмах, понял, что девушка говорила ему правду, и захотел выслужиться перед жрецом и рассказал часть правды о том, что знает, где живет всезнающая женщина, и что их ожидает дальше. Той же ночью вся семья Нергала была убита. Юноша после жестоких пыток признался во всем.
Сидя в подземелье, Мах с любовью вспоминала тот день в саду, признание Нергала и мысленно повторяла: «Я ему нравлюсь, я ему нравлюсь, я ему нравлюсь…», – девушка достала платок с золотой вышивкой, погладила его и снова спрятала. Финик-Ра дернул ее за пояс, и она отвлеклась от своих мыслей на котенка.
В полночь до них стали доноситься приглушенные звуки сражения. Инанну, Кид, Сара, Мах и служанки встревоженно переглянулись и замолчали, подняв головы к потолку, они пытались представить картину боя, надеясь, что их близкие уцелеют в этой битве и победят. Они мысленно посылали им сил, любовь и поддержку, осознавая, что от тех, кто сейчас наверху, зависят и их собственные жизни или смерти.
Нупта и Гамеш лишь на мгновение оторвали свои взгляды от книги, сделали паузу и принялись еще быстрее листать книгу, уже не прибегая к помощи рук. Прошло около двух часов, они закончили свою напряженную работу и переместились поближе к Киду и окружавшим его женщинам. Котенок замер, навострил ушки и немигающе уставился в темноту колодезного коридора.
Вдруг они услышали глухой топот ног, шум приближался со стороны коридора, ведущего наверх. Кид сел на лежаке, пот проступил на его лице от этого простого движения. Левой рукой он вынул из ножен кинжал с чешуйчатой рукоятью и навершием в виде головы гиппопотама, притороченный к кольцу его пояса справа, а правой рукой достал из серебряных ножен с двумя львами, сплетенными в смертельной схватке стальной меч с золотым эфесом, украшенным головой льва, меч он носил слева, и приказал женщинам отойти за него. Гамеш подбежал к старшему брату со своими мечом и клинком и встал рядом с ним лицом к проходу. Время потянулось медленно, женщины тоже приготовились сражаться кинжалами.
Из тьмы коридора к ним вышел Ашшур, за ним угадывалась фигура его телохранителя. «Возможно, и не одного», – подумала Нупта.
Ашшур потребовал книгу и Нупту в обмен на жизни остальных оказавшихся в подземелье. Кидинну тихо ему ответил:
– Подойди и возьми.
Ашшур от неожиданности рассмеялся, а затем, усмехнувшись, сказал, как будто уговаривал непослушного ребенка, который переоценив силы, продолжал настаивать на своем, презрев собственную безопасность:
– Я не хочу напрасных жертв, Кидинну. Я уважаю ваш род и вашу семью. Мне нужна книга и Нупта. Ей ничего и никто не угрожают, пока она будет служить на благо Вавилона.
– Вавилона? – вскинул брови и гневно спросил Кид. – Я думаю, на твое благо и интересы. Моя сестра останется здесь в обмен на книгу, ее можешь взять. Или уйти ни с чем, выбирай.
Сара заплакала и, давясь и глотая слезы, громко прошептала:
– Кид, ради нас отдай ему все, что он просит…
Неожиданно котенок выбежал перед Мах, оскалился и громко произнес:
– Аф! – и отбежал к ногам своей защитницы. Мах взяла котенка на руки и прижала его к груди, она узнала жреца, прервавшего ее последнюю встречу с Нергалом. Юноша сдержал слово и поздно вечером прислал ей табличку, в которой сообщил, что он и его семья уходят в плавание на своих грузовых суднах в Грецию. Увидев храмовника в подземелье, Мах почувствовала страх внизу живота за Нергала и его семью. Теперь она не была уверена, что они спаслись. Ее тревога за любимого сменилась волной ужаса из-за нарастающего странного шума, доносящегося из темного прохода.
Подземелье наполнили шуршаще-скользящие звуки и два глухих удара. Ашшур повернул голову в сторону прохода, его глаза наполнились ужасом, в пещеру вползала огромная пурпурно-лиловая змея с золотой короной в виде обруча, украшенного маленькой головкой кобры с изумрудными глазами:
– Верни мне мою книгу, всезнающая женщина, – прошелестела она на змеином языке.
