Так в шутку коллеги называют Эдуарда Тимошенко - одного из самых известных артистов на Алтае. Зрители, которые пришли на Творческую встречу с ним, смогли не просто поговорить с любимым артистом, но и узнать то, что спрятано совсем уж глубоко, за личными кулисами.
Первая творческая встреча не состоялась, потому что к шутнику, балагуру и, всегда удивляющему своей просто неуёмной жизнерадостностью и энергией, актёру, в тот день вызывали скорую. Да, артисты тоже болеют, только стараются, чтобы публика до последнего не знала об этом. Со второй попытки все получилось. На состоявшейся творческой встрече актер волновался. Непросто открываться даже знакомым людям, а незнакомым – и подавно. Но заслуженный артист России, ведущий актер Театра Драмы, и, что уж там, любимчик барнаульской публики, Эдуард Тимошенко - попробовал. Все видели его в разных лицах, но его «настоящее лицо» уж точно мало кто знает. Сегодня – никакой игры.
Я родился в 1967 году. Кто помнит, это прошлый век. 27 февраля, в Иркутске. На берегу матушки Ангары. Там стояли бараки. Детство провел в хулиганском районе. Как я стал актером, не знаю. Я рос в рабочем предместье. Мама меня забирала из песочницы, а вдалеке стреляли - палили из обрезов. Я, знаете, такой был… хулиган. Мне кричали друзья: «Эдик, рабоченских бьют!». А мы жили на первом этаже, и я выпрыгивал, выдёргивал штакетину и вперед. Я поражаюсь, как я в театральный поступил. Но поступил.
Я пошел в Иркутское театральное училище после 8 класса. 15 лет. Взял басни, выучил ещё что-то из журнала «Крокодил». Стал читать и все забыл. И прочитал по 4 строчки из каждого стихотворения. Начинал, забывал, начинал другое, и снова забывал. И председатель комиссии сидит, смотрит на меня и говорит: «Мальчик, а ты как в школе-то учился? У тебя пятерки были?» Я говорю: «Да». Он: «По какому?» А я: «Физкультура, пение и труд. И ещё литература». Я прошел, и там меня научили всему.
Я даже не думал, что буду артистом. Я танцевал, занимался профессионально пантомимой. У нас просто такого не было направления. Мне нравился Константин Райкин, я думал: вот поехать бы в Москву, к Константину Райкину, так же научиться танцевать. Но вот поступил в театральное и там всему научился. Иркутское театральное училище славилось на всю страну тогда. Я умею фехтовать, петь, ни разу не пожалел и горжусь, что получил именно такое образование.
Потом по распределению я попал в Семипалатинск, в театр имени Абая. Там недолго проработал. Мы приехали на гастроли в Барнаул, здесь меня увидел на сцене режиссер ТЮЗа и пригласил на Алтай. Из ТЮЗа я ушел на 2 года в армию, был танкистом, я механик – водитель БМП.
Было интересно, когда в ТЮЗе мы играли спектакли 1 января в 10 утра. Сказки. И вот как-то раз играем «Аленький цветочек». В первых рядах сидят несчастные папы с детьми. Стоит туман в зале, смог от всего, и от нас, и от них. И мы играем, и в первом акте плавно переходим во второй. Как мы это сделали, я не помню. Там были похожие картины, когда отец уезжает – приезжает. Как-то выкрутились. Но, наверное, с тех пор и убрали эту традицию: играть спектакли 1 января в 10 утра.
После ТЮЗа меня пригласили в театр драмы. Тяжелые времена, 90-е годы. Меня позвали в Кукольный театр работать. Потом – в Оперетту. Я там играл в мюзиклах и даже пел. Затем пригласили в Драму на одну постановку, и здесь я и остался уже. Но было какое-то время, когда я играл спектакли и в Куклах, и в Оперетте и в Драме. И как – то раз на капустниках меня объявили: «Сейчас на сцену выйдет актер всея театров Алтайского края Эдуард Тимошенко». Поработал во всех театрах.
В Драме пошли интересные роли, спектакли. Главным спектаклем долго был «Гамлет». Это, конечно, та глыба, которая останется в сердце навсегда. Сейчас этот спектакль, к сожалению, не идёт. По ряду причин. Одна из них: уехало много актеров. Мы в «Гамлете» сделали около 12 вводов пока он шел. А шел он ровно 10 лет.
