Пора вставать. Сухие губы еле приоткрылись, чтобы глотнуть воздуха. Инстинктивное движение, единственное, что мы не забудем даже в период беспамятства. Это золотое правило – в любой непонятной ситуации постарайся кричать как можно громче и раскрывать рот как можно шире. Это знает каждый младенец. Но вместо крика изо рта вырвалось что-то напоминающее скрип иссушенных связок.
«Когда рождаемся, кричим, выходя на сцену глупости», – мои первые слова после этой комы дались мне ценой треснутой плоти на самой середине нижней губы. Невесомая, затекшая рука дернулась вытереть кровь, но на сморщенной коже остался только сухой след времени. Сейчас, когда содержание жидкости в моем теле скорее ближе к нулю, чем к стандартным шестидесяти процентам, не следует дергаться. Я слишком тороплюсь, нельзя так резко напрягать мозг, пока он болтается как сморщенный орех в пустой черепной коробке. Знакомое «спи, рано еще» вынырнуло из пустынных каньонов памяти. Хорошо, я буду спать.
Второй раз меня разбудил писк аппарата. «50%» мигало на панели, стало быть я уже в форме. Рисунок на подушечках пальцев все еще четче, чем обычно, но во рту и глазах появилась давно позабытая влага. Для моего тела вода стала чужеродным веществом, и внезапно появившаяся скользкая слюна вернула меня в то время, когда я еще была живой.
Не знаю, сколько мне, 33 или 133, потому что сейчас я ощущаю себя даже не человеком, а скорее старой скрипучей мебелью. Эдакий шумный, потрепанный комод, случайно оставшийся среди белых ровных стен и таких же стерильных шкафов. Вспомнилось, как я не хотела засыпать в этом месте, потому что знала, как будет противно здесь просыпаться. Мне бы хотелось проснуться под нависшей балкой бревенчатого дома, на матрасе набитом соломой, с теплым запахом жареной картошки и солнцем, пробивающимся сквозь тонкие занавески. Струйка соленой воды побежала по белой борозде на щеке.
«50%» уже превратились в «58%», поэтому слезы стали вполне осязаемыми. Нет. Не могу вспомнить, когда я в последний раз плакала.
Все иголки и трубки отцепились от моего тела с противным механическим звуком. Процесс завершен. А главное, мне не пришлось вырывать все это из себя как в старых фильмах. Пожалуй, единственный плюс моего времени.
Голова еще кружилась, а конечности не слушались. Да, меня предупреждали об этом. Потому и сушка вышла дешевле заморозки. На металлическом манекене у кровати висело белое платье, соломенная шляпа и костюм химзащиты. Последнее, видимо, на случай, если я проснусь слишком рано. На тумбочке рядом стояли упакованные жестяные банки с нумерацией и временем: «15 минут», «30 минут», «60 минут»…
Вода. Она мне снилась все эти годы, я захлебывалась в ней, я отращивала хвост и жабры, я слизывала ее с листьев в виде росы, я переливала ее в бутылки… Теперь наяву дрожащими руками не могу открыть банку с заветной жидкостью. Горло спазмировалось от жажды, хотя даже при первом пробуждении я не чувствовала ничего подобного, язык прилип к зубам, а пальцы все никак не могут совладать с простым механизмом. Тонкие длинные ногти противно скрежетали по гладким краям банки и мешали и без того непослушным мышцам, пока резкая боль не пронзила тело от кончика пальца до самого мозга. Прозрачная ороговевшая пластина приподнялась над мясом и оттуда выступила густая черная капля крови. Банка полетела в пол.
Я так не могу. Я хотела проснуться. Но я не хотела просыпаться одна.
«Помоги! Помоги мне!» - в этот момент мне только хотелось, чтобы хоть кто-то пришел на помощь. У меня совсем нет сил и я не помню, что он сказал мне на прощание. Не знаю, что увлекло меня в пучину истерики, тот факт, что я беспомощна, или то, что я забыла главные слова, которые повторяла все время мучительной сушки.