– Возьми, – Нупта отдала ей книгу, которая тотчас скрылась в кольцах ее гигантского тела, – он жив? – спросила о Бэладине девушка.
– Да, его охраняют мои лучшие защитники, он обязательно выживет.
– Кто побеждает? – закричала вслед уползающей змее Нупта.
– Мы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, – просвистела она из темноты подземного коридора.
– О чем вы говорили? – угрожающе спросил Ашшур и потянулся правой рукой к широкому шарфу с длинной свисающей бахромой, украшенному красными розетками в синих квадратах, вышитых тройными рядами по его краям. Шарф был искусно переброшен через левое плечо, возможно, закрывая меч и служа ему ножнами.
– О жизни и смерти, – тихо ответила девушка.
– Ну, что, жрец, наши силы сравнялись? – Усмехнулся Кидинну, он заметил и разгадал значение его жеста и направил свой меч на храмовника, – А теперь убирайся отсюда, иди наверх и сражайся, как мужчина.
– Ты пожалеешь еще, что не исполнил мой приказ, – Ашшур с силой сжал рукоять меча и хотел напасть на Кида, но численный перевес людей, настроенных по отношению к нему с ненавистью и злобой, отрезвил его. Он повернулся, переступил через своего мертвого охранника, запнулся в темноте о лежащий труп второго, упал на четвереньки и, проклиная Нупту и ее семью, пополз в сторону выхода. Подниматься наружу Ашшур не собирался, он решил укрыться недалеко от входа в колодец и подождать, чем закончится ночная схватка.
В это время в пещере Кидинну хмуро посмотрел на Сару, головой он понимал побуждение жены спасти не только свою жизнь, но и жизнь их еще нерожденного ребенка, сердцем же он не мог предать единокровную сестру. И если бы не помощь со стороны неожиданных союзников, то одному Мардуку известно, кого бы он выбрал, Кид злился на себя.
Сара, ошибочно прочитав чувства на лице у мужа, решила, что они относятся к ней, снова расплакалась и стала у всех просить прощения. Инанна обняла Сару. Нупта сказала, что прощает ее, и вообще все хорошо закончилось. И тут Мах закричала на них:
– Да, как вы можете быть такими добренькими, она предала тебя, Нупта! Я не прощаю ее!
Нупта внимательно посмотрела на младшую сестру и тихо произнесла:
– Я не судья, как Царпанит,[1] одобряющая или карающая за помыслы, и не богиня справедливости Маат,[2] определяющая собственным пером при взвешивании сердца умершего на Страшном суде грешен он или безгрешен. Я человек, такой же, как ты или Сара, и я сомневаюсь, ошибаюсь и боюсь, иногда трудно принимаю решения… . Я знаю, что отвечу за свои слова, ошибки и поступки перед собой и другими. Только я за них отвечаю. Так сделает и Сара.
– Тебе легко говорить, ты всезнающая женщина, – зло выкрикнула Мах, – ненавижу тебя за это.
– Знает голова, чувствует сердце, порой мне очень трудно сделать между ними выбор, – Нупта сделала шаг к младшей сестре, намереваясь ее обнять, но Нинмах, предвидя ее следующее действие, отвернулась и стала играть с котенком.
Нупта замерла на месте и посмотрела на мать, Инанна молча кивнула ей головой и сделала жест левой рукой, означающий остановись, оставь ее в покое. Инанну знала горячность и эмоциональность Мах, иногда с ней трудно было договориться, они часто спорили, младшая дочка выбирала свой путь, и это беспокоило, иногда раздражало и одновременно радовало мать. «Теперь они будут жить так. Саре и Мах придется заново учиться общаться друг с другом, одной придется познать, как просить прощение, а другой – как прощать,» – подумала и вздохнула Инанна, ей до сих пор было сложнее прощать.
Между тем наверху все стихло. Наступила неизвестная и пугающая тишина. Им оставалось ждать в своем укрытии победителей.
[1] Царпанит – богиня-хранительница правосудия, одобряющая или карающая человека за душевные помыслы в аккадской мифологии, божественная жена Мардука и мать их сына Набу. Под именем Эруа была богиней беременности и деторождения. Входила в состав семерки великих богов вавилонского пантеона.
[2] Маат – древнеегипетская богиня справедливости, участвовавшая в загробном ритуале психостасии – взвешивании сердца умершего на золотых весах – во время Страшного суда.