У нас была такая мысль – сделать прощальный спектакль. Но, чтобы дать прощальный спектакль, нужно было бы сделать ещё несколько вводов. Я понимаю, что зрителю хочется, и мне хочется. Но с другой стороны, я уже сам понимаю, что 10 лет прошло, и я для Гамлета состарился. А кого-то нового вводить вместо меня – это будет уже совсем другой спектакль. Но, как – то мы с ним не попрощались. Я, конечно, внутренне попрощался, но все равно где-то он сидит и снится.
Я помню, что когда я первый раз сыграл «Гамлета», я два дня приходил в себя. Однажды я играл Гамлета в 11 утра на студентов, а потом ещё вечером для публики. И после этого я лежал пластом, и чуть ли не скорую мне собирались вызывать. Представляете, я в день сыграл два «Гамлета». Было тяжело. Это все сложно. Но мне все равно грустно, что этого спектакля больше нет.
Я играл Тибальта в «Ромео и Джульетте». Прическу мне, кстати, Гамлет «подарил». Как получилось: для роли Гамлета режиссер заставил меня промелироваться. Он вот так решил. И я ходил летом в шапочке, потому что я очень этого стеснялся. Я стоял как-то в очереди, за мной девочка лет 17 и говорит маме: «Представляешь, а у нас в классе Вася промелировался, ну не дебил ли!». Я натянул шапочку поплотнее, и вышел скорее из магазина. Потом привык. Перед каждым Гамлетом меня мелировали. А когда мелируют, на тебя надевают шапочку специальную. Её снимают, и волосы в разные стороны торчат прядями. Вот мы для Тибальта надевали шапочку, только не мелировали, вытягивали просто пряди и лаком заливали.
«Ромео и Джульетта» - это очень хороший спектакль был. Нам, вообще,очень жалко спектакли Золотаря. Мы скорбим просто, что их нет сейчас. Так вот, в спектакле была такая сцена: после того, как убиты Тибальт и Меркуцио, нас обливали водой и поднимали на канатах под самый верх сцены.
И вот я убиваю Меркуцио, на него льется вода, его цепляют карабином к канату, он поднимается от пола метра на полтора и падает вниз. А он должен высоко висеть на этом карабине. Убивают Тибальта, на меня вода льется, меня несут, а я шепчу: «Не поднимайте меня, не поднимайте!». Меня зацепляют карабином, и я продолжаю шептать: «Не поднимайте меня». Но меня никто не послушал. Нас поднимали под самые колосники. Мы все мокрые, там перелазили потом. И если бы я мокрым там зацепился за что-то, сверху Тибальта пепел бы ссыпался. Это называлось трюк, и нам за него доплачивали 80 рублей. Я шутил – на венок даже не хватит.
Влияют ли роли на жизнь? Наверное. Я не знаю. Это может быть и не сама роль, а спектакль. Мы играли премьеру «Пиковой дамы», а это мистическая история. Во-первых, так совпало случайно, что премьеру поставили на 3. 07. 2006 – словно «тройка, семерка, туз». И только перед премьерой это журналисты заметили и нам сказали об этом. А ещё, когда мы играли спектакль, внизу стояла машина. Водитель вышел, и машина сама тронулась с места и въехала в другой автомобиль. Вот что это? И мы все: «Вот это Знак!».
Когда работаешь над ролью, ты так в неё погружаешься, и все время думаешь, как её сделать. Внутренним своим миром ты раскачиваешь себя. И ты с ней спишь. Я сплю с ролью. Я кладу её на кровать, смотрю телевизор, а вечером я много смотрю телевизор - люблю. Я роль положу, повторяю, чтобы она всегда была под рукой. И она рядом со мной лежит, и я с ней засыпаю. Ночью проснусь: «О, роль!». Обниму её и с ней так и сплю.
И поэтому ты заражаешься ей, она тебя мучает, мозги плавятся. В это время нас, наверное, нельзя трогать домочадцам. Иногда мы их, конечно, просим реплики покидать. Но когда что-то не выходит в театре… мы же очень эмоциональные люди. Поэтому жить с нами непросто.