Плачь, плачь. И кричи сильнее. Да, это верная тактика. Чем быстрее выплеснуть эмоции, тем скорее восстановится здравый рассудок. Резким толчком диафрагмы я ощутила как легкие развернулись и сдавили сердце, оно застучало у самой ключицы. Нужно продолжать кричать, пока крик не превратится в ровное дыхание. Кричи, так нужно, я это точно помню.
Опустив лицо в ладони, я наконец почувствовала свое тело. Все, полностью, каждый орган, каждый мускул, каждую мысль, пробегающую в голове. Сквозь пальцы я увидела конвертик, торчащий под поясом платья на манекене.
«Я жду тебя в роще. Встретимся в пять», - теперь я знаю, что должна была помнить. Мне нужно тропиться, нельзя опаздывать тогда, когда момента ждали оба двести лет.
Действовать рационально, вот что нужно мне сейчас. И первым делом избавляться от ногтей. Без них и в присутствии рассудка банка с водой быстро открылась и 300 миллилитров прохладной сладковатой жидкости проникли в организм, не спеша, протекая каждый миллиметр пищевода. Только вот во рту все еще было нервное ощущение жажды. Рука потянулась за второй банкой, но перебарщивать сейчас нельзя. И оставшиеся банки полетели в военный рюкзак на освободившееся из-под противогаза место.
Время в душе пролетело за минуту. Хотя я уже начала отрываться от графика, у платья мне пришлось застыть в полном бездействии еще безмолвных 15 минут.
Атмосфера должна была полностью восстановиться к этому моменту, я могу отправиться к нему в одном платье.
Выбравшись из мрачного здания бункера, я начала жадно глотать воздух самой кожей. Он был почти таким, каким я оставляла его перед сном, только здесь было меньше запахов. Глаза от удовольствия не сразу захотели открываться, ведь они знали, что могут увидеть.
Под ногами хрустели кости жертв последней войны. Они были повсюду, несмотря на то, что ветер и дождь растворил большую часть из них в воздухе. Город был больше похож на ад. Здесь никто не поет.
Приближаясь к дому из красного кирпича, сердце бешено застучало. Я не смогла убедить их пойти за мной, как сильно я не молила. Теперь не могу пройти мимо, и зайти тоже не могу. Боюсь увидеть там их, сидящих за столом в столовой, обугленных в огне политических амбиций.
Тишина давила на уши. Спасал только его голос, твердивший «Скоро встретимся».
Вокруг было столько чудной зелени, но я старалась не смотреть по сторонам. Не могу же я прийти к нему заплаканной. Там за яром уже виднелись макушки сосен, я ускорила шаг.
Почти подбегая к заветному месту, где все осталось прежним, с последними лучами заходящего солнца я увидела родной силуэт зовущий меня. Сбивая ноги стремлюсь туда, но силуэт больше не зовет меня, он просто болтается на ветке. Я опоздала.
___________________________________
У самого берега высохшей реки, на юном дереве нового мира ветер раскачивал костюм химзащиты и маленькие женские ноги в новых туфлях.
P. S.
Я вышла в ночь. Дождь оказался намного теплее, чем он представлялся из дома, и он пахнет сливками и сиренью. Я прошлась к раскидистому кусту хризантем, капли упруго стучали по пурпурным бутонам. Моя головная боль и этот цвет напомнили мне Понтия Пилата. Если бы пришлось выбирать между ним и Иешуа, я выбрала бы роль последнего. Иногда становится страшно за то, как сильно я не верю и все глубже верую в Него.
Отбросив взрослые думы, я не удержалась и шлепнула босой ногой по маленькой лужице на каменной тропинке. За крышами белесой полосой поднимался новый день, он пришел с твоей стороны и уже успел коснуться твоего безмятежного лица.
Я запишу всю грусть, чтобы нам осталась одна радость.
ноябрь 2021