Квартет новосибирского саксофониста Евгения Ранга победил на Первом Всероссийском конкурсе джазовых коллективов и выступил на Moscow Jazz Festival. В ближайших планах — Крым, Altay Jazz Dance Camp 2022 и гастроли с театром «Глобус» в Красноярске со спектаклем «Кабаре».
Возрастное ограничение: 16+
У судьбы Евгения был выбор. Отец Жени отдал сына на карате — не сомневался, что парню светит большое будущее чемпиона спортивного клуба «Успех». А мама — параллельно — записала в музыкальную школу. Благо и спортзал, и музыкальная школа находились буквально в одном здании, в школе № 109. Утром — на уроки, после обеда — музыка. Потом спорт.
Стандартный старт духовика — блокфлейта. «Это тот самый инструмент, который в переходах метро у нас сейчас актуален, все играют «Одинокого пастуха», — напоминает Евгений.
Педагог музыкальной школы Валентина Ивановна Симонова два года наблюдала за своим подопечным — какой у него аппарат, лёгкие, атака, и учила играть на «блокушке». А потом перевела на кларнет. С ним Евгений получил и первый школьномузыкальный аттестат. Потом уже появился саксофон.
Школе всё это не мешало — до 9-го класса Женя вообще на одни пятёрки учился. Родители не давали расслабиться. Отец вечером задавал собственные задачки по математике и физике. Пока не прорешаешь — спать не пойдёшь. Отсюда и понимание, и успеваемость. По линии карате тоже шло плотно. Ездил на соревнования по всей Сибири, «на России» выступал. А в 9-м классе занял третье место на Кубке мира по карате в Праге.
Это сильно усложнило личный выбор — сам победитель всё ещё не собирался становиться профессиональным спортсменом. Впрочем, несмотря на победы в музыкальных конкурсах и грамоты, профессиональным музыкантом тоже. Выбор определил случай. Разрыв мениска — обычная для спортсменов высоких достижений травма — стал поводом для завершения спортивной карьеры. Под горячую руку хотел Евгений и музыкальную школу забросить. Но оставалось совсем немного до диплома — решил всё же получить «корочки» саксофониста.
— Уверен, судьбу перевернул джаз!
— Конечно. В музыкальной школе у нас был оркестр, я в нём с удовольствием играл всякие марши и военные песни, мы часто где-то выступали. Это был приятный локальный школьный абсолютно самодеятельный оркестр. И как-то мне, девятикласснику, наш дирижёр говорит: «У тебя получается — иди в джаз-оркестр НГТУ!» Я пришёл, испытал буквально взрыв мозга — эстрадно-джазовая музыка, живые барабаны, бас, фортепиано! И я туда начал ходить и с радостью, и с отчаянием. Домой буквально в слезах приходил: «Мама, я ничего не умею, я не умею импровизировать! Там все играют соло. А ведь непонятно даже, как под этот барабан вообще считать». И дико хотелось научиться.
Это черта характера такая: если есть конкурс — надо обязательно выиграть. Если пришел в оркестр — надо там стать самым крутым.
— Школьником полюбить джаз — и доблесть, и геройство!
— С нами тогда трубач Толкачёвского биг-бэнда Басов занимался, сейчас там работает совершенно гениальный тромбонист Добряков. Было дико интересно. Мне говорили: «Сыграй соло вот в этой пьесе». И я приходил домой и слушал эти пьесы в ВК. А через год у меня просто вся музыка стала джазовая — Оскары Питерсоны всякие, биг-бэнды крутые. Многим это не нравилось. Я рисковал стать чужаком на родном массиве. Пришлось освоить и постоянно использовать три языка. Для улицы — затулинский, хлёсткий. В спорте — другой. На концерте — третий. А есть ещё родители… девчонки… Но я справился. И теперь счастлив, что так жизнь сложилась. Как Lush life Джона Колтрейна.
— В послужном списке значится НГТУ. Неужели ты пытался заместить профессиональный трепет музыканта знаниями технаря?
— На волне интереса к бэнду поступил в НГТУ, проучился там целый год. У меня очень хорошо было с матанализом. Помню, пришёл на лекцию по линейной алгебре, сел в переполненную поточку. В самый центр. И вот появляется профессор — в годах, лысый такой, шуршит к доске. Всем уже страшно. А он говорит и параллельно пишет: «Ранг!» Я встаю, весь краснею, думаю, ну началось…
А он машинально: «Молодой человек, вам чего? Тема урока — «Ранг матрицы». В тот день мне казалось, что это моя последняя пара в НГТУ.
Ещё я абсолютно не понимал программирования — у меня не было азов, в школе почему-то не преподавали.
— Азов всем не хватает. У меня вот есть джазовое чувство, но нет школы, даже с нотами знаком поверхностно. Я безнадёжен, а тебе повезло!
— В конце года я понимал, что с трудом сдаю сессию. А я тогда сильно горел импровизацией… Помню, я пришёл в оркестр, сел с саксофонистом на одну партию первого альт-саксофона. И мы смотрели с ним одни и те же ноты. Но в один момент он встал и начал импровизировать. И я потом к нему пристал: «Как ты это делаешь, чувак, объясни, научи!» Он в ответ начал сыпать сложными словами, начиная с «пентатоники». И посоветовал пару книжек по джазовой гармонии. И я всё лето просидел не за компьютером, а за саксофоном.