В премьере «Чума на оба ваши дома» – я там не должен был играть Герцога, у меня сначала была другая совсем роль. А потом в ходе репетиций все поменялось. Мне нравится мой
Мне нравится мой Герцог – такой напыщенный индюк. Плохих и маленьких ролей не бывают. Бывают маленькие зарплаты. Вы меня спрашиваете, где я люблю отдыхать? Я вообще не отдыхаю, потому что, извините, моя зарплата не позволяет этого делать. Единственное, куда я могу съездить – это Горный Алтай. Самое интересное, что когда ты где-нибудь, там, на Манжерке из воды выходишь, а на тебя пальцем показывают: «О, Гамлет вылез».
В спектакле «Сон в летнюю ночь» я играю Фисбу. Мне нравится роль, она интересная. Но я не думал, что из неё выйдет прямо что-то такое, но - получилось. Так зритель на это реагирует и хорошо принимает. Всегда зрители аплодируют. Придумали эти дурацкие косички. Я же не играю там женщину. Как я могу сыграть женщину, если я до мозга костей мужчина. Был такой момент смешной. Когда зам губернатора вышел после спектакля, поставил букет цветов, а я с веером там стою. И он говорит: « Это самой прекрасной женщине – Фисбе!». Ну что делать, я к нему подхожу, подаю руку, а он мне её целует. Я после этого думаю, ну все, я уволен. Но ничего, обошлось.
Спектакль «До свидания, мальчики» ставил Роман Виктюк. Это мастер. Плохой спектакль получился, хороший, или вообще не получился – это другое дело. Но Виктюк признанный мастер все равно. Он жёсткий, «тумаков» много получали. Но надо учиться. Очень много у него набрал. Если говорить о нецензурной лексике – то нужно отдельный блокнотик заводить. Но меня он как-то щадил что-ли. Зайдет – и: «Так, где мой гений, гений, иди сюда».
Целых 15 лет я был главным Дедом Морозом Алтайского края. Я сам придумал ему костюм. И я верю в Деда Мороза. Мы всегда накануне Нового года дома выставляем на балкон большую сумку. А потом открываем её – а там подарки. Дед Мороз приносит.
В спектакле «Два ангела, четыре человека» у нас с Антоном Кирковым очень большие роли. Там много текста, выучил я его к самой премьере, наверное. Это интересная пьеса, острая сатира. Она написана недавно.Адаптируем её к сегодняшнему дню. Там есть и нецензурные выражения, правда их скоро запретят, не знаю, что мы будем делать, но как-нибудь выкрутимся. Приходите, посмотрите.
Мы все немножко сумасшедшие, мы «больные» люди. Если бы я был нормальным, я бы Гамлета не сыграл. Мы все очень суеверные. Я иду на работу, у меня нет машины и я иду точно по своей тропинке. Я если вот здесь перейду, а не вот там, что-то не так пойдет - и так и случается. В театр я захожу утром и говорю всегда: «Добрый вечер».
У меня две взрослых дочери от первого брака. Надеюсь, скоро стану дедушкой. От второго брака - девочка. Ну а про остальных я не знаю (смеется). Я люблю женщин. Женщины – это счастье. Меня спрашивают: «Ты не хочешь мальчика?». Я говорю: «Какая разница, мальчик, девочка, это твое, родное». Я люблю детей, и они меня любят, Слава Богу. Это же счастье, растить их. В этом есть какой -то кайф, когда ты утром сидишь весь сонный и заплетаешь им косички.
Я боюсь недоверия, неправды и предательства - и никогда не прощаю этого. Женщинам не прощаю недостаток ума. Я не считаю себя умным. Я по годам уже не умный, я мудрый. Я много всего прошел, и огонь, и воду, и медные трубы. Я иду на компромиссы. Я очень добрый и нежный, если меня не трогать. Но я бываю очень жёсток. Под горячую руку лучше не попадать, меня Иркутск воспитал. Я всегда за правду и не боюсь высказать свое мнение. Потом я буду плохо, жутко спать, но мне будет спокойно, потому что я буду честен перед собой.
У меня очень мало действительно хороших друзей. Много знакомых. Но это другое. Главное, есть друзья, когда я могу ночью позвонить, и ко мне придут. Они говорят: « Эдя, летим, все».
Театр – это дом. Поэтому у меня уютная гримерка. У нас есть холодильник, диван, телевизор. Это второй дом, мы живем в театре.
Я рабочая лошадка, я актер. Я люблю наш театр и зрителей люблю. Зритель все понимает и видит каждую мелочь. И я знаю, что вас - зрителей не волнует: больной ты, хромой, ещё что-то. Вы пришли: «Давай» - и мы: «Эгей!». И всё.