Придумал абсолютно классную ладовую теорию импровизации. И потом рассказывал всем музыкантам. Она классная, хоть и детская.
Мне было непонятно, зачем изучать все эти сложные лады — я придумал своей логикой математической, как это сделать просто и красиво, чтобы сразу играть правильно по правильным нотам. И мне эта система долго помогала играть то, что нужно. Только сейчас она мне перестала пригождаться. Надеюсь, я когда-нибудь напишу книжку о гармонии и импровизации простым человеческим языком. Чтобы любой человек с минимальными базовыми знаниями смог играть джаз. В том числе ты.
— В джазовой музыке, особенно во всех этих нуар-направлениях вроде dark jazz, есть что-то кинематографичное, не находишь? Ты ведь любишь кино?
— Я очень люблю кинематограф. Буквально до безумия. Я даже мечтал работать кинокритиком, писал для «Кинопоиска» рецензии. У меня там 1,5 тысячи оценок. Подписывайтесь, кстати. Ну, это я шучу так.
— Эстрадное отделение нашего музыкального колледжа под руководством замечательного трубача Владимира Лобанова на самом деле такое крутое, каким кажется?
— К окончанию первого года в НГТУ я узнал, что на эстрадно-джазовом отделении музколледжа им. Мурова заслуженный артист России Андрей Турыгин набирает себе двух учеников. Я пришёл на прослушивание совершенно неподготовленным, а мои конкуренты уверенно играли домашние программы.
И вот я захожу — сидят все наши сибирские «фирмачи»: Серебренников, Соболева, Лобанов, и говорю: «Я ничего с собой не взял, можно я просто поимпровизирую какой-нибудь стандарт, какой знаю».
Серебренников сел за фортепиано, и я что-то сыграл. Всё это было на допотопном уровне, неграмотно, но меня похвалили: «Видно, что этим горишь, мы тебя возьмём». Сдал сольфеджио и поступил в музучилище, а НГТУ бросил. Поначалу родителям не говорил… Отец со мной долго не разговаривал. Ещё и академ взял, побездельничал. И только потом начал учиться. Каждый день я приходил в колледж и дул в свой саксофон до девяти вечера. Классика, импровизации, какие-то соло снимаешь… И четыре года такого интенсива дали свои плоды. Мне кажется, я сейчас близок к профессиональному уровню. Конечно, надо заниматься и расти!
— Говорят, в провинции это тупиковый путь. Работы нет, расти некуда…
— Я сделал правильный выбор. Всё хорошо с предложениями, даже иногда отказываюсь от работы — могу выбирать. Играю в ста коллективах (смеётся. — А. В.), безостановочно учу новые стандарты, слушаю чужие соло и просто кайфую.
— Что это за безостановочный джекпот с фестивалями? Сколько можно выигрывать?!
— Ещё в училище мы начали ездить на фестивали. Выиграли «На крыльях джаза», поехали на Байкал — там выиграли. С разными группами объездили с гастролями и Москву, и Питер, и Сибирь. А недавно сгоняли на фестиваль Moscow Jazz Festival, выступили квартетом Евгения Ранга и квинтетом Варвары Убель — я играю и в нём. Выиграли и квартетом, и квинтетом. Нам подарили поездку на «Таврида.Арт» в Крым (в честь 100-летия российского джаза).
— Кажется, твой стиль — лучшие образцы джазовой истории с 1945-го до 1961-го, от Чарли Паркера до Орнетта Коулмана. Это классика, конечно, но и довольно старая ведь музыка. Это добровольный выбор молодого человека?
— Что ещё добавить?
Я много слушаю джазовой музыки. Я узнал уже килограммы и даже тонны джазовой музыки, я от неё кайфую. И при этом я не приверженец новой авторской фьюжен-музыки. Абсолютно это не моё.
Вот и в Москве мы, похоже, были единственными, кто играет этот классный традиционный романтический добрый грамотный свинг, понимаешь? Пост-хард-боп, авангард, даже немножко бибоп. Эта музыка мне по душе! Её очень здорово играют в Питере, её здорово играют взрослые дядьки. А молодое поколение стремится написать что-то авторское, как-то удивить. Я видел, как девчонка пела русские народные песни под жёсткий модальный фьюжен. Это всё очень здорово, я могу уделить этому немного времени.
Но когда я остаюсь один, я ни за что не включу это себе в наушниках. Лучше я послушаю Билла Эванса, Стэна Гетца, Чарли Паркера, Джона Колтрейна.
Я везунчик, что родился в Сибири — здесь гениальная традиционная джазовая школа. И то, что делает в колледже с тобой Владимир Иванович Лобанов — ставит правильный ритм, учит свингу, а потом ты идёшь на концерт нереального биг-бэнда Владимира Толкачёва и испытываешь настоящее счастье, что эти инструменты могут так звучать.
Я чувствую себя старым, но я счастлив, что я такой старый и у меня есть этот старый джаз.
Антон Веселов
Читайте больше статей на сайте iskry.